Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана - Страница 111

Но та скала… но шум древесных крон, крики их пернатых гостей… Как можно совместить в себе две половины — ту, что хочет лечить людей, быть среди них — и ту, что тянется в чащу? Знал такого, двойственного, но вот уж кто вопросами не задавался…

А Огонек, прижившись в Тейит, стал скучать по лесу и его голосам, его обитателям, порой даже пугающим. По растениям, животным, бесплотным духам. Тут, в горах, несомненно были свои Незримые, но на улицах или в домах он их не чувствовал, а на свободные от людей склоны или в пещеры его не пускали. Впрочем, в пещеры и сам бы не полез. То ли давний обвал тому виной, то ли рассказ Атали про пещеры мертвых, полные золота, но даже мысль о пещерах пробуждала в нем страх.

Ничего не шло в голову, рисунки трав и корешков связывались не с болезнями, а с тем, как бродил по поляне, или добывал себе нехитрый ужин. Воли хотелось. Ползает насекомое в глубине изрытого бесконечными ходами улья, выбирается на поверхность, потом взлетает… Ему не взлететь, но хоть выйти на открытое место, чтобы видны были дальние склоны, мохнатые от деревьев, и ловить травяные запахи…

Спустился на уровень вниз от Ауста, поддевая ногой камешки, зашагал вдоль каменной изгороди. Улыбался бессмысленно, бессознательно отмечая мелочи — шмель над репейником кружится, гудящий, увесистый, а рядом маленькая белая бабочка, крылышками подрагивает, словно пытается отогнать шмеля от своего цветка.

— Эй! — окликнул незнакомый подросток. Огонек оглянулся — вот он, окликнувший, сидит на невысокой каменной стене, и улыбка у него нехорошая. А рядом еще двое, и одеты нарядно, добротно.

— Это ведь ты полукровка с юга?

— Ну да, — насторожившись, откликнулся Огонек.

— Говорят, тебе там хорошо жилось?

— По — разному, — он попытался пройти, но незнакомцы спрыгнули, перегородили проулок.

— Ха! Не пытайся отвертеться, теперь все равно не выйдет! Куна из Хрустальной ветви слышал разговор отца с Лайа! Прихвостень астальский. Ты, верно, умеешь подольститься к сильным. Чем вы там занимались, а? Говорят, их Сила на крови. И как именно ты ее получил? Пил чью-нибудь кровь, или еще похлеще? Рассказывай, раз тут жить собрался.

Огоньку стало скучно. Повернулся, намереваясь отправиться восвояси. Но один из подростков спрыгнул со стены и заступил дорогу.

— Куда ты торопишься? — скривился презрительно. — Наше общество тебя не устраивает?

— Дай пройти! — сказал Огонек.

— Да пожалуйста! Улица свободна! — посторонился, окатив Огонька столь мощной волной насмешливого презрения, что тот отшатнулся.

— Ясно, почему ты с Атали сдружился! Такая же девчонка! — они снова расхохотались.

Огонек оглядел их. И вспомнил других, в Астале, из рода Кауки, кажется… Те были опасны.

— Подойдите, — Огонек понизил голос и заговорщицки поманил мальчишек к себе. — Я вам такое сейчас расскажу… Вы правы, Атали девчонка, ей многое знать нельзя, визгу поднимется… А поделиться-то хочется!

Мальчишки недоуменно переглянулись и подошли ближе. Огонек сел на мостовую, вынуждая их нагнуться. Да, они и впрямь собирались лишь посмеяться…

— Знаете, я ведь не только на Юге жил. Еще и у дикарей. Чего они только ни жрут! Даже себе подобных! Ну, а раз живешь в племени, то сами понимаете, надо быть как все. И вот однажды…

— Да погодите вы! Я еще про Асталу толком не начал! — вскоре кричал он вслед юным жителям Тейит. Судя по отрывистым звукам, кого-то из них вырвало прямо за углом.

Огонек вернулся, упал на кровать и ждал ночи, чтобы под покровом темноты уйти к Лиа. Ночью никто никого не видит толком, ему будет легче пройти по улицам.

Смотрел в потолок. Прокручивал в голове то, что сказал этим недоумкам. И то, что вмиг придумал и сказать не успел — такого было немало. Такую хорошую Асталу выдумал, гадость редкостная, а эти слабаки на дикарях съежились.

Столько всего сочинил, да…

И про К…

— А, достал ты уже! — прошипел бессильно, сжимая руки в кулаки. — Отцепись, у меня своя жизнь!

