Ротмистр Гордеев (СИ) - Самойлов Александр - Страница 8

- Неужели, выписываете?

- В остальном, Николай Михалыч, вы совершенно здоровый человек. А события минувшей ночи показали, что на ваше воинское искусство амнезия никак не повлияла.

Это он про бой с демонами, что ли?

- Благодарю за лечение.

- Это наш долг. Пару часов поскучайте, пока мы оформим все необходимые бумаги. Да и ординарец ваш должен прибыть вскоре сопроводить вас в часть.

- Сергей Иваныч, а нет ли в госпитале каких газетных подшивок? Может при чтении, что в голове и всплывёт из памяти.

- Должны быть в столовой. «Русское слово», «Харбинский вестник», «Биржевые ведомости», «Русский инвалид».

Отлично. Употребим время с пользой.

Употребил. Во-первых, продираться сквозь дореволюционный алфавит с его «ижицами», «ятями» и «фитами» - то ещё удовольствие. Во вторых, я всё-таки старлей-десантник, а не штабной аналитик, чтобы из разрозненных газетных статей всё на стопроц понять про этот «дивный новый мир».

Но, кое-что уяснил: здесь демоны существуют повсеместно: баньши и банники, овинники и привидения, русалки и кикиморы, лембои и упыри – в каждой стране свои.

Оборотня, вампира, водяного и трёх японских демонов я видел собственными глазами. Вся эта нечисть и нежить составляет около четверти имеющегося населения здешнего мира. И активно принимает участие в его делах.

При этом история, если и отличается от истории нашего мира, то в каких-то мелочах. А значит впереди унизительное поражение от японцев в этой войне, Первая русская революция, Первая мировая война, Вторая и Третья революции не заставят себя ждать.

И я двадцатипятилетний штабс-ротмистр, если уцелею в этой бойне, встречу их в самом расцвете сил. В 1914 году мне будет всего тридцать пять. Кризис среднего возраста, млять… Или получится что-то изменить в истории? Попаданец я или кто?

- Вашбродь! Господин штабс-ротмистр! – раздаётся за спиной радостное.

Оборачиваюсь.

В дверях столовой сияет, как начищенный пятак и такой же кругленький, рядовой - средних лет мужичок с вычищенным и отутюженным мундиром штабс-ротмистра – моим, выходит – в руках.

А мужичок, стало быть, Кузьма Скоробут, мой ординарец, которому тушка моя нынешняя обязана своим спасением.

Встаю навстречу, обнимаю малость ошалевшего мужичка. Он явно не ожидал.

- Вы чегой-то это, вашбродь?

- Врачи сказали, я тебе жизнью обязан.

- Они и не то скажут, трубки клистирные. Обычное дело солдатское. Сам погибай, а командира выручай.

- Ну, ты ж не погиб, Кузьма. А потому с меня тебе простава будет.

Улыбается уже от уха и до уха. Только вот почему на него мой амулет почти сразу среагировал? Тоже демоническая сущность?

- А скажи-ка, братец… ты же не простой мужик – рядовой обученный?

- Так вы ж знаете, вашбродь… домовой я.

- Ты, Кузьма, не удивляйся, что я спрашиваю об обычных вещах. Меня при падении так приложило тогда, что память почти начисто отшибло. Тут помню, тут не помню… - не смог удержаться, и не вспомнить один из любимых фильмов, - Амнезия называется. Ты уж помоги мне – подскажи, кто у нас в полку кто из офицеров, да в нашем подразделении кто из солдат кто.

- Что, совсем ничего не помните, вашбродь?

Делаю неопределённый жест руками и плечами.

- Дак помогу, чего ж не помочь-то.

С помощью ординарца облачаюсь в мундир. Вбиваю ноги в яловые сапоги. Не берцы, конечно, но так… Со скрипом.

Идём с Кузьмой получать документы по выписке и моё невеликое имущество. Последние штрихи – шашка, кобура с наганом на поясе, перчатки.

Сердечно прощаюсь с Обнорским. Хороший человек, но лучше не встречаться с ним по его профессиональным обязанностям.

На выходе из госпиталя меня окликает Николов. Даже не знаю радоваться ли такому вниманию со стороны контрразведчика-особиста.

- Николай Михалыч, приглашаю отобедать в местной харчевне. Отметить, так сказать, выздоровление и возвращение в строй.

