Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга - Страница 39

Те выслушали внимательно, а затем дружно сошлись на том, что какие-то демоны устроили им очередную занозу в заднице. Найти в портовом городе бернидийца – что в мешке с пшеницей отыскать ржаное зернышко.

– Сам знаю, – вздохнул Ларш, – а только искать как-то надо... Ладно, дело к вечеру, расходитесь по домам.

– Я только приберусь в подвале, – кивнул Фагрим.

– А я поймаю одного... из пятого десятка, – зло ухмыльнулся Алки. – Он мне серебрушку должен. А потом домой.

– Командир, – спросила Авита, – ты сейчас к себе, наверх?

– Да. Надо сделать запись про сегодняшнюю облаву.

– Мы обе поднимемся с тобой. Там лежат мои папки. Пока ты будешь делать запись, я покажу Июми портреты преступников.

– Правильно, и Сверчку заодно покажи. Думаю, ему будет интересно глянуть, какую ты собрала галерею бандитских рож.

Сверчок, до этого скромно стоявший в сторонке, радостно закивал: да, ему было интересно!

Втроем поднялись на второй этаж (по дороге взяли у дежурного свечу и там же ее зажгли).

Ларш про себя тихо порадовался новой двери, снял с пояса ключи, отомкнул замок и пропустил женщин вперед, в кабинет, с привычным напутствием:

– Вазу не разбейте!

– А где она? – вежливо спросила Июми.

Ларш сначала не понял вопроса. А когда понял – ураганом ворвался в кабинет.

Угол, где до этого стояла ваза, был пуст.

«Лисы» растерянно огляделись.

В окно падал вечерний свет, к тому же Сверчок держал горящую свечу, так что всё в кабинете было видно вполне отчетливо.

– Неужели украли? – охнула Авита. – Да что за город такой?

– Опять – в окно? – тихонько спросил Сверчок.

Ларш шагнул к окну.

– Посвети-ка вот сюда... Видишь? Я после того случая решетку к железной петле привязал цепочкой. Видишь узел? Как бы они снаружи, с поленницы, его развязали? А главное, как бы снова завязали, когда наружу с вазой выбрались?

Сверчок старательно светил куда указано, а у Ларша в голове бушевал вихрь. Одно дело – клочок бумаги, другое – большая, тяжелая ваза, ее по поленнице не уволочешь... Ох, что же дяде-то сказать, дядя ему голову оторвет...

Так. Спокойно. Не могли через окно – значит, унесли через дверь. Подумаешь, замок! Что, в Аршмире никто не умеет работать с отмычками? А вот как вынесли-то? Со второго этажа, мимо дежурного, мимо стражников во дворе...

Не была бы Июми с ним на облаве – решил бы, что это она отвела глаза страже.

Ладно. Первое, что надо сделать, это поговорить с дежурным. И со слугой Вишуром поговорить: он подметал кабинет, видел ли вазу? Потом...

Но никакого «потом» не было.

В комнату ворвался запыхавшийся «краб» и заорал:

– Господин Джанхашар велит «лисам» всё бросать и бежать в театр. Беда случилась! Сына Клана убили! Лебедя, во!

Горестно охнула Авита.

Ларша оставили мысли о вазе. Какая, к демонам, ваза...

Как будто кто-то другой распорядился голосом Ларша:

– Сверчок, перехвати Алки и Фагрима, пока они домой не ушли. Потом разыщи Даххи и Гижера. они, должно быть, по домам разошлись. И бегом в театр! Авита, Июми – вы со мной!

Только на улице навалилось горе. Бестолковый «краб» не сообщил, кого из Лебедей убили. Кроме приятелей-кузенов, в Аршмире жила еще небольшая семья из ветви Правого Крыла. Но про них Ларш даже не вспомнил. Он почему-то без сомнений решил, что убили Шерката.

Ларш шел под начинающимся мелким дождиком и думал: «Да как же так?.. Эх, Шеркат, Шеркат... такой компанейский, такой славный парень...»

Когда из театральной двери навстречу «лисам» вышел Шеркат с факелом, Ларш задохнулся от облегчения: все-таки ошибка?..

Но взглянул Шеркату в лицо – и понял: ошибки нет.

– Найди его, Спрут, – тихо и страшно сказал «кузен-старший». – Найди этого гада, который Арризара... – Шеркат выдохнул воздух и добавил что-то непонятное: – И тело найди, нельзя же Лебедю – без погребального костра!

