Ротмистр Гордеев (СИ) - Самойлов Александр - Страница 47

Домовой расстарался: к чаю подал не только колотый сахар из моих запасов, но и местное китайское лакомство – махуа: что-то вроде известного нам хвороста, сплетённого косичкой и посыпанногокунжутом.

- Ну, господа хорошие, - начинаю я, когда с угощением и чаем покончено, - в чем возникла нужда или обида есть какая?

- Нужды, вроде, как нет, Вашбродь, - Лукашин-старший оглядывается на товарищей, - у вас, не сочтите за лесть, в отличии от многих других господ офицеров, как у Христа за пазухой. За дело, конечно спрашиваете, и строго, но без дела к служивым не придираетесь и рук не распускаете.

Усмехаюсь.

- Но есть какое-то «но», Тимофей? Так?

- Почто мы отступаем от япошек? Вроде, труса не празднуем, пятки салом не мажем, чтобы шкуру свою спасти. Воюем за Царя и Отечество не за страх, а за совесть. Так, может, среди генералов измена какая?

Ох, опасно вести с подчинёнными такие разговоры. История с Дзатоевым ещё не забылась. Начнёшь поливать начальство, дойдёт до него – враз окажешься в смутьянах и бунтовщиках. Надеюсь, стукачей среди моих ребят нет, но лучше не рисковать. Я бы на месте Дзатоева и других «рыцарей плаща и кинжала», держал бы в каждом подразделении по одному-два осведомителя. Чисто, чтобы знать настроения в массах рядового и офицерского состава.

Вот что мне отвечать характернику, если я и сам во многом разделяю его мысли? А не ответить нельзя – авторитет среди бойцов враз даст трещину, если начну юлить. Была – не была.

- Тимофей, вот ты, сидя в окопе, что видишь?

- Как враг на меня прёт. Сколько их на нас наступает, всех вижу.

- А что у соседей сперва или слева делается, тоже видишь?

- Не вижу, да и когда мне – от вражин только успевай отбиваться. Но то ваша задача, Вашбродь.

- На уровне взвода или эскадрона – да. А на полковом уровне?

Тимофей чешет в затылке, - А на полковом, пожалуй, уже задача полкового командира.

- Но ты согласен, что он видит ситуацию иначе, чем ты, да я?

- Согласен, пожалуй.

- А командующий как видит обстановку? Как орёл, что в высоте парит, так?

- Можно и так сказать.

- И ему виднее, где враг уловку может сделать или подловить нас на чём? Где он пушки поставил, которых мы с тобой не видим, или резерв ударный подготовил, чтобы в нужный час по нам ударить. Вот и не хочет командующий лишний раз рисковать, подставляться под угрозу окружения. Бережёт солдатиков.

- Вашбродь, - вмешивается в разговор Сорока, - а может, стоило рискнуть, ежели на кону прорыв к Порт-Артуру стоял? Осторожность, это хорошо, а когда она трусостью зовётся?

- Трусостью? А ты знаешь, Сорока, за что у него Святой Георгий четвёртой степени?

Сорока отрицательно мотает башкой. Я и сам не знал, да было время для расспросов у товарищей офицеров.

- В походе на Коканд Алексей Николаевич со своей командой разведчиков и охотников числом до полуроты и сотни казаков ворвался в крепостцу Уч-Курган. А в Ахал-Текинской кампании во главе штурмовой колонны ворвался в крепость Геок-Тепе и принудил врага к сдаче. За что получил Святого Георгия уже третьей степени. Трус или нет человек с двумя георгиевскими крестами?

- Не трус, - вынужден признать Сорока.

- А как военный министр Куропаткин добился отмены телесных наказаний для нижних чинов. Ввёл чайное довольствие и походные кухни.

Молчат, переваривают услышанное.

- Так что, братцы, не всё так однозначно.

- А ежели командующий такой храбрец, отчего ж мы только и делаем, что отступаем?

И ведь нет у меня ответа на этот вопрос: ни с моим прошлым опытом будущего Алексея Шейнина, ни с нынешним Николая Гордеева.

- Был такой римский император Марк Аврелий, - говорю, - так вот он говорил: делай, что должно и пусть будет, что будет.

Выдерживаю паузу и добавляю.

- Думаю, что командующий ждёт подкрепления, чтобы получить существенный численный перевес над врагом. А подкрепление получим, новые пушки, да боеприпасы, там и до наступления дело дойдёт.

