ТОП сериал 1978 (СИ) - Арх Максим - Страница 6

— Упс, — только и сказал милый мальчик Саша, в ответ невинно хлопая ресницами, и ощущая как одна из дочерей, лезет ему руками под майку, а другая...

Лебедев освободился через десять минут. Как оказалось он обсуждал с американцами сложившуюся вокруг меня ситуацию.

— Как мы и договорились ничего конкретного я им не сказал, — поведал мидовец проводив иностранных граждан и попросил меня идти к себе, а не шляться по кораблю.

Я не стал спорить и смиренно пошёл получать причитающийся разнос. Естественно, моего появления ждали. И естественно, как только я переступил порог каюты, этот самый разнос и начался.

Вдоволь наругавшись, где-то через пятнадцать минут монолога, мама решила перейти к конструктиву и попросила правдиво рассказать, как всё было.

Задача была из простых, ибо всех «ужасов» того путешествия я ей рассказать просто не мог — стеснялся. Да и не к чему ей было знать все нюансы тех «событий». Поэтому пришлось ограничиться лёгкой версией произошедшего — познакомился с красивой девчонкой, поцеловался и вот так случилось.

— Вот так всегда и случается! Получилось у него! — произнесла мама, очевидно решив, что время для диалога прошло, и вновь перешла к прерванному монологу и слезам.

Проговорили, если это можно так назвать, мы с ней ещё около получаса. Всё это время я её успокаивал и напирал на то, что всё образуется. Она же плакала, ругала себя, что не досмотрела и плакала вновь. Я старался успокаивать, как мог, и всё время твердил, что вполне возможно это провокация или шутка.

В конечном итоге и я, и она устали твердить одно и тоже, и я предложил оставить вопрос открытым до вечера.

— Почему до вечера? — с надеждой спросила мама, вытирая слёзы.

— А потому, что товарищ Лебедев сказал: «Москве виднее, что делать надо! Поэтому ждем, когда связь наладится». А к вечеру она наверняка восстановится.

Если честно, я в тот момент такого оптимизма не испытывал, но решил свои мысли не обнародовать, дав возможность моему начальству верить в своё начальство.

Маме такого моего объяснения тоже вполне хватило. И ничего необычного в этом нет. В этом времени практически все люди всегда верят, что Москве виднее. Впрочем, отчасти, и в светлом будущем так тоже многие считают, забывая народные мудрости типа: «На Бога надейся, а сам не плошай!» или «Спасение утопающих, дело рук самих утопающих».

Как говорится: «Это не есть хорошо». Такая святая вера, что кто-то из высшего руководства всё знает, всё видит, и во всём разберётся, не всегда оправдана и оправдывает надежды. Поэтому, я особо не обольщался.

Да, прекрасно понимаю, что это, так называемое, «ЧП», Москвой, без сомнения, будет взято под контроль. Это факт. Я слишком ценный «фрукт», чтобы начальство пускало всё на самотёк. Поэтому, хочу я этого или нет, с фактом того, что они вмешаются, и будут навязывать свою точку зрения, я спорить не могу. А могу и обязан я сделать только одно — направить всё это разбирательство по нужному мне пути. И путь этот я уже наметил.

Если, действительно, окажется что всё это не шутка, то от ребёнка я отказываться не буду. Если нет возможности прервать беременность, то пусть рожает и насчёт денег не парится. Буду регулярно их навещать и о судьбе ребенка, если что, позабочусь. Точка. Тем более что с деньгами, которые есть у меня, мне это сделать не составит труда. Я десяток детей поднять на ноги смогу, если не сотню или даже тысячу... Не вопрос. Деньги и на жизнь и на образование найдутся. Так что всё будет хорошо.

Приняв решение и взвалив на свои хрупкие плечи столь огромный, гигантский и неподъёмный груз ответственности, мне, как бы странно это не звучало, стало намного легче. Мир вновь стал ясен и понятен. Путь был хоть и извилист, но вполне возможен, и я стал уверен, что пройти его я смогу достойно. С этого момента эту проблему я посчитал фактически решённой, а потому никаких причин для горя и печали я больше не видел.

Наполнившись оптимизмом, я собрался поведать об этом маме. Но не успел. В дверь постучали.

— Меня нет, — быстро прошептал я и, вскочив, спрятался за угол платяного шкафа.

