Проблема для некроманта – 2 . Часть вторая (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 44

– Погоди. – Нет, что-то надо делать с этой эмпатией, меня саму сейчас трясти начнет. – Он мог просто сделать так, чтобы ты его не запомнил. Память – это изменения взаимодействия между клетками мозга. Эти изменения формируются не сразу и под контролем определенных анатомических структур. Ведьмак мог на время заблокировать механизм запоминания. Подобное часто бывает безо всякой магии. Скажем, если здорово напиться. Алкоголь угнетает… – Я махнула рукой. – Неважно.

Лекция по анатомии и физиологии центральной нервной системы подождет.

– Напиться так, чтобы утром не вспомнить, как куролесил вечером? – уточнил муж.

– Именно. А еще он мог сделать так, чтобы ты не счел важными его имя и внешность и потому не стал утруждаться запоминанием. – Перед моим мысленным взором возникла изменившаяся фигура за щитом, и я добавила: – Или вовсе увидел не того, кто был там на самом деле.

– Считается, что иллюзии – миф, – медленно проговорил Винсент.

Я пожала плечами.

– Миражи имеют вполне реальное физическое объяснение. Оптические иллюзии – физиологическое…

Заурчавший живот мужа заглушил мой голос, и я поинтересовалась:

– Мы действительно намерены обсуждать физику, анатомию и физиологию, сидя голышом и с пустым желудком?

Винсент расхохотался.

– В самом деле, чего это я? Беги, ополаскивайся, я подожду.

Оставшись в ванной одна, я попыталась осмыслить события дня. Получалось плохо. Нет, я ни о чем не жалела – если бы я не была менталистом, не разорвала бы паралич, и ведьмак убил бы меня, а потом Винсента. Но осознание, что теперь я законная добыча инквизитора, оптимизма не добавляло.

Как не добавляла его и необходимость всю оставшуюся жизнь следить, какой именно дар использую. Отправиться на костер за способность, которую я не выбирала и от которой не могу отказаться – так себе перспектива. Придется мне все же учиться быть Штирлицем. Как минимум – навыкам самоконтроля, чтобы не потянуться к запретному дару в порыве эмоций. Винсент упоминал, что магов учат этому в первую очередь. Может, и получится. Смерть по-прежнему мне подчинялась и, пожалуй, обращаться к ней было проще, чем к крови.

Зато теперь прояснились все странности, до сих пор озадачивавшие Винсента. Способность моего дара взаимодействовать с его, умение читать его эмоции через экран. Все-таки муж оказался прав – это не его способность к эмпатии изменилась, это у меня она проснулась вместе со способностями менталиста. Заодно стало ясно и почему так насторожился Стерри, услышав, что в мастерской Корси Винсент почуял неладное без видимых на то причин. «Дотянулась даром?» – спросил он, помнится. Похоже, на подобное взаимодействие способны только менталисты.

Понятно теперь, и зачем Агнета понадобилась ведьмаку. Не некромант ему нужен был, а ведьма. Смазливая, не слишком умная, с могучим даром, девчонка могла бы стать полезной. Особенно, если бы поняла, что, овладев знаниями, сумеет выбраться из грязи, и что учить ее будут, пока хозяин доволен, а окажется недоволен – инквизиция не дремлет. Из кожи бы вон лезла, с рук бы ела.

Интересно, как получилось, что первым во мне пробудился дар смерти, а не крови? С чего бы такое везение? Надо спросить у свекра… я едва не рассмеялась, поняв, что стала воспринимать профессора Стерри не просто как человека, который дорог моему мужу, но в самом деле как родственника, пусть и не кровного. Но спросить все равно надо. Он полжизни преподавал теоретическую магию, может, и объяснит, что к чему.

Как бы побыстрее научиться читать, чтобы вытребовать у профессора учебники из обещанного сундука. Только, похоже, отрабатывать новые знания на практике не получится. Если инквизиция отслеживает – по крайней мере, должна отслеживать – даже тех, в ком дар еще не пробудился, то уж использование запретной магии они точно заметят!

Но тогда как ведьмаку удалось настолько широко разгуляться в городе? И почему после того, как в нашем доме разразилось настоящее побоище с кровавой магией, инквизиция не вломилась и не потребовала объяснений? Только ли потому, что подчиненные Клауса мышей не ловят, по выражению Винсента? Или все же есть способы скрыть запрещенные заклинания?