Ну и как ему такому красавцу откажешь?

Вскидываю руку к козырьку, приветствуя старшего по званию. Он протягивает мне руку в перчатке. Пожимаю, не снимая свою.

- С превеликим удовольствием, Сергей Красенович, вот только… - оглядываюсь на своего ординарца.

- Там и рядовому место найдётся. В харчевне есть зал и для нижних чинов.

Достаю кошелёк, протягиваю Кузьме трёшку. Надеюсь достаточно.

По тому, как загорелись глаза моего домового-ординарца, понимаю, что даже более, чем.

- На горячительное не налегай, - упреждаю ординарца вполголоса. – Лучше с собой купи, в расположении ещё отметим моё исцеление.

На входе в местный общепит нас поклонами приветствует упитанный не то китаец, не то маньчжур с косой до пояса – швейцар не швейцар, вышибала не вышибала. Однако кланяется уважительно. Оставляем с Николовым Кузьму в зале для нижних чинов, сами уединяемся в отдельном кабинете.

Смотрю за Николовым и повторяю за ним, дабы не попасть совсем уж впросак. Ага, здесь допустимы некоторые вольности по части формы. Следом за подполковником снимаю перчатки фуражку, отстёгиваю шашку, чтобы не путалась в ногах.

Усаживаемся за столиком на невысоких лежанках-канах с множеством разбросанных по ним подушек – хошь под спину подложи, хошь, под пятую точку. Стол уже накрыт закусками: фарфоровый кувшинчик – принюхиваюсь – в нос шибает сивушный запах.

- Ханшин - местная водка, - просвещает Николов. – Китайцы предпочитают её пить подогретой.

Морщусь. Бр-р…Теплая водка, потные женщины – вспоминается присловье анекдота из моего настоящего. Думаю, не стоит радовать им Николова, вдруг не поймёт.

Сильнее чем водка «благоухают» лежалые по несколько лет в извёстке яйца. А так-то экзотика, конечно: лёгкое козы под соусом, трепанги с грибами, морская капуста с какими-то микрокреветками, акульи плавники и ласточкины гнёзда.

Ну, да я в китайском ресторане не первый раз, палочки в руках держать привык. Николов тоже действует ими достаточно умело.

- Где так навострились орудовать палочками?

- Да здесь и навострился, господин подполковник. Уже какой месяц воюем, а случаются и трактиры, где европейских приборов и не видали. Да и для местной еды палочками как-то удобнее.

Приносят новую перемену блюд: рубленая курица, бараний желудок с овощами, кисло-сладкий суп со свининой, рис. Николов поднимает пиалушечку с местной тёплой водкой.

- За победу.

Опрокидывает. Я, хмыкнув, следом. Нет, не уговаривайте, тёплая водка плохо очищенная - совсем не то, что холодная. Надо срочно чем-то закусить. Мечу палочками в рот морскую капусту.

- Не стоит недооценивать врага, - отвечаю.

Увы, знаю, чем у нас кончилась русско-японская. Будут ли здесь отличия?

- Да, японец силён. Они сумели создать современный флот…

- Купить его у англичан, - перебиваю и тут же прикусываю себя за язык.

Николов опасно блеснул на меня своими внимательными глазами.

- Позвольте вопрос, господин подполковник?

Николов приглашающе кивает, мол, давай, спрашивай. Может, и отвечу.

- Вопрос элементарный, - продолжаю, - но у меня же амнезия, так что, надеюсь, простительно. Почему демоны вообще воюют?

Николов удивлён.

- Как почему? Они подданные своих императоров. Среди них немало патриотов. Мой Кузьмин – вольноопределяющийся, пошёл служить добровольцем.

- Японцы используют демонов только в открытом бою? Или то, с чем мы с Вами столкнулись на днях – не единичный случай, а постоянная тактика?

- Гадят ли они у нас в тылу, вы подразумеваете?

Киваю утвердительно.

- Гадят. И не только демоны. Если время демонов, чаще всего, ночь, то японская разведка трудится круглосуточно.

- В виду визуальной схожести китайцев с японцами японским шпионам несложно притворяться местными торговцами, крестьянами, монахами, кули. Даже прислугой у наших офицеров.

- Да, это серьёзная проблема, ротмистр. К тому же японцы и настоящих китайцев прекрасно научились вербовать, чтобы вызнавать наши секреты.