Мама вытирала слёзы носовым платком, посмотрела на висящие на стене зеркало, поправила причёску и открыла дверь.

— Здравствуйте! — произнёс девичий голос из коридора.

— Здравствуйте. Я немного занята, по этому...

— Извините, я Вас не отвлеку надолго, Вера Сергеевна.

— Вы меня знаете?

— Да. Вы мама Саши.

— Гм...

— Вера Сергеевна, ещё раз извините, пожалуйста, я просто хотела спросить: Вы не знаете, где Саша?

— Нет. Не знаю. А зачем он Вам? И почему Вы в слезах? Что у Вас случилось?

— Это не важно, — хлюпнула носом посетительница. — Скажите, где Саша? Мне с ним срочно нужно поговорить!

— По поводу чего?

— Это личное...

— Ах, личное, — подозрительно прошептала мама и, чуть покосившись в мою сторону, пошла на хитрость: — Понимаете ли... Простите, как Вас зовут?

— Извините, я не представилась. Меня зовут Маша.

— Маша, а откуда вы знаете моего сына?

— Мы с Сашей учимся в одной группе в институте. И, — девушка явно сдерживала истерику, — и дружим с ним.

— Дружите?

— Да. Давно дружим, — раздался девичий всхлип.

— Поняла. Так вот, Маша. Я не знаю, где сейчас находится мой сын, но, если Вы мне расскажите всю правду — всю! Вы слышите меня?! Всю!! До малейших подробностей, то я попробую Вам помочь в его поисках.

— Правду?

— Да! Правду и только правду! — сказала мама и неожиданно потребовала: — Признавайтесь, у вас с Сашей роман?

— Это неважно... — всхлипнула одногруппница.

— Что значит «неважно»?! Роман или нет?! — продолжала настаивать родительница.

— Простите, Вера Сергеевна, я Вам на этот вопрос ответить не могу. Это секрет, — наконец зарыдала Маша и, резко отстранившись, проговорила: — Извините! До свидания! — вероятно, убежала по коридору.

— Что значит, не могу?! Девушка, вернитесь! — крикнула мама ей в след и бросилась за ней. — Стойте! Девушка, стойте!

— Этой-то что надо? — выдохнул я, выйдя из своего убежища. Потёр ладонями лицо и присел на диван. — Уже жалею, что поддался на уговоры Давида.

О том, чтобы я предложил небольшую роль и взял в поездку Машу Демакратичковскую, меня просил лично Давид Эдуардович Хачикян.

«Саша, аказав эту нэ балъшую услугу её папэ, ты с ным савсэм помэриться сможэшь».

В тот день я, собственно, пояснил «липовому» учителю, что с её папой — режиссёром, я и не ссорился никогда.

«Это у него маленько с головой проблемы, вот он ко мне и привязывается», — было моим аргументом.

Давид соглашался, но, тем не менее, не прекращал просить. И я, в конечном итоге, поддался на уговоры и согласился, тем более Давид был прав — взять одногруппницу в поездку, и тем самым оказать услугу её папе, мне, действительно, ничего не стоило. И я, абсолютно не ожидая никаких проблем, предложил одну из эпизодических ролей Маше. Утвердили её на роль практически мгновенно, что было неудивительно — папа её в режиссёрских кругах был известен и уважаем.

— Интересно, что у неё случилось? — хмыкнул я, закрыв глаза в ожидании возвращения мамы.

Бесконечный день всё никак не собирался заканчиваться. Да что там заканчиваться, ещё и двенадцати дня не было, а я уже устал от всех этих «сантабарбар».

Мама вернулась через пять минут и ожидаемо устроила мне допрос с пристрастием.

— А ну быстро говори, что у тебя с этой Машей и почему она плачет?

— Плачет? — якобы удивился я и пожал плечами: — Не знаю. Я тут не причём.

— Опять не причём?! А ну говори: у тебя с ней тоже что-то было?! Она что, беременна?!

— Не знаю… э-э… — опешил прилежный сын от такого предположения.

— Что значит, не знаешь? — даже приоткрыла от удивления рот мама.

— Да нет, конечно! Что ты?! — быстро взял я себя в руки и даже головой замотал для убедительности: — Нет! Нет! И ещё раз нет!