На рассвете он вернулся в дом Лиа. Знал: она придет к вечеру усталая и голодная, и надо встретить как следует. Обычно по хозяйству ей помогали то одна из учениц, то соседка, но ученица сама приболела, а от помощи соседки отказался Огонек. Он, в конце концов, Лиа внук. Кучу времени потратил, чтобы испечь лепешки, тесто оказывалось жидким, не отскребалось от раскаленного камня, дым стоял на весь дворик и на соседние тоже. Но что-то получилось в итоге. Посмотрев на дело своих рук, Огонек решил, что одних лепешек недостаточно.

Охотиться тут было негде, рыбу или ракушки тоже не раздобыть просто так. Это в Астале ручьев и речушек сколько угодно, а здесь просто так не подобраться, давно решено, кому и сколько можно ловить, где продавать. Но и на рынке купить он не мог — не на что. Тогда выменял пару вяленых рыбешек у соседа, хоть тот был готов и так отдать для уважаемой целительницы. Но Огонек в благодарность помог ему замесить глину с соломой для замазывания щелей в стене, и сами щели замазал.

Пока работал, казалось, что успокоился. Но когда дела кончились, стал уж слишком стараться не думать о том, что не отпускало никак. Настолько не думал, что чуть зубы не разболелись.

Лиа пришла уставшая, не ожидала его увидеть — обрадовалась, и, кажется, больше, чем готовому ужину. Но, пока ела, все на внука поглядывала.

— Что тебя беспокоит, мальчик?

Огонек даже не думал, что может о таком говорить с Лиа… но не удержался.

— Скажи, аньу, южная связь ведущего и ведомого в Силе — это навсегда? Она же должна слабеть? — и, заметив, удивленный взгляд бабушки, сник: — Я понимаю, ты не знаешь про Юг, но, может…

— Трудно тебе, — Лиа выслушала его, задумчиво тронула лучинку, поправляя пламя. — Но, кажется, я должна тебя огорчить. Южный Путь действительно связывает сильнее, чем северный. А уж когда “ведущий” настолько одарен… Но не на таком расстоянии. Вероятно, в Астале вы бы и впрямь ощущали друг друга. Здесь же — нет, ты думаешь о нём… просто потому что ты о нём думаешь.

— Значит, те, кто считают меня… отбросами Юга, правы?

— С ума ты сошел. Разве я или остальные дали повод себя упрекать?

— Вы просто… меня жалеете!

— Да хватит уже тебя жалеть, — улыбнулась Лиа. — Вроде ты сейчас довольно благополучен. А что на душе и в голове сумятица — я всем, чем могу, постараюсь помочь. И не я одна.

— И ты меня не осуждаешь?

— За что еще? И уж точно не я. Соль я и то поняла, а она не просто кого-то там вспоминала порой. Когда моя дочь избрала себе в пару Тахи, я не стала загораживать ей дорогу… хотя очень боялась, что она не будет счастлива в жизни. Ила такая же, не стала мешать, а ведь сильно любила подругу.

— Но все остальные…

— Ты всей Тейит, что ли, свои мысли решил рассказывать? Много этим всем чести. Да если бы и рассказал! У тебя немало друзей. Пойми, другом всем без исключения тебе не стать никогда. И если даже поступки твои будут только во благо… все равно найдется тот, кто примется шептать за спиной, — вздохнула целительница.

— Но они правы… — выдавил Огонек. — То есть… я не хочу думать, а не могу…

— Это поправимо. Я не умею Силой лечить души, только тела. Но, если захочешь, я не посмотрю на планы Лайа. Найду целителя-уканэ, надежного. Поможет… не бойся, не позабыть все. Просто сгладит шрамы на твоей памяти. Все будет словно далекий-далекий сон…

— Не уверен, что хочу именно этого.

Лучинка издала треск — еле слышный, но Огонек вздрогнул, едва не подскочив.

— Расскажи мне обо всем, что было на юге, — глядя в глаза, попросила Лиа. — Подробно, не так, как раньше. Ты ведь и сам не хочешь молчать. Попробуем разобраться вместе?

Огонек делано улыбнулся, мотнул головой. Но, поглядев в полные нежной тревоги глаза, решился.

— Мне так трудно… словно не камешек на шее, а валун привязали. Нет, не от этого, — мальчишка поспешно отвел руку Лиа, протянувшуюся к подвеске на шее, — Спасибо, не от него. Просто… тяжесть такая на сердце. Я ведь сам тогда выбрал уйти, — обронил шепотом.