Семья волшебников. Том 1 (СИ) - Рудазова Ксения - Страница 47

— Ясно… буду крутиться сама. Как обычно.

— Кстати, спасибо, что принесла мое колье, — мило улыбнулась Лахджа. — Я-то думала, что навсегда его потеряла.

— Не за что, — крайне неохотно расстегнула замочек Сидзука.

Она явно не помнила, у кого заиграла эти сапфиры, и теперь досадовала на себя, что надела именно их. А Лахджа бы, возможно, и не обратила внимания, позволила подруге оставить украшение себе… но это все-таки подарок Князя Тьмы! Не какого-то рядового беса, а самого Асмодея!

— А где сережки и браслет? — спросила Лахджа.

— Абхилагаша нашла и забрала, — не моргнув глазом, соврала Сидзука.

— Ладно, на следующую вечеринку пригласим Абхилагашу. Нам с ней больше нечего делить, так что мы наверняка станем лучшими подругами.

— Да верну я тебе эти вонючие цацки! — засопела Сидзука. — Подавись, демон!

Мимо прошла Астрид. Даже проползла, скорее — она раздвигала траву и негромко звала:

— Пырялка!.. Пырялка!..

— Дитя мое, что ты делаешь? — спросила Лахджа.

— Пырялка пропала, — сказала Астрид со странной смесью горя и облегчения. — Нигде нет.

— Думаешь, кто-то из соседей прихватил? — спросила Лахджа, с намеком глядя на Сидзуку.

— Тогда мы пойдем на них войной, — решительно заявила Астрид.

— Это преждевременно, — заверила Лахджа. — Пырялка — проклятая кукла, уверена, ее скоро вернут.

И ее действительно скоро вернули. Точнее, она вернулась сама. Проснувшись утром, Астрид увидела Пырялку на ее полочке.

К игрушечной сабельке прилипли кукольные волосы.

Майно Дегатти осматривал Пырялку, а Астрид терпеливо ждала, пока папа ее вернет.

Девочку не беспокоило, что любимая кукла повадилась ходить за трофеями. У нее на поясе уже висело колесико от машинки, она носила юбку из мышиных хвостов и игрушечный плащ, а в волосы заплела птичьи перья. Но Астрид уже научилась считать до ста, так что принцессы-волшебницы были в безопасности, а Пырялка стала ее верным полководцем во всех играх, оттеснив даже Златобородку.

— Ее сабля — это осколок гохерримского клинка, — наконец вынес вердикт папа. — Опасная игрушка для маленькой девочки… и вообще для кого угодно.

Астрид молча смотрела. Майно понял, что убедить ее расстаться с Пырялкой не получится. Он неохотно вернул куклу, решив обсудить вопрос с женой, когда та вернется с реки.

Лахджа тем временем вынырнула, выпустила из рта фонтанчик и снова нырнула. На дворе был конец осени, смертные уже месяц как перестали купаться, но ее холодная вода не пугала. Часть мелкой природной нечисти на зиму засыпает, погружается в анабиоз, но уж Лахджа-то нечисть не мелкая.

Купание она совмещала с ловлей раков, которые собрались к утопленной свинье. Лахджа помнила обещание водяному, и на днях принесла первую жертву.

К ее радости, в Радужной реке водились и пресноводные крабы. Раков она все-таки считала немного мусорной едой, а вот крабы, даже пресноводные… это же совсем другое дело. Их она, правда, нашла всего парочку — кажется, с раками они не слишком уживались.

Вода сейчас очень чистая. На дворе луна Осьминога, дует промозглый ветер, накрапывает мелкий дождик, а солнце едва виднеется за сизыми облаками. Муж в такую погоду идти на пляж отказался, да и дочь предпочла играть с соседскими детьми. Сразу видно, что она фархеррим только наполовину.

Лахджа теперь выходила на природу почти каждый день. Летала на реку, охотилась в лесу. Помыться она могла и в ванной, а с недавних пор — в сауне, но не всегда хотелось. Инстинкт звал в лес, под дождь… как в Туманном Днище.

Демоница вырвалась из воды почти без брызг. Длинные волосы взметнулись и опустились. Они струились меж крыльев, достигая хвоста. Сшить плащ для мужа не составило ей особого труда.

