Колхоз: Назад в СССР 4 (СИ) - Барчук Павел - Страница 46

— Серьезно? — Я от возмущения просто охренел, если честно. — А на кой черт вообще Вас понесло на эту охоту? Вот честно. Объясните мне, дебилу.

— Тут ты, Жорик, прав. Насчёт дебила. Потому что охота — это незабываемые впечатления. — Дед Мотя поднял указательный палец вверх. — Такого ты в городе точно не испытаешь. Цени, дурачок!

— Ой, знаете, что? Я и без таких впечатлений живу здесь вообще не скучно. Вот ни разу. Но топать на охоту, не имея никакого опыта…

— Кто не имеет опыта? Я?! — Матвей Егорыч взвился на месте, будто ему что-то очень обидное сказали.

— Ну, все. Мандец…— Андрюха махнул рукой. — Кто вот тебя за язык то тянул? Кабана мало? Сейчас на лося пойдём.

— Нет тут лосей! — Я прям завёлся. Отвечаю. Ну, ладно все это, конечно, очень весело. Однако, судя по той здоровенной животине, которая осталась в лесу, могло быть и грустно.

— Да? — Братец сплюнул на землю, через борт телеги. — Можно подумать, это кого-то остановит. Вот именно. А мы будем неделю лазать по лесу в поисках лосей, которых нет.

— Ты погоди, погоди… — Матвей Егорыч задрал голову вверх. — Сейчас я тебе покажу, кто тут не имеет опыта…

Как назло, в небе, из-за леса, показались две утки. Черт их занёс, не иначе. Вот на их появление Матвей Егорыч и среагировал. Дед довольно крякнул, остановил лошадь, бросил вожжи и полез к накрытым брезентом ружьям.

— Матвей Егорыч, да пошутил Жорик. Пошутил. Скажи, что пошутил! — Последние слова братца предназначались мне.

— Шутют они…Ага. Шутют…А я шутить не буду. Вот так.

Пока Матвей Егорыч добирался до ружья, утки почти скрылись из вида. Не знаю, что дед хотел доказать, но вышло по итогу, как всегда. Полная хрень. Заметив, что добыча вот-вот исчезнет из поля зрения, он схватил свою одностволку, резво вскочил на ноги, вскинул оружие и выстрелил. Стоя на телеге. А в телеге имелась, так-то, запряженная лошадь. И сдаётся мне, прежде, никто не палил из ружья у неё над ухом.

Мы с братом даже моргнуть не успели, как она, эта лошадь, вполне закономерно решила, что ей будет всякое лучше там, где никто не стреляет, и рванула вперёд. Дед Мотя от своей драгоценной Милки такой подставы не ожидал, хотя уж он то должен был понимать, к чему приведёт его необдуманный поступок. Естественно, от резкого рывка деда выкинуло из телеги. Ушёл за борт, как снаряд из катапульты. Только ноги в воздухе круг описали.

А мы с Андрюхой, в отличие от деда, сидели. И нам такого счастья не прилетело. Поэтому, вцепились намертво в борт телеги, в голос при этом матерясь на лошадь, которая с перепугу понеслась куда-то вперёд. Лошадь нас слышать отказывалась, наше возмущение игнорировала, и перла с такой скорость, что и я, и братец подлетали на месте вверх, как гимнасты на батуте. Только каждый раз приземлились не на мягкую пружинистую ткань, а шлепались задницами о твердую деревянную поверхность. Честно говоря, в какой-то момент я понял, что чувствуют грязные вещи в стиральной машине, когда их крутит из стороны в сторону и лупит о стенки барабана. Был готов даже прыгнуть на ходу, но, во-первых, телегу мотыляло швыряло и подкидывало. Во-вторых, рядом телепался матерящийся Переросток. Он пытался ухватить вожжи и взять ситуацию под контроль, однако, то ли лошадь реально слушалась лишь Матвея Егоровича, либо она была в таком шоке, что в принципе лишилась слуха, зрения и способности соображать.

Но самое интересное, ее паническое бегство было целенаправленным. Я заподозрил это ещё в тот момент, когда понял, что гадская скотина не просто бежит в истерике куда-то. Ни хрена. Она бежала очень даже в определённую сторону.

