Ты будешь моей, адептка, или Демон плохому не научит (СИ) - Жнец Анна - Страница 32

Ну же, ну же!

Казалось, время остановилось. Казалось, я не успею, земля слишком близко. Казалось, мы разобьемся обе. Пальцы никак не могли дотянуться до развевающегося края мантии, и с ужасом я почувствовала, как соскальзываю с метлы.

«Это конец», — успела подумать я, прежде чем услышала рядом шелест перьев, увидела внизу, на зеленом поле, крылатую тень. И почувствовала рывок вверх. Нас обеих поймали у самой земли, сгребли в объятия, а спустя какое-то время бережно опустили в траву.

— Куда вы смотрели, мамочка? — возмущался доктор Рикман, стоя над постелью Брунгильды. — Как позволили своей дочери довести себя до такого истощения?

От негодования у него дрожали даже щеки.

Ответить матушке было нечего. Она сама побуждала Брунгильду тренироваться как можно больше и на каждых каникулах повторяла, что отдых — для слабаков.

— Только взгляните на нее, — доктор с осуждением покачал головой, — анемия, недоедание. Ваша дочь мучила себя диетами?

Красная от стыда, матушка разрыдалась. Видимо, вспомнила наш последний домашний ужин и то, как щипала Бруни за живот, пугая последствиями обжорства.

— Ей надо лучше питаться. Смотрите, какая бледная слизистая, — он оттянул нижнее веко моей сестры. — Больше отдыхать. Потерять сознание от утомления, находясь в воздухе, в сотнях метрах от земли, — это вам не шутки. Девочка могла разбиться.

Рыдания матушки стали громче. Сидя на стуле рядом с больничной койкой, она нежно гладила дочь по руке, из которой торчала капельница.

— От усталости и головные боли, — продолжал доктор Рикман. — Я говорил Брунгильде так не усердствовать с учебой и занятиями спортом, но она не слушала. А тем временем ни одна победа не стоит потерянного здоровья. Вы, как мать, обязаны на нее повлиять. В ближайшие две недели никаких тренировок, только покой.

— Но, — вскинулась Брунгильда, — мне надо, надо… — Похоже, она сама толком не знала, что именно ей надо, и тихо, неуверенно добавила: — Быть лучшей.

Слезы еще сильнее брызнули из глаз матери.

— Прости, прости меня, доченька, — она мягко сжала ее пальцы. — Я так виновата перед тобой. Ничего тебе не надо. Просто будь счастлива.

Когда доктор Рикман попытался выгнать всех из палаты, Брунгильда слабым голосом попросила меня остаться. Она лежала на кровати, бледная, в голубой больничной сорочке, в которой выглядела особенно уязвимо, и нервно комкала одеяло свободной от капельницы рукой.

— Наверное, я должна сказать спасибо, — выдохнула Брунгильда, когда за родителями и доктором закрылась дверь. И я узрела чудо — смущенную улыбку на ее обычно надменном лице. Сейчас сестра смотрела на меня открыто, тепло, немного неловко и настороженно. Словно впервые за долгое время решила снять броню и опасалась удара в беззащитное нутро. Словно не верила, что мы можем не враждовать, а стать настоящими подругами, как и положено родным сестрам. Не соперничать, а помогать друг другу.

— Ничего особенно я не сделала. — Я ответила ей такой же неуверенной улыбкой.

— Ничего особенного, только спасла мне жизнь, рискнув собственной, — хмыкнула Брунгильда и перевернула лежащую на постели ладонь внутренней стороной вверх, словно предлагая нам скрепить мирный договор рукопожатием.

Я подошла ближе и переплела наши пальцы. Кожа Брунгильды оказалась сухой и очень холодной.

— Это Карвен нас спас. Нас обеих.

— В таком случае поблагодари его от меня.

Однако поблагодарить демона не получилось. После турнира он куда-то волшебным образом исчез, словно испарился. Я обежала все «Черное солнце», даже задействовала в поисках Кусика. Карвена нигде не было. Его комната пустовала. Из шкафа пропала одежда, со стола и полок на стенах — личные вещи.

Может, он переехал? Выбил у ректора покои побольше и в лучшем месте?

