Замуж за ревизора (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 56

— Зачем ты хочешь зажечь свечу из черного камня? — спросил Сэдрик. Мэри не ответила. Вместо она подошла к Сэдрику совсем близко: так, что тело ее прижались к его пыльному дорожному костюму.

— Я нравлюсь тебе? — насмешливо спросила новая Мэри, обвивая Сэдрика руками. Ее губы коснулись его шеи, оставив на ней свой холодный отпечаток. Сэдрик стоял не в силах пошевелиться, будто его лишили всей силы воли. Девушка же начала ловкими пальчиками расстегивать пуговицы на его рубашки.

— Вижу ведь, что нравлюсь, — улыбнулась Мэри, продолжая целовать Сэдрика. Шею, грудь, и ниже, расстегивая рубашку. Ее пальцы летали по его телу словно бабочки, дразня и обещая большее, и Сэдрик вынужден был признать, что большей части его все это действительно нравилось. Тело откликалось на умелые ласки и поцелуи, глаза завороженно следили за движениями красивой девушки перед ним. Но было во всем этом и что-то странное, чужое, пугающее и даже отталкивающее. Губы Мэри были холодны, словно камень. Голос — казался и не ее голосом вовсе. Будто за привычной оболочкой скрывался чужой человек. Пока одной части Сэдрика безумно хотелось, чтобы девушка продолжала делать то, что она делала. Вторая кричала бежать отсюда как можно быстрее. Но ни одна, ни вторая не могли пошевелить и пальцем: настолько парализованным чувствовал себя Сэдрик в этот момент. Будто это и не его тело, а тряпичная кукла, которой он не в силах управлять. Мэри тем временем уже избавила его от большей части одежды.

— Расслабься, — рассмеялась она, припирая его тело к стене, — скоро ритуал будет завершен, и я навсегда свяжу судьбу со своим возлюбленным.

— Что за ритуал, Мэри? — пробормотал Сэдрик.

— Мэри?! — удивилась девушка, — Кто сказал тебе, что я — Мэри? Впрочем, и тебе не долго осталось быть тем, кто ты есть сейчас.

С этими словами она припала своими холодными губами к его губам.

Это было лишним. Ледяной холод, пронзивший тело во время поцелуя, привел Сэдрика в чувство. Собрав силы, он оттолкнул от себя девицу. В этот же момент краем глаза он увидел, что черная свеча уже стоит на своим месте, зажжённая. Свет ее отражается в сотне зеркал-лепестков.

— Все равно будете моими! — рассмеялась та, что притворялась Мэри. От звука ее смеха зеркала начали биться: одно за другим.

— Где Мэри! — ринулся на ведьму Сэдрик. Но в этот миг пол под ним провалился, и ревизор полетел вниз — в тёмную бездну.

Сэдрик резко проснулся. Сел в кровати. Тело била дрожь, по лбу струился холодный пот. А в голове крутилось одно: что же он наделал, оставив Мэри одну? Ему нужно немедленно, пока не поздно вернуться в Бройте.

Арона разбудил громкий стук в дверь. Мальчик зевнул, встал с кровати и устало поплелся открывать. То, что на пороге стоял Сэдрик не сильно его удивило. Последнее время тот был сам не свой по весьма понятным причинам.

— Чего тебе? — сонно спросил Арон.

— Я возвращаюсь в Бройте. Немедля, — выпалил Сэдрик.

— Поздравляю тебе с верным решением. Я-то тебе зачем в такую рань?

Мальчик поглядел за окно, где только-только занималась заря.

— Спрячь это где-нибудь, — сунул Сэдрик в руки Арона ошейник, снятый с Лантена.

Арон подскочил и чуть не отбросил штуковину, будто бы ему дали змею.

— Лантен связан и находится в номере, но, думаю, он не заслуживает того, чтобы стать жертвой своего изобретения, — продолжил бегло Сэдрик.

— Погоди, Сэдрик, — Арон уже давно потерял ход мыслей, и сильно сомневался в полной адекватности друга, — что за муха тебя укусила? Разве Лантен не убийца?

— Не сейчас, — отрезал Сэдрик, — сделай как я прошу, пожалуйста. Оставь Лантена, он бесполезен и виновен лишь тем, что морочил нам головы. Ты же должен немедля мчаться в столицу за подкреплением.

— Сэдрик, да что, барабесы побери, происходит! — взмолился Арон.

Но Сэдрик уже покинул его комнату, почти бегом направляясь к той части дома, что занимала хозяйка.

— Мэри в опасности! — выкрикнул он на пути, оставив Арона недоуменно хлопать глазами.

