Ротмистр Гордеев (СИ) - Самойлов Александр - Страница 9

- Сергей Красенович, как получается, что мы не можем разбить японцев? Снять осаду с Порт-Артура? У нас, что недостаточно сил?

- Представьте себе, Николай Михалыч. Мы до сих пор воюем, в основном, теми частями, что изначально располагались на Дальнем Востоке.

- А подкрепление из Европейской части России?

- Поступает. В час по чайной ложке.

Он ловит мой удивлённый взгляд.

- Напомню, на большинстве своего протяжения Трансиб – однопутка. Эшелоны с вооружением, припасами и подкреплением – просачиваются, словно в бутылочное горлышко. Да и на море японцы нас переиграли в самом начале войны.

Точно. Логистика играет здесь на стороне врага.

- Есть, правда, надежда на эскадру Рожественского.

- Цусима! – не замечаю, что говорю вслух.

- Что Цусима? – напрягается Николов.

- Эскадра будет идти долго. Здесь на суше за это время успеет черт знает что произойти. А в Цусимском проливе легко подготовить ловушку нашим кораблям. Может, стоить их предупредить?

- Это ведь только ваши предположения? Насчёт Цусимы?

С сожалением развожу руками. Ну, нет у меня резидента в Токио со связями в генеральном штабе.

- Я всего лишь штабс-ротмистр. К тому же с потерявшейся памятью.

- Но с острым умом, - парирует Николов. – Не хотите ко мне под крылышко? Мне нравится ваш аналитический склад ума. Да и охотник на демонов нам потребен. Интересную жизнь гарантирую.

Болгарин разливает водку по пиалушечкам.

- Вынужден отказаться, ваше высокоблагородие.

Бровь Николова удивлённо ползёт вверх

- Я ещё не до конца оправился после падения с лошади. И те самые мои способности дают сбой. К тому же в бригаде могут счесть, что я таким образом решил отсидеться в тылу и праздную труса.

- Понимаю ваши мотивы, ротмистр. Жаль. Возможно, в ближайшем будущем, вы всё же примете моё предложение. А пока… небольшой презент. В память о нашем знакомстве.

Николов кладёт передо мной на стол продолговатый бумажный свёрток. Разворачиваю – короткий меч-вакидзаси. Специально для харакири. Это намёк?

- Ваш трофей по праву, - поясняет подполковник, - с убитого цитигумо.

Выдвигаю клинок из ножен – линия закалки распадается на иероглифы. Несколько групп по несколько знаков. Что бы эта надпись значила? И лезвие серебром отливает. Э-э… не родственница ли это моей шашке?

Обед закончен, мы с Николовым прощаемся: ему в штаб армии, мне – на фронт.

Кузьма ждёт у коновязи. В сидоре что-то стеклянно стукается друг о друга и аппетитно булькает. Нет, ординарец – это сила: и себя не обидел и о командире не забыл. Поел, выпил, смотался к госпиталю, где оставил наших коней, и с ними вернулся к харчевне.

Стою, гляжу на своего коня, как дурак распоследний. И что с ним делать? Где у него нейтралка, передняя, задняя скорость?

Кузьма смотрит на меня с недоумением. Мол, чего энто их благородием? Закрыл глаза, взялся за луку седла… И… тело само вспомнило всю последовательность движений. На счёт три уже в седле. Ноги в стременах. Главное, отпустить разум, тело вспомнит всё на автомате. Сработало.

Едем. Или скачем?.. Передвигаемся, короче. Я впереди на лихом коне, Кузьма чуть сзади и сбоку.

- А скажи, Кузьма, чего приключилось у нас, пока я в госпитале на койке бока отлёживал?

Скоробут озадаченно чешет затылок.

- У нас, вашбродь, это где? Во взводе, в батальоне или в бригаде?

- Ну, начни со взвода. – И тут осеняет, - Постой. Нет ли у нас среди солдат какого-нибудь ведуна или шамана?

- Сам не знаю, а разузнать разузнаю…

Мы сворачиваем за поворот. Выстрел другой, третий. Конь мой хрипит и заваливается на бок. Просто чудом успеваю соскочить, едва не застряв в стременах. Падаю под прикрытие упавшего коня. Путаясь в непривычной кобуре, рву из неё наган, и кручу головой. Как там мой ординарец.

Скоробуту повезло чуть меньше, чем мне. Его лошадь тоже убита, а сам он лежит, с придавленной ее трупом ногой. Штанина на второй ноге – покраснела от крови. Но хоть до винтовки смог дотянуться.