– Что?..

– Да, – несчастным голосом подтвердил Джанхашар, подойдя и встав рядом. – Тут не только убийство. Тут еще и тело пропало.

* * *

А в это время в Доме Стражи, в каморке под лестницей, старый слуга Вишур занимался любимым делом. Чистил серебро.

Вишур вообще любил чистоту и порядок. Когда-то он был старшим слугой в доме господина Джанхашара. В доме каждая вещь лежала на своем месте, каждая пылинка немедленно смахивалась тряпкой, а слуги ходили на цыпочках. Но вторая жена Джанхашара, капризная дура, назвала Вишура невыносимым занудой, отравляющим жизнь всем домашним, и потребовала, чтобы муж его немедленно выставил. Джанхашар, спасибо ему, забрал старого слугу в Дом Стражи, и теперь Вишур воевал с бестолковыми «крабами» и наглыми «лисами».

Жаль только, что в Доме Стражи нет серебра. А Вишур действительно любил его чистить. Как блестели у него когда-то ложки, как сверкали подсвечники, как сияла супница... эх!

А сегодня Вишур, отворив хозяйским ключом дверь в кабинет десятника «лисов», зашел туда, чтобы подмести пол. И увидел вазу.

Такая красавица – и так запущена! Драконьи гибкие тела потускнели, потемнели...

Начистить! Немедленно! Но не разводить же здесь, в кабинете, меловую кашицу для чистки, не рассиживаться же здесь с суконкой...

Вишур вышел в коридор, поймал двоих «крабов» и велел отнести вазу к нему в каморку. «Крабы» пытались вякать: у них, мол, смена закончилась, они идут домой... Но Вишур был непреклонен. Отнесут вазу – и пусть катятся домой, он их не задерживает.

Дверь в кабинет Вишур запер. Десятник сейчас на облаве. Проболтается там до утра, а с утра пораньше ваза вернется в кабинет.

Вишур с нежностью тер оскаленную драконью пасть суконкой с белой кашицей.

Вдруг раздался хруст. Драконья голова под пальцами слуги сдвинулась, повернулась. Теперь серебряное чудище смотрело не вверх, а вниз.

Старик оцепенел с открытым ртом. Он сломал дорогую вещь!

Опомнившись, он принялся ощупывать клыкастую голову, пытаясь вернуть ее в прежнее положение. Вредный ящер отказывался вновь глядеть в потолок каморки.

В панике Вишур зашарил по остальным трем фигуркам драконов, чтобы понять: что же он нажал-то?

Одна из фигурок – противоположная той, что сломалась – тоже с хрустом опустила голову вниз. Остальные две не подчинились старику.

Вишур с трудом поднялся. Достал из сундучка, стоявшего в углу, глиняный кувшинчик. Сделал из него несколько больших глотков – для успокоения и подкрепления.

Сверху вниз глянул на вазу.

А что, даже красиво. Две головы смотрят в небо, две – в землю. Так и было. Он, Вишур, здесь ни при чем. Утром отнесет вазу наверх, и все будет нормально. Вот только поспит немного здесь, в углу, на ложе из старого хозяйского плаща...

И Вишур задул фитилек глиняного светильника.

5

Утро первого дня поворотного месяца

Рассвет застал весь особый десяток в театре. «Лисы» изо всех сил скрывали охватившую их панику. Тихая была паника, без воплей, без причитаний: «Ой, что теперь с нами будет?!»

Все знали: в Ветви Белого Пера оставались лишь двое – Шеркат и Арризар. А теперь остался один Шеркат. И за жизнь Арризара, за драгоценную кровь Лебедя с особого десятка спросят со всей строгостью.

Но даже не это было самым страшным. Исчез труп! Но если тело не предать погребальному костру, душа не попадет в Бездну, в очистительный огонь, не сможет воскреснуть в новорожденном младенце. Ничего страшнее этого ни один грайанец себе и представить не может.

Так что поймать убийцу важно, но еще важнее найти труп.

Джанхашар понимал это не хуже прочих, а потому поспешил уйти, чтобы впоследствии можно было бы свалить вину за неудачу на Ларша. (А что ему сделают-то, Спруту?) Конечно, перед уходом он произнес короткую вдохновляющую речь и спросил, нужна ли помощь.

Помощь Ларш принял: попросил командира оставить ему тех двух «крабов», что пришли с ним. Пусть помогут обыскать театр.