Помню тебя (ЛП) - Уэст Кэтрин - Страница 7

— Помнишь это?

Дедушка опустился в удобный шезлонг и довольно вздохнул.

— Здесь так красиво.

И безмятежно. Неимоверно, блаженно безмятежно.

Возможно, здесь она сможет справиться с трудностями. Возможно, она нашла место, где сможет успокоиться.

И, может быть, исцелиться.

— Я не сказал Таннеру, что ты приедешь, — признался дедушка с лукавой улыбкой. — Хотел его удивить.

— Надо сказать, у тебя получилось. — Натали выдвинула кресло и опустилась на мягкое сиденье в голубую полоску. — Он был очень удивлен. И, думаю, не слишком приятно.

Дедушка сердито фыркнул:

— Таннер немного грубоват, но у него доброе сердце.

— Мы говорим про одного человека? — Натали надела солнечные очки и откинулась на мягкую спинку. — Потому что Таннер Коллинз, которого я только что встретила, был грубее наждачной бумаги, и непохоже, чтобы у него вообще было сердце.

— Ну... — Дедушка наклонился вперед, развязал свои коричневые рабочие ботинки, скинул их, снял красные носки и пошевелил длинными шишковатыми пальцами. — Он оттает.

Он откусил огромный кусок сэндвича и вытер губы рукавом клетчатой рубашки.

— Чем именно он тут занимается?

Она была слишком занята, уклоняясь от стрел, летевших из глаз Таннера, чтобы спрашивать.

— Таннер? — хохотнул дед. — А как же, он тут всем заправляет.

А-а. Таннер и есть тот бог, о котором говорил отец. Значит, скорее всего, они будут часто видеться.

Ее улыбка быстро растаяла.

— Итак, Натали Грейс. — Дедушка поставил чашку на стол. — Чем ты занималась с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

Натали начала рассказывать, не забывая о еде. Почему-то она решила, что суровому мужчине будет не интересно слушать про выпускные вечера и балы дебютанток, которые ее заставляли посещать, про ее учебу в Гарвардской школе бизнеса, но он хотел знать обо всем. И каким-то непостижимым образом понимал, когда она увиливала от прямого ответа, чего-то не договаривала и избегала правды.

— Я слышал, что намечается свадьба, — заметил он и посмотрел на ее руку. — Но не вижу кольца.

Натали скрестила ноги и постаралась не обращать внимания на стеснение в груди. Она набрала полные легкие свежего воздуха и отстранилась от неприятных мыслей.

— В начале лета мы разорвали помолвку. Это были непростые месяцы.

— Заметно. Ты едва ли улыбнулась с тех пор, как поздоровалась.

Она перевела взгляд на ряды винограда за сверкающим бассейном. Вдалеке среди лоз перемещались люди, по дорогам следом за трактором носились собаки. Прохладный ветерок овевал лицо.

— Я тебя расстроил.

— Нет. — Она сжала его руку. — Вовсе нет. Я просто думала, как рада вернуться сюда.

— Что ж, тогда хорошо. — Он скрестил руки на груди и улыбнулся. — Я никогда не умел не лезть в чужие дела. Но если понадобится, я всегда готов тебя выслушать.

— Спасибо, деда. Я это ценю.

Он склонил голову к плечу и долго всматривался в нее:

— А теперь непростой вопрос. Твой отец действительно отправил тебя в Калифорнию по моей просьбе или ты приехала закрыть мой бизнес?

— Деда.

Натали попыталась рассмеяться, но сердце заколотилось чаще. Она снова перевела взгляд с его вопросительного лица на виноградник.

— Ты не отрицаешь.

— Ну, я слышала, что дела идут не очень хорошо, но... — Натали поерзала в кресле. И зачем она на это согласилась? — Деда, просто...

Он поднял руку:

— Я этого ожидал.

Натали поморщилась, увидев, как он понурился.

— Ты же его знаешь. Не волнуйся.

Дед нахмурился, и морщины стали еще заметнее. 

— Если хочешь знать, я вызвал тебя сюда, чтобы доказать, что он ошибается. Чтобы ты сама увидела, что все не так плохо, как он думает.

Натали заметила в его глазах тлеющие искры, готовые разгореться. Сдавленный смех застрял у нее в горле.

— Если дело в этом, то я буду счастлива передать послание. Как он мне напомнил, это и моя винодельня.