Живот был уже заметен, но двигаться пока еще не мешал. Здесь, на своей территории, вдали от чьих-то глаз, Лахджа могла ходить нагишом. К северу — поместье Кацуари, который живет отшельником и в такую погоду ни за какие коврижки не выйдет. К востоку — поместье Гальвени, которого до зимних каникул можно не ждать. Там вроде есть какой-то сторож, но он усадьбу не покидает.

— Очарован! — раздался насмешливый голос. — Вы само совершенство!

Лахджа аж подпрыгнула от неожиданности. Взметнулась в воздух, сразу распахивая крылья. Тут же отскочила назад, вцепилась когтями в кору ивы и зашипела.

Она не заметила, чтобы кто-то приближался. Но, конечно, Лахджа и не сканировала пространство, поскольку чувствовала себя в безопасности. У нее есть паспорт, волшебники на нее не нападут, мелкой нечисти она не боится, звери ее сами чураются, а бывший муж давно про нее забыл.

— О, прошу прощения, не хотел напугать! — раздался голос, в котором не было ни капли сожаления.

Лахджа взяла себя в руки и внимательно посмотрела на чужака. Тот неподвижно стоял на другом берегу, и по его крыльям стекала вода. Только хвост немного подергивался.

Фархеррим. Точно такой же, как сама Лахджа, тоже с серебристой кожей. Только мужского пола и очень крупный. Без рогов… хотя рогатого фархеррима она видела всего раз, и это, возможно, было некое отклонение.

А приглядевшись к лицу… ба, да это ж Загак. Во внутреннем взоре кэ-узелка она видела его словно через рябь, но все-таки узнала.

Зря, зря она дала о себе знать. Загак ведь потом еще пару раз пытался с ней связаться, но Лахджа каждый раз сбрасывала вызов. Не желала усугублять ситуацию… да и злить мужа не хотела. Тот очень нервно реагировал на Загака, да и вообще на идею общения с другими фархерримами.

И вот теперь Загак явился лично.

Кажется, у него тоже есть какое-то Ме, или еще что-то, потому что вокруг головы летают… что это, глаза?.. Десятки глаз, словно спутники.

Один такой Лахджа заметила прямо возле себя. Он парил в метре от лица и пристально таращился. Лахджа инстинктивно прикрылась крылом и резко удлинила руку, мгновенно поймав и раздавив глаз. С ладони стекла и мгновенно испарилась студенистая жижица.

— Ау!.. — вскрикнул от боли Загак. — Зачем же так?!

— Я отвыкла от этого, — пробурчала демоница. — Не пялься на меня.

Она подумала, не вернуться ли в воду. Ее одежда осталась на том берегу, рядом с Загаком. Демоны обычно не знают стыда, но Лахджа за три года в Мистерии привыкла к этому табу смертных.

— Какая милая застенчивость, — показал белые зубы фархеррим. — В Паргороне такого не встретишь. Не бойся, мои намерения чисты. Я просто… беспокоился.

— Беспокоился?..

— Ты не отвечала на мои вызовы, и я подумал, что с тобой что-то случилось. Что ты в беде… может, тебя третирует твой колдун? Он запрещает тебе общаться с родней? Смертные так ревнивы… их жизни коротки и жалки, и всю эту короткую жизнь они набивают себе цену.

Что там у тебя происходит? Мне вмешаться?

Пока не надо. Посмотрим, что скажет.

— Ты и сам не столь давно был смертным, — напомнила Лахджа. — Откуда такой снобизм?

— Мы уже не они. И они нам не друзья.

— У меня все хорошо, — с нажимом произнесла Лахджа. — Меня не обижают, я здорова и в безопасности. Я вышла на связь без задней мысли, просто пообщаться. Сожалею, что это стало поводом для беспокойства.

Если бы Загак и впрямь просто о ней беспокоился, тут бы он и откланялся. Но здоровенный фархеррим не сдвинулся с места. Его глаза-дроны так и шныряли вокруг, пялились на все подряд, ныряли даже в реку, но к Лахдже больше не приближались.

— Здорова и в безопасности — это хорошо, — медленно произнес он. — Я очень рад за тебя. Но кроме здоровья и безопасности есть еще кое-что. Свободна ли ты в своих действиях?

— Смотря… что понимать… под свободой, — еще медленней произнесла Лахджа.

— Я понял. Знаешь, мы можем убить твоего колдуна…

— Не надо, я с ним добровольно.

— Добровольно ли?.. а как именно ты… — Загак втянул носом воздух, — …стала его фамиллиаром? Я представить не могу, при каких обстоятельствах высший демон согласится на подобное… добровольно.