Уходят успокоенные. А я остаюсь с тяжёлым сердцем – то, что Куропаткин был храбрецом в Туркестане, никак не отменяет его – не назову это трусостью, назову чрезмерной осторожностью. Как такое могло случиться с боевым и отважным офицером, специалистом по Востоку: воевал в Средней Азии, был в составе военной миссии у французов в Алжире, освобождал от турок Болгарию, снова воевал в Средней Азии, затем управлял Закаспийской областью, и судя по отзывам, делал это неплохо: строил дороги, открывал больницы и русские школы, привлекал переселенцев из центральных губерний России. В конце концов, шесть лет было военным министром…

А не это ли ответ на мой вопрос? Из министерского кресла спланировал в кресло командующего армией в Маньчжурии. Обиделся на понижение? Или командование армией – не его конёк? Военный министр и Управляющий Закаспийской областью – больше административные должности. Его реальный командный потолок – начальник штурмовой колонны при штурме Геок-Тепе: одиннадцать с половиной рот, одна команда с ракетными станками и девять орудий с артиллерийскими расчётами – всего-то неполный пехотный полк. Достиг предела компетенции, как командир? Или виной гиперответственность? На посту министра занимался и успешно армейским строительством – многое сделал для улучшения положения офицеров, кое-что и рядовому составу перепало. А война – это урон армии, любимому детищу. Вот и осторожничает? Пожалуй, стоит свести с господином Куропаткиным личное знакомство и составить собственное мнение, опираясь не только на чужие мнения и впечатления. Кого же из своих высокопоставленных знакомцев использовать для аудиенции у командующего? Николова? Персидского принца? Или сына бывшего военного министра?

На фронте затишье. Основной движ сейчас у Порт-Артура. Но и там он какой-то вялый: наши обороняющиеся войска заняли позиции на перевалах, японцы со своей 3-й армией топчутся перед ними, не атакуя. Видимо, ждут подкреплений.

Мы с Маньчжурской армией медленно пятимся на север Лаояну. «Отходим на подготавливаемые позиции», - как объясняет командование. По мере отступления к нашим силам подходят подкрепления. Японцы неспешно наступают в том же направлении. Через неделю после нашего отступления от Вафангоу, наша эскадра под началом контр-адмирала Витгефта попыталась прорваться из Порт-Артура во Владивосток. Но заметив на горизонте дымы японцев, Витгефт решил не рисковать и вернулся обратно. На мой взгляд, это какая-то болезнь отечественного командования: не только в этом мире и этом времени – утеря стратегической инициативы. А война на расслабоне победу приносит редко.

Гоняю своих в хвост и гриву, тем более, что от пополнения кое-что обламывается и мне. Если бы занимался подготовкой в одну харю, давно бы уже сдох от перенапряжения. Но у меня, слава богу, есть надёжный костяк, который я гоняю сперва сам, а потом он уже гоняет новичков.

Старший Лукашин занимается казачьей частью пополнения – моё подразделение, уж так складывается, своеобразная сборная солянка из пехоты, драгунов и казаков – охотники же. Бубнов гоняет в хвост и гриву драгун, Жалдырин, получивший лычки квартирмейстера учит и дрючит пулемётчиков: действовать со стационарной пулемётной позиции, с передвижной – с тачанок и перемещая пулемёт вручную по ходу изменения обстановки в процессе боя. Сороку я сделал инструктором по изготовлению и использованию гранат и самодельных мин – у парня, кроме задиристого характера оказалась меткая рука, отличный глазомер, а главное, смекалка как техническая, так и по части, как и где лучше установить растяжку или прикопать мину.

Пару раз пытаюсь завести разговоры с Шамхаловым о судьбе моих рапортов. Но тот лишь вздыхает, разводит руками и уверяет, что исправно передаёт всё выше по команде. Потом понижает голос и предупреждает: Вержбицкий, по слухам, скорешился с Дзатоевым, и строчит на меня доносы наверх.

Ну, с Дзатоевым понятно – не получилось сделать из меня японского шпиона, влетело от Николова по самые помидоры да ещё и с патефонными иголками без вазелина за развал контрразведывательной деятельности в полку. А что неймётся пану адъютанту? Или просто гонор в нём говорит? В конце беседы Шамхалов смотрит на меня со странной улыбкой.