— Так и есть.

Похоже, это его порадовало. В глазах дедушки Хэла отразилось послеполуденное солнце.

Натали рассматривала небольшой скол на краю фарфоровой тарелки, посмотрела обратно на него и наконец задала вопрос, интересовавший ее много лет:

— Почему бабушка оставила свою долю мне?

Дед медленно улыбнулся, словно ждал именно этого вопроса: 

— Это, моя дорогая, ты должна выяснить сама.

«Спасибо, дедушка, ты очень помог».

— Но у тебя нет никакой власти, ты не имеешь права голоса в собственном бизнесе.

— О, я имею право голоса. — Он вытер губы и с довольной улыбкой обвел взглядом окружающий пейзаж. — Мне принадлежит этот дом и земля вокруг него. Поверь, дорогая, решение завещать тебе бабушкину долю было принято с моего благословения. — Он закатал рукава рубашки, внимательно глядя на Натали. — «Майлиос» перенесла несколько ударов, но с нами не покончено. Подозреваю, что ты это выяснишь. Как и твой отец, если бы потрудился изучить ведомости, которые я ему отправляю. Он почему-то вбил себе в голову, что я слишком стар, чтобы управлять винодельней. Что далеко от правды. И у меня есть Таннер.

— Хорошо. — Натали смотрела на пейзаж, а не на дедушку. Как она убедит отца в том, что он ошибается, если это так? — Ты не становишься моложе, возможно, он просто беспокоится о твоем здоровье.

— Чепуха. — Хэл бросил крошки птицам и допил чай. — Натали, как ты помнишь, я всегда откровенен. Мне жаль это говорить, но я не доверяю своему сыну. Он всегда был слишком упертым. Почему-то он хочет видеть это место закрытым. Но вот что я тебе скажу. — Он подался вперед, и Натали узнала отцовские твердый взгляд и упрямство. — Ворота «Майлиос» закроются только тогда, когда меня опустят в могилу.

Таннер заметил, что в маленькой люстре над кухонным столом его матери перегорела лампочка. Добавил это в длинный список дел по дому.

Как будто у него есть время.

Он ковырял картофельное пюре и сердито смотрел на нетронутый ужин. Натали Митчелл совсем обнаглела, заявилась в самое неудачное время года. Сейчас ему совсем ни к чему, чтобы она рыскала вокруг.

Однако выбора у него нет. Она похлопает этими густыми ресницами, и уже через десять секунд Хэл будет в полном ее распоряжении.

Наверное, уже.

Впервые Таннер почувствовал, что его будущее в «Майлиос» под угрозой.

— Таннер, не играй с едой.

Он поднял голову и встретился глазами с мамой. Джени и Джейсон захихикали.

— Если он играет с едой, можно и нам тоже? — с надеждой спросил Джейсон, но его бабушка подняла бровь, и ухмылка тут же исчезла с лица десятилетнего мальчика. Таннер всегда завидовал маминому умению громко говорить, не открывая рта.

— Нет, нельзя. 

Таннер заставил себя поесть. Но аппетита не было. В конце концов большую часть своей порции он скормил Гвин, которая пряталась под столом. Конечно, мама знала, что собака там, просто решила не обращать внимания.

Позже, когда посуда была вымыта, уроки сделаны и проверены, а учебники сложены в портфели, Таннер тихонько шел по коридору, чтобы пожелать детям спокойной ночи.

Сначала комната Джени. «Розовый сироп», как он ее называл.

— Привет, розовая девочка.

Он перешагнул через Барби и поднял Кайю, любимую куклу Джени. Положил индейскую девочку рядом с девочкой из шестидесятых, имя которой забыл. Коллекция Джени постоянно росла. С куклами продавались клевые книжки. Ему даже нравилось читать вместе с Джени. Ничего общего с книжками про Капитана Подштанника, которые нравились ему в раннем детстве.

— Привет.

Укутанная в мягкое розовое одеяло сонная Джени слабо улыбнулась. Гвин запрыгнула на кровать с балдахином для ночных обнимашек. Девочка широко улыбнулась и обняла собаку за мохнатую шею.

Таннер сел на край кровати и пригладил копну светлых кудряшек.

— В школе все хорошо?

— Нет.

Джени потерла нос и уставилась на него проникновенными голубыми глазами, глубже чем Тихий океан, полными вопросов, на которые у него нет ответов.