Маленькие женщины, или Детство четырех сестер - Олкотт Луиза Мэй - Страница 39

— А был ли бы также хозяин в вашем воздушном замке? — спросил Лори, плутовски улыбаясь.

— Я сказала уже вам, что желаю «веселого общества», — ответила Мегги и нагнулась поправлять шнуровку своей ботинки, так что лица ее не было никому видно во время последних слов.

— Тебе бы уж следовало пожелать еще красавца, умницу и доброго мужа и несколько ангелочков-деток! Без этого, понимаешь, твой волшебный замок не в порядке, — язвительно заметила Джо, не любившая сентиментальных грез и презиравшая романы вне книг.

— В твоем же, вероятно, будешь натыкаться на всяком шагу на лошадей, чернильницы и повести, — запальчиво отозвалась Мегги.

— Еще бы нет! Конечно, у меня будет целая конюшня арабских скакунов, комнаты, набитые до потолка книгами, и волшебная чернильница, из которой я стану писать сочинения, обреченные на не менее громкую славу, чем музыка Лори. Но прежде чем я водворюсь в моем замке, я совершу что-нибудь удивительное — геройский подвиг, — который не забудется даже после моей смерти. Я сама еще не знаю хорошенько, что именно это будет, но часто отыскиваю, что бы сделать такое и удивить вас всех в одно прекрасное утро. Мне сдается, что скорее всего я напишу книгу, которая прославит и обогатит меня. Да, это и нравится мне больше всего на свете. Итак, вот моя любимая мечта.

— Мое желание жить всегда с папой и мамой и заботиться о том, чтобы всем было хорошо дома, — конфузливо созналась Бетси.

— Неужели ничего больше вам не хочется? — спросил Лори.

— С тех пор, что у меня есть пианино, я совсем довольна. Я желаю одного, чтобы мы оставались всегда все вместе и были счастливы: больше ничего мне не нужно.

— У меня же бездна замков, но любимый: быть великой артисткой, ехать в Рим, рисовать великолепные картины, словом — сделаться первым живописцем всей вселенной, — высказала Эмми свое скромное желание.

— Экие мы все честолюбцы, разве не правда? Исключая Бетси, все мы до единого хотим славы, богатства и всяческих почестей. Удивительно, если кто-нибудь из нас достигнет того, него хочет, — философствовал Лори, мечтательно жуя траву, как теленок.

— Я уже держу в руках ключ от своего волшебного замка, но вопрос: еще отворю ли ворота в него, — промолвила загадочно Джо.

— Я тоже нашел ключ к моему, но мне запрещено прикладывать его к замку, — сказал Лори, подавляя вздох.

— Вот мой! — воскликнула Эмми, помахивая театрально кистью.

— Мне же не удалось еще отыскать своего, — послышался вслед затем грустный отзыв Мегги.

— Не правда, ваш ключ при вас, — возразил Лори.

— Какой же?

— Ваше личико.

— Пустяки, оно ни к чему мне не служит.

— Подождите, быть может, оно доставит вам одну приятную вещь, — возразил Лори, с невольною улыбкою вспоминая о некоторой тайне, которую он проведал.

Мегги скрыла разлившуюся по лицу краску за своим папоротниковым опахалом, но не сделала никакого вопроса и стала смотреть на реку с той сосредоточенной физиономией, которая поразила м-ра Брука во время его рассказа о рыцаре.

— Если мы все останемся в живых, условимьтесь собраться через десять лет и проверить, насколько каждому из нас посчастливилось осуществить свои мечты, или, по крайней мере, приблизиться к своему счастью, — предложила Джо, быстрая на всякие планы.

— Боже мой! Мне будет тогда целых двадцать семь лет! — воскликнула Мегги, которая воображала себя уже зрелой особой теперь, когда ей только что минуло семнадцать лет.

— Нам с вами, Тедди, будет по двадцати шести; Бетси — двадцать четыре; а Эмми — двадцать два; вот-то будет почтенная компания! — сообразила Джо. — Надеюсь, что до тех пор успею сделать что-нибудь, чем можно будет гордиться; но я такая ленивая собака, что, право, боюсь, что сумею только «проваландаться», — прибавила она.

— Тебе нужен только толчок, как говорит мама; когда же толчок в виде цели явится, она уверена, что ты способна будешь работать превосходно.

