Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана - Страница 110

А раньше, когда она родилась, в Доме Звезд смотрели на небо — что предвещают созвездия, есть ли какие-то знаки? И тоже мялись перед Шиталь. Не из страха, ее не боялись. Хуже — ее любили…

А сестры будто не понимают, что катятся вниз по склону. Понимают, конечно, но гонят от себя эти мысли.

Уложив малышку спать, сестры всю ночь просидели в саду, Телли и Селине весело болтали, а Шиталь никак не могла ощутить ту же радость.

Когда-то ее Род был сильным, он быстро взлетел на вершину. Потом началось вырождение… Нет, дети рождались здоровыми и красивыми, только словно их кто-то проклял — все меньше и меньше было в них Силы. И вот они уже почти потеряли место в Совете… как лишились и большей части земель. А потом тогда еще девочка-подросток, обладавшая редким даром — способностью перекидываться в зверя — стремительно начала уже свое личное восхождение.

Она была самой красивой в семье, это помогало.

Она была женщиной… порой это мешало, но чаще было полезно: ее считали куда более безобидной, чем стоило бы. А она умела понимать, какой ветер принесет какую погоду. И сделала ставку на два Рода Сильнейших сразу.

Долгое время Кауки и Тиахиу поддерживали друг друга и часто заключали браки. Потом, как это порой бывает, дружба переросла в ссору, приведшую к “Черному месяцу” — времени, когда те и другие едва не развязали войну, старались побольней насолить друг другу, поджигая поля, убивая рабочих, внося сумятицу в мастерские, торговые ряды, ломая постройки. Но, поскольку не все в семьях поддерживали эту вражду, и нашлись разумные головы со стороны, войны все-таки не случилось, установился худой мир — но и он обрадовал измученные кварталы.

Двенадцать весен назад это было, и в примирении участвовала тогда совсем молодая Шиталь. То советом, то лестью, то красотой ей удалось добиться доверия многих. И оба рода поддержали ее, когда она лично от своего Рода стала претендовать на каменное кресло в Совете. Считали, что смогут ей управлять…

Даже позволили немного разбогатеть. Часть прежних земель Анамара она получила по договору, а кое-что смогла добыть в Круге — хотя не любила его. По-прежнему кварталы их Рода были самыми маленькими. Зато знак остался золотым — с тех пор, как в ранней юности золотом и крошкой Солнечного камня украсили ее татуировку, гадая, не будет ли она последней. Но сейчас такие же знаки получили дети ее братьев и сестер.

Но Шиталь не обольщалась: если никто из них не сумеет всерьез подтвердить свою Силу, еще одно каменное кресло после ее ухода станет пустым, а золото знаков погаснет. А ее дар менять облик, похоже, ее же проклятие — родить ребенка не получалось. В чужой Род ей идти смысла нет, а к бездетной согласится пойти разве что мужчина, который сам ничего из себя не представляет.

И она сама сломала ступеньку у себя под ногой, согласившись приютить северного мальчишку. Если даже сильнейшая в Роду не может его уберечь… Накатил страх, запоздалый, ведь еще недавно радовалось, что все обошлось.

— Ты куда? — удивилась Селине, видя, что сестра резко встала. — Едва рассвело!

— Мне нужно уйти.

— Скоро же все соберутся. У нас праздник, что может быть такого важного…

— Мне нужно… Я вернусь, — пообещала она.

Она и впрямь опоздала, как выяснилось. Но Айтли по крайней мере был жив.

Тейит

Не заметил, что светильник погас, только одно сейчас чувствовал: крохотную искорку, сдавленную жерновами. Сколько часов помогал ей гореть, неизвестно.

— Отдохни, — пятно света упало на постель; Лиа, зажегшая снова лучину, пришла сменить Огонька.

— У меня ничего не выходит, — тот безнадежно смотрел на лежащего человека.

— Он не умрет сегодня. На этот раз выберется… ты сделал, что мог.

— Я ничего не мог… если бы не южная Сила, мы бы с тобой вместе…

— Перестань, — женщина подняла внука за плечо, вывела на свежий воздух. — Не все болезни лечатся. Это сердце… он родился таким. Думали, недолго протянет, но вот сколько весен прошло.