И вот можно представить, что началось в Зеленухах, когда по главной деревенской улице с глазами навыкате и диким ржачем пронеслась всем известная лошадь деда Моти. Причем, сам хозяин отсутствовал, но зато в телеге, которая чудом оставалась цела, как и ее колёса, сидели мы с Переростком, с такими же вылупленными глазами. Оглашая сельскую действительность громкими матерными криками, промчались мимо охреневших соседей, которые, наверное решили, вот он — тот самый конец света. Обычно все орут на нас. А тут — мы орём. Правда, не понятно, на кого именно. Потому что слова:"сволочь", "скотина" и "тупая ты тварь" теоретически могут относится к кому угодно.

Естественно, столь выдающееся явление не могло остаться незамеченным. Да ещё, как назло, Ефим Петрович каким-то удивительным способом избежал присутствия на проверке начальства и находился в родном селе. Если говорить более точно, шёл по дороге, довольный, счастливый и лысый. Кто-то исправил ужас, сотворенный госпожой Милославской на голове участкового, путем полного уничтожения этого самого ужаса.

Увидев несущих ему навстречу лошадь, телегу и нас, Ефим Петрович отскочил в сторону, чтоб не задело, но почему-то больше не выглядел ни спокойным, ни счастливым. Он бросился следом, логично предположив, Милка деда Моти прибежит в единственное надёжное в её понимании место — двор деда Моти.

Мы об этом уже начали догадываться сами. Однако, было не легче. Чтоб попасть во двор, надо открыть ворота. Вот очень вряд ли нас там сейчас кто-то встречает с хлебом-солью. Естественно, оказавшись возле родного, знакомого дома, лошадь повела себя совершенно по-скотски. Резко остановилась, тяжело при этом дыша. Ясное дело, и я, и Андрюха улетели вперёд, чудом не убившись о ворота.

А тут как раз подоспели все. Участковый, который бежал за нами, думая об одном, только бы не убились. Так-то, конечно, может, оно и к лучшему, спокойная жизнь начнется. Но с другой стороны, пенсия не за горами. Статистику портить нежелательно.

Следом — выскочила на улицу Зинаида Степановна, которая была во дворе и чуть богу душу не отдала, услышав грохот, ржание, а потом выразительный мат. Насчёт бога, души и всего прочего, это она высказалась, когда начала лупить нас с Андрюхой мокрой тряпкой, имевшейся в её руках, потому, что ни он, ни я, не могли вразумительно ответить, где её дед.

Само собой, прибежали все местные жители, которые могли прибежать. Ну, а потом, в самый разгар этого карнавала, появился довольный, хромающий Матвей Егорыч, который в одной руке нес ружья, а в другой — утку. Вот утка и стала главным камнем преткновения. Оказалось, на птицу не сезон и охотиться нельзя.

Матвей Егорыч, конечно, заметив участкового, быстро закинул добычу через забор к соседям. Но буквально через пять минут во дворе появилась очень злая тетка, которая сказала деду, что если он ещё раз ей что-то такое во двор швырнет, она ему это на голову натянет. Будет новое блюдо — утка с Мотей вместо утки с яблоками.

И вот теперь мы сидели перед Ефимом Петровичем, который теоретически должен нас наказать, а практически — убил бы собственными руками. Так мы его загребли. Это, кстати, цитата. Ну, а дед Мотя вдохновенно, по пятому кругу, рассказывал историю о том, как он перепутал летящую в небе утку с коршуном, хотя, насколько я понимаю, таких птиц тут, как и лосей, не встретишь запросто.

— Значит, слушай меня, Мазай недоделанный, оружие сдашь мне. Понял? Пусть тут хранится. Я сразу предупреждал, не надо тебе его. Вот точно не надо. — Ефим Петрович немного успокоился после своего эмоционального всплеска и говорил теперь тише. Кулаком больше никуда не долбил.

Дед Мотя вроде хотел поспорить, но потом посмотрел на участкового и промолчал. Было очевидно, его история про спасение зайца не зашла.

— Все. Идите отсюда. Глаза мои вас бы не видели. — Участковый откинулся на спинку стула и прикрыл веки. Наверное, чтоб мы не сомневались, как сильно ему хочется нас не видеть.

Мы сползли со своих мест и двинулись в сторону двери. Андрюха, который лишился костылей в неравной битве с кабаном, скакал последним. Он на ту ногу, которая была сломана, даже начал наступать. Точно чудо. Походу, сегодня в его организме срослись сразу все переломы. Прошлые, нынешние и даже, на всякий случай, будущие.

— Так… — Председатель почесал затылок, посмотрел на меня, Андрюху, деда Мотю и госпожу Милославскую.