За приличную сумму, Сэдрик взял у хозяйки таверны одну из ее лошадей. Самую быструю по уверениям той. Так же он разбудил извозчика, привезшего их вчера, и, кинув ему увесистый кошелек, наказал тому спешить в столицу.

Организовав это Сэдрик, вскочив на коня, помчался в Бройте.

Лишь бы успеть! — крутилось в его голове.

О великий Вальтер, как он мог быть столь слеп? Хитрец Лантен, бесспорно, провел их, наведя подозрения на себя. По правде он не был другом Мэри, но уж точно не был и человеком, желавшим ей сильного зла. Все, чего хотел Лантен, это вскрыть печать и получить доступ к камням. Затем он собирался увезти Мэри из Бройте. Сэдрик долгое время думал, что эти слова уловка, сказанная, чтобы успокоить Мэри и заставить ее делать как хочет Лантен. Однако, если это было не так? Что, если меценат правда собирался оградить девушку от большего зла, ожидавшего ее в городке? Лантен изучал свойства черного камня, проводил с ним эксперименты. Он был истинным сыном своей семьи, но камни интересовали его более для разработки магических артефактов, таких как ошейник, найденный на Черныше. Разве не говорил сам Лантен Мэри, что камни более повинуются женщинам? Да и в городской легенде Бройте — Черная ведьма — а не колдун. Та, кому передается по наследству вся колдовская сила. Лантен не мог вызвать землетрясения, как бы хитёр и искусен он не был. В тот момент он находился на погосте с Мэри. По словам девушки, он посещал могилу племянника. Как глуп был Сэдрик, чтобы упустить этот момент! У Лантена был племянник! Сын брата или сестры. Скорее всего последней. Именно сестра Лантена сотворила землетрясение, чтобы не дать Сэдрику узнать о камне. Черная ведьма, способная вызывать в жизни мертвых, отдавая им тела других людей. Теперь Сэдрик видел картину лучше и четче. Он гнал коня из последних сил, желая успеть вовремя и не дать случиться тому, о чем предупреждал его сон.

Едва Сэдрик подъехал к Бройте, он осознал, отчего местные столь не любят день зимнего солнцестояния. Земля гудела. Протяжным, непрерывным звуком. Остальное же вокруг — было погружено в тишину. Не было слышно шелеста листвы, звуков птиц, животных, насекомых. Все словно замерло. Башня Бройте белоснежной стрелой врезалась в темное небо. А на самом верху башни, в той комнате, где должен был находиться механизм, горел свет. На улицах города не было абсолютно никого. Сэдрик доскакал до ворот в крепость при башне, но те, обычно гостеприимно открытые, теперь были заперты. Что ж, — выругался про себя бывший губернатор, — надо было лучше и тщательнее искать потайные ходы, когда на то была возможность. Теперь оставалось лишь уповать на то, что о них знают другие.

Путь к Великому Вальтеру полон страданий. Человек, хлебнувший горя, но свято чтящий заветы божества, непременно будет вознагражден. А до того момента следует стойко переносить все тягости пути, воспринимать каждую трудность как проверку веры, и радоваться тому, что имеешь сейчас.

Так успокаивал себя преподобный Амир, пребывая на ужине в честь дня зимнего солнцестояния, проходящем в его доме.

Обычно в Бройте было не принято собираться в этот вечер, но последние события несколько стерли старые суеверия. Кати, как новоиспечённая невеста, посчитала, что этот день они должны провести вместе. Амир подразумевал под этим себя и Кати. Оказалось, девушка имела в виду ещё своих мать, отца и двух младших братьев. Блеск. Амиру никак не хотелось весь вечер сидеть наедине с будущими родственниками, и он пригласил доктора Вика и старину Хендрикса. Друзьями они всё точно не были, но приличную компанию составить могли. По крайней мере так считал Амир. Но видимо напрасно. Так как сейчас преподобный находился на втором самом ужасном ужине в своей жизни. Первый, безусловно, был ужином в доме губернатора, устроенном в честь назначения господина Скрола. Однако, чем дальше шел вечер, тем больше Амир думал, что ужин у губернатора придется подвинуться на пьедестале почета. Будущий тесть много пил и глупо шутил, Кати без умолку щебетала о том, как она перестроит холостяцкое гнёздышко Амира, едва станет его женой, ее мать постоянно одергивала сыновей в манерах поведения за столом, что не сильно помогало, а доктор и Хендрикс настолько были поглощены своими мыслями, что почти весь вечер молчали. Все это и навевало Амиру идею о том, что Вальтер испытывает своего сына, и судя по испытанию, ему уготована прекрасная жизнь на небесах. Но до небес было ещё ой как далеко. А этот ужасный вечер был ещё в самом разгаре, как в двери дома священника громко постучали.