Так ни до чего и не додумавшись, я вернулась в комнату. Пока меня не было, Винсент перенес туда амулеты, которые мы с него сняли, и теперь задумчиво разглядывал накопитель.

– Все в порядке, никаких посторонних чар, – сказал он то ли мне, то ли самому себе, возвращая браслет на руку. – Собираемся?

Я покрутила перстень-экран на пальце. Возможно, он не помогает закрыться от чужих эмоций потому, что защищает не от того?

– Ты зачаровывал его смертью и против смерти? – поинтересовалась я.

Муж кивнул.

– Эмпатия связана с темным даром и… – Он осекся. – Так вот почему на тебя не действует!

Значит, моя проснувшаяся эмпатия действительно связана с кровью, и мой экран, чтобы помогать, должен закрывать не только от смерти, но и от крови.

– Дополнишь? Не прямо сейчас, – поторопилась я добавить, испугавшись, как бы муж снова не забыл обо всем на свете, погрузившись в размышления о новых аспектах магии.

– Не смогу. От эмпатии на крови придется закрываться кровью.

Я нахмурилась, и Винсент пояснил:

– Обычно смерти хватает. Например, тот амулет, что носит наставник, создавал некромант, его друг. И я смогу зачаровать подобные для нас обоих, когда золото привыкнет к духу…

Вот, значит, для чего нужно носить заготовку неделю не снимая. Жаль, что недели нам, скорее всего, не дадут. Впрочем, Винсент говорил, что подобные амулеты не всесильны.

– Но эмпатия – воздействие ненаправленное, и от нее нужно закрываться тем же даром, что ее породил. Твоя проснулась вместе с даром крови, поэтому и закрывать надо кровью. – Продолжал объяснять муж. Потер лоб. – Даже не знаю. Сперва тебе придется освоить три не самых простых заклинания, потом собрать их в связку. Потом адаптировать под кровавый дар. – Он улыбнулся. – Боюсь, тебе придется потерпеть мои эмоции неопределенное время. Постараюсь не слишком ими докучать.

– Ты мне не докучаешь. – Я погладила его по щеке. – Просто не всегда понимаю, где ты, а где я. Да и тебе, наверное, неприятно, это ведь все равно что голым оказаться.

Муж приподнял бровь.

– С чего ты взяла, будто мне неприятно оказаться голым наедине с тобой? Особенно, если и ты…

Он позволил окончанию фразы повиснуть в воздухе, только посмотрел так, что у меня сердце подпрыгнуло и щеки залились краской. Когда ж ему надоест меня дразнить!

Винсент ухмыльнулся, наслаждаясь моим смущением, и продолжил уже серьезно:

– В людных местах тебе нелегко придется, поэтому лучше бы пока побыть дома.

Я кивнула, сделав вид, будто не поняла, что главная причина его желания меня запереть вовсе не проснувшаяся эмпатия. Дай мне волю – я бы тоже Винсента из дома не выпустила. Наверное, и не выпущу, потому будем решать проблемы по степени важности. Сперва убийца.

На кухню мы спустились вместе, и я не удивилась, обнаружив там Стерри. Свекор ел кашу, которую я оставила в печи. При виде нас он изобразил ехидную ухмылку, но я ощутила, как растаяло его беспокойство, сменившись радостью.

– Быстро вы. Или голод не тетка? – На столе появились еще две миски. Не спрашивая, Стерри наполнил их кашей.

– Не ждали? Теперь делиться придется, – хмыкнул Винсент, доставая из воздуха две ложки.

– Тебя ждал, а что девочка так шустро оправится, не ожидал. Как вам это удалось?

Мы с мужем переглянулись, я залилась краской.

– Боюсь, подвести теоретическую базу под метод я не готов, – спокойно произнес Винсент. – Подозреваю, что у обоих должен быть темный дар. Скорее всего, не просто темный, а кровавый, по крайней мере у одной… одного.

Стерри приподнял бровь.

– Любопытно. Но, пожалуй, я подожду, пока ты окончательно подберешь формулировки, которые не будут смущать юных жен. – Он добавил, переключив внимание на меня: – Я тут похозяйничал, прошу прощения.