Три фигуры направляются к нам из зарослей, держа оружие наизготовку. Белые брюки с гамашами, синие кителя, у двоих винтовки и жёлтые околыши фуражек, у третьего – револьвер и околыш красный. Понятно – офицер с двумя солдатами. Ну, наглость - японская засада в русских тылах.

Вскидываю руку с наганом, жму спуск. Мимо, мимо, есть!

Один из солдатиков роняет винтовку и оседает, держась руками за грудь. Скоробут стреляет, но японцы приближаются, то и дело шныряя в стороны. Меня тоже сложно поздравить с меткими выстрелами.

У Кузьмы сухо щёлкает боёк. Осечка или кончились патроны?

Уцелевший солдат-японец вскидывает свою арисаку и целится в моего ординарца. Жбах! Мосинка Скоробута отправленная барабашкиной силой в полёт с глухим чмоком встречается с раскосой физиономией подданного микадо. Удар силён. Японец падает на дорогу и замирает без движения – лицо, словно кровавая маска.

Перестреливаемся с японским офицером. Увы, патроны не бесконечны. Японец выхватывает свой офицерский меч и быстрым шагом идёт ко мне. Скоробут пытается запустить по нему свою многострадальную винтовку, но офицер лишь отмахивается и винтовка улетает, словно городошная бита куда-то в кусты. Второй ментальный удар приходится по моему ординарцу. Скоробута вместе с лошадью отбрасывает неведомая сила с дороги, словно детскую игрушку.

Амулет раскалёнными иглами жжёт грудь – японец начинает трансформацию, оборачиваясь в человекоподобного демона с лицом на груди. Выхватываю саблю. Рожа демона скалится в гнусном хохоте. Японец делает несколько выпадов. С трудом отбиваю их, но на последнем ударе, моя шашка летит в сторону, выбитая из рук.

- Гайдзин, отдай то, что тебе не принадлежит, и я убью тебя лёгкой смертью.

Его палец утыкается в трофейный вакидзаси – сунул его за голенище сапога.

Натягиваю на лицо выражение крайнего испуга.

- Не надо! Прошу вас! – кричу истошно – Да забирайте этот ножик дурацкий.

Вытягиваю клинок из сапога. Ну, только бы не оплошать… и одним движением, запускаю вакидзаси в полёт – точнёхонько в глаз японского демона.

С хрипом падает демон на землю, облик его словно тает, превращаясь в черно-зелёный дым, Всё, что от него остаётся через пару минут – пустой мундир и сапоги, а также мой вакидзаси развоплотивший врага в ноль. Бросаюсь к Кузьме, тот стонет с закрытыми глазами, оттаскиваю его на обочину. Разрезаю вакидзаси напитавшуюся кровью штанину своего ординарца. К моему удивлению, рана, больше не кровоточит и вообще подзатянулась розовым рубцом, сочащимся светлой сукровицей. Это что же, у демонов такая регенерация?

Со стороны города за поворотом приближается весёлый перестук копыт, и на дорогу вылетает казачий разъезд. Ба, да это ж мои знакомые братья Лукашины. Остальных не знаю.

Лукашины меня тоже узнают. Тимофей спрыгивает передо мной со своего коня, смотрит на следы побоища.

- Погуляли вы тут, вашбродь.

- Да уж не без этого. А где подполковник Николов?

- Так проводили его, в аккурат, до штабу, теперь возвертаемся в свою сотню.

Посмотрел на меня, на мёртвых наших коней со Скоробутом, Вздохнул, повернулся к своим.

- Станичники, грузи япошек на заводных. И их благородию с ординарцем коней подведите!

Глава 6

Больше приключений на мою душу не выпало. Ближе к вечеру добираемся до какой-то китайской деревушки, где расквартирован мой взвод. Отсюда до линии фронта с десяток вёрст, почти тыл, хоть и не глубокий. Канонада и ружейная пальба не слышны: обе армии – и русская, и японцы, набираются сил и зализывают раны.

Скачем по высохшему руслу реки – она используется здесь как дорога.

Попутно обращаю внимание на высоченные заросли высоченного проса, так похожего на кукурузу, – Скоробут называет его гаоляном. Гаолян тут повсюду. Если противник захочет, сможет спокойно подобраться по нему, и ни одна зараза не заметит. Делаю про себя отметку.