С замиранием сердца я шла на лекцию к новому профессору зельеварения в надежде встретить там своего друга. Едва войдя в аудиторию, я принялась искать Карвена взглядом в толпе адептов и, не найдя, до последнего надеялась, что он просто опаздывает, даже когда восьмикрылый дракон привычным ревом объявил о начале занятий.

Всю ночь я была сама не своя, расспрашивала сокурсников, не видел ли кто-нибудь из них новенького. Никто не видел. Никто ничего не знал.

Карвен де Берг? А кто это вообще такой? Он у нас учился? Впервые слышим.

О, Единый! Я начинала чувствовать себя сумасшедшей.

После третьей пары я рискнула подойти к профессору Крот и аккуратно поинтересовалась, не заболел ли демон, почему он отсутствует.

Ответ поверг меня в шок.

Такого адепта в «Черном солнце» никогда не было.

Какая программа по обмену студентами? Вы, Харпер, не заболели часом? Ступайте-ка отдохните, это явно последствия стресса, пережитого на турнире.

Никто, абсолютно никто не помнил Карвена. Даже девчонки, что когда-то на лекциях пускали на него слюни, даже моя соседка по спальне Эй-Джо, однажды заставшая нас в неловкой ситуации, даже Эгмонт, что болтал с ним во время шабаша и игры в «Любовную стрелку».

Забыла демона и Брунгильда. Когда на следующий день я столкнулась с ней в коридоре «Черного солнца», она лишь в недоумении похлопала ресницами:

— Не слышала, чтобы темные когда-либо покидали Модракс.

Да мы же с тобой совсем недавно о нем разговаривали!

В конце концов я бы, наверное, решила, что свихнулась, что выдумала себе друга и никакого Карвена де Берга на самом деле не существует, что он — плод моего воображения, созданный в попытке не чувствовать себя одинокой. Я и правда поверила бы в это, если бы не Кусик.

Мой фамильяр помнил все.

Ведь все это было на самом деле! Помощь Карвена в соблазнении профессора и на турнире, наши поцелуи и взаимный обмен шпильками. Почему же никто, кроме Кусика, не помнил демона? Может быть, это за́говор? В голову лезли самые фантастические идеи.

Турнир по известным причинам был сорван. Финиша не достиг никто. Большая часть адептов даже не добралась до туннеля с пылающими фигурами: новая зубастая подружка Злобнокуся обратила студентов в бегство.

Однако победителя судьи все равно выбрали.

— За смелось и отвагу, за предприимчивость и помощь ближнему адептка Иви Харпер награждается Магическим артефактом высшей степени.

Я стояла на пьедестале в центре того самого зеленого поля, на котором совсем недавно едва не нашла собственную погибель, и под громкие овации студентов ждала, когда на мою шею наденут упомянутый артефакт. Он выглядел как массивное старинное украшение — кулон с камнем. В следующем году я должна была передать его следующему победителю турнира.

Мама на трибуне вытирала глаза платочком, плача от счастья, папа с гордым видом показывал мне большой палец, а Брунгильда, заметно порозовевшая и вернувшая здоровый вид, училась уступать первенство кому-то другому. Училась быть собой, а не тем, кем ее хотят видеть. Я чувствовала, что никто из нас не знает ее настоящую, что впереди нас ожидает множество интересных сюрпризов.

— Между нами, — тихо шепнул награждающий, надевая на мою шею артефакт, — за все нарушения, что вы совершили в ходе турнира, вас должны были дисквалифицировать. Даже если бы вы пришли к финишу первой, вашу победу аннулировали бы. Мы обсуждали этот момент с другими судьями. Но ваша самоотверженность заслуживает уважения. Эта награда именно за нее, за спасение чужой жизни.

А ведь справедливости ради, Брунгильду спасла не я — это Карвен перехватил нас обеих у самой земли, не позволив расшибиться в лепешку. И где он сейчас?

С затаенной надеждой я искала демона среди магов, сидящих на трибуне, скользила взглядом от лица к лицу, но нужного не находила.

Ближе к ночи после праздника в честь моей победы я отправилась к Брунгильде, чтобы устроить ей допрос с пристрастием. На шабаш, организованный «Быстрыми метлами», мы с Карвеном приходили вдвоем. Если сестра забыла демона, то, что тогда она помнила о событиях того вечера? Кто, по ее мнению, сопровождал меня на вечеринку? С кем я целовалась во время игры в «Любовную стрелку»? Кому на пледе под куполом тишины гадали провидицы?