— Она это полагает? Клянусь Юпитером, я тоже способен работать, лишь бы явилась цель! — вскричал Лори, вскакивая под влиянием внезапно охватившей его энергии. — Я работаю из-под палки, т. е. в угоду дедушке, притягиваю себя к занятиям за волосы, выходит плохо, потому что ведь это значит, поймите, мои милые, гладить себя против шерстки; а это ой-ой как тяжко. Он прочит меня в негоцианты, каким и сам был всегда, я же предпочитаю этому смерть. Я ненавижу чай, шелк, пряности и все прочие мерзости, которые привозятся на старых его судах из Индии, но мне совершенно все равно, хоть бы все это отправилось ко дну, будь товар мой. Довольно и того, что в университет я готовлюсь поступить только по его желанию; я нахожу, что за четыре года, которые я там высижу, он должен был бы по крайней мере предоставить мне дальнейшую свободу и не запрягать меня в ненавистную торговлю. Но он будет стоять на своем, я это знаю — но ведь и я упрям, я не выдержу, чувствую, что сорвусь с цепи и уйду от него, как ушел мой отец. Если было бы только с кем оставить старика, я, право, сделал бы это завтра же!

Лори разгорячился в течение своей речи до того, что был готов приступить к немедленному исполнению своей угрозы, встреться малейший к тому повод. В последнее время мальчик быстро развивался в юношу, несмотря на беспечную и ленивую свою жизнь, в нем закипала юношеская ненависть ко всякому подчинению и юношеская жажда собственными силами проложить себе жизненный свой путь.

— Советую вам сесть на один из ваших кораблей и не возвращаться домой, пока вы не найдете своей настоящей дороги, — сказала Джо, воображение которой разгорелось при одной мысли о таком смелом шаге и симпатия которой была сильно возбуждена картиной «несчастий Тедди», как она про себя назвала огорчения своего друга.

— Что ты делаешь, Джо, как тебе не совестно подталкивать его на такой поступок! Лори, пожалуйста не слушайте ее дурных советов. Вы должны непременно соображаться с желаниями вашего дедушки, друг мой, — уговаривала его Мегги, стараясь говорить как можно убедительнее. — Учитесь хорошенько в университете; он увидит ваши старания угодить ему и, конечно, не захочет отплатить вам несправедливостью и с жестоким упорством перечить вашим желаниям. Вы сами сказали, что у него нет никого, кроме вас, на свете, кто бы любил его и заботился о нем, и я уверена, что вы никогда бы не простили себе, если б уехали отсюда без его позволения. Не отчаивайтесь, не тоскуйте, но твердо исполняйте свой долг — награда придет сама собой; посмотрите на пример милого мистера Брука — кто не любит и не уважает этого человека?

— Что вы знаете о нем особенного? — спросил Лори, благодарный за хороший совет, но не охотник до нотаций и по своему обыкновению, с радостью ухватываясь за случай перевести разговор с себя на другой предмет.

— Знаю только то, что ваш дедушка рассказывал мамаше: как он заботился о своей матери до самой ее смерти, отказывался от места гувернера у одного интересного юноши, пока она была жива, чтобы не расставаться с нею; знаю, как он помогает до сих пор одной старухе, ухаживавшей за его больной матерью, и никому не говорит об этом; словом, знаю, что он также справедлив, как и великодушен, а терпелив и добр, как никто.

— Вы совершенно правы относительно моего славного учителя, — задушевно ответил Лори, когда Мегги горячо и серьёзно договорила свой панегирик. — Как мило со стороны дедушки, что он сумел не только оценить этого человека, но, не показывая вида, заставить других понимать и любить его. Брук не мог объяснить себе причины, почему ваша мать так приветлива с ним, обращается к нему с расспросами обо мне и вообще относится к нему тем прелестным и радушным образом, каким она одна умеет обходиться с людьми. Он говорит, что совершеннее ее он не встречал еще ни одной женщины, и целые дни мы толковали с ним о ней и о всех вас, — он вообще отзывался о всей семье в самом восторженном тоне. Если суждено когда-нибудь сбыться моим мечтам, вот увидите, что я устрою для Брука…

— Начните теперь же, не отравляйте ему жизнь вашими капризами, — резко перебила его Мегги.