Огонек сел на приступку. Уже ночной ветерок показался холодным, хотя днем тут и камни были раскалены. Из хижины не доносилось ни звука. У этого человека не было ни жены, ни детей… скоро и самого не станет.

— Я сейчас снова пойду.

— Возвращайся домой, приступ снят, теперь я посижу, еще помогу немного. А после придет соседка, — голос Лиа звучал надтреснуто. Сама вторые сутки не отдыхала, ходила от одного больного к другому. Еще и ученицу свою выхаживала после укуса змеи.

— Нет, это ты иди…

— Ты не сможешь помочь всем. Иногда и вовсе не сможешь помочь, — маленькая шершавая ладонь погладила его по щеке, по макушке. — Я смотрю на тебя и понимаю… лучше это объяснить в самом начале. Мне вот не объяснили.

По небу летела звезда, за ней еще одна, догоняла, но так и не догнала.

— Возвращайся, — повторила Лиа. — Завтра пойдем на восточный склон. А потом засядешь в Ауста и будешь читать. И еще… целитель должен знать, что он не всесилен. Но в то же время он не должен сдаваться, ты понимаешь? Иногда… иногда случается чудо. Или просто воля оказывается сильнее болезни.

Она посмотрела в дверной проем, и мальчишка следом за ней — светильник горел. Человек, который не должен был протянуть и года, прожил гораздо больше…

— Вот так.

Когда внук все же ушел — теперь он куда лучше ориентировался в бесконечных спутанных веревках улочек и ходов — Лиа долго смотрела ему вслед, хотя темнота давно скрыла фигурку. Успеет ли выучить? Что с ним будет вообще? Лайа и даже Лачи так интересуются ее внуком… не к добру это. А Кави на днях узнал через приятелей, что люди главы Хрусталя доискались, что за скала, похожая на медведя. Может, теперь все изменится.

Лиа предпочла бы интерес Лайа, но не ее Соправителя. Ту хоть понять можно, да и Лиа к ней с юности привыкла. А он… Дурного слова не услышать от Лачи. Только вот Ила, в юности бойкая, резвая, присмирела изрядно, пожив с детьми его бок о бок…

Огонек же быстро шел, почти не глядя по сторонам; думал о человеке, помочь которому не получалось — и о бабушке. И снова о ней… Ловкие быстрые руки. Всегда аккуратно уложенные на затылке волосы, часто стянутые пестрой тесьмой, где бы ни находилась — в городе ли, в полях. Неутомимо карабкалась по склонам, и Огонек гадал, а сколько ей весен от роду? Горные ветра и заботы иссушили ее, лицо избороздили морщинами. Но если его мать покинула Тейит совсем юной, Лиа еще не стара, уж точно моложе Ахатты.

Мысли наконец перескочили на другое.

Почему все-таки Лиа упорно отказывается рассказать, как именно Соль ушла со своим избранником? Уж этого Огонек точно не вспомнит сам, его тогда на свете не было.

Споткнулся о камень и чуть не разбил нос о дорогу, ладно, успел подобраться; ужаснула мысль — а вдруг он вовсе и не сын того человека с Юга? Мало ли… С чего он вообще взял, что рожден в любви?

Но… Как быть с недавним сном, который стал повторяться, как некогда кошмары? Чья-то еплая рука касалась его лба, а напевный голос просил позаботиться о нем — просил многих, и тех, кто держит мир, и тех, кто крохотная невидимая часть этого мира. Огонек знал, что так просят за многих, а исполняются просьбы у единиц. Но он до сих пор жив, может, это не просто везение.

Как и велела Лиа, Огонек не стал возвращаться в ее домик, пришел в комнату в Ауста, которую все еще числили за ним — Лайа порой вызывала и отпускала его совсем поздно.

Прошло несколько дней; он послушно сидел и читал заметки о камнях и травах, но на сей раз не выходило сосредоточиться. И вместо урока он невольно пытался снова и снова разбудить свою память, и раз за разом ловил себя на том, что просто выдумывает. Нет, Лиа бы точно не гордилась таким учеником… будто бы есть какой-тосмысл в этих воспоминаниях! Будто бы сам не тяготился тем, как мало умеет и может!