Черный город (СИ) - Бачурова Мила - Страница 24

— На подлёдную рыбалку, — кивнул я. — В декабре. Как там говорится — готовь сани летом?

Вишневский кивнул с умным видом и больше ничего не сказал.

— Вас не затруднит? — посмотрел я на Платона.

Тот повёл рукой, и вокруг нас образовалась завеса тишины.

— К делу, — сказал я. — Господин Вишневский, у меня к вам есть ещё одна просьба.

— Весь во внимании-с, — наклонил голову Вишневский.

— Есть один завод. — Я вытащил из кармана свёрнутую бумажку с адресом, полученным от Федота, и протянул Вишневскому. — Как я узнал — он ничего толком не производит, и рабочих в цехах нет. Но, тем не менее, какая-то деятельность там ощущается. Среди местных ходят легенды, что этот завод убивает людей — вроде того. Во всяком случае, в окрестностях, говорят, люди пропадают нередко.

— Прискорбно-с, — согласился Вишневский.

— Угу. В общем, мне нужно, чтобы вы накопали как можно больше информации по этому заводу — чисто официальной. Кто числится владельцем, что насчёт штата, какую продукцию выпускает завод согласно документам. Что у него за поставщики, какие рынки сбыта, кто — основные клиенты, и всё такое прочее. Пусть даже это будет фуфлом — мне нужны хоть какие-то имена, привязка к реальности. Чтобы было, от чего отталкиваться.

— Сделаю всё, что в моих силах. — Вишневский, не разворачивая, спрятал бумажку с адресом в карман.

— Только будьте очень осторожны, — сказал я. — Параноидально осторожны! Если будет выбор — рискнуть или упустить возможность получить информацию — проходите мимо. Договорились? Я скорее соглашусь на меньшую информацию и живого юриста вашего уровня, чем на отсутствие информации и мёртвого юриста.

— Усвоил-с, — поклонился Вишневский.

— Никого в это дело не посвящаете, никому ничего не делегируете. Моё имя, само собой, звучать не должно, фамилия Барятинских — тем более.

— Вы, ваше сиятельство, подобными предположениями изволите меня оскорблять...

— Прошу прощения, такого намерения не имел. Просто хочу, чтобы вы поняли: дело предельно серьёзное, здесь нельзя оступаться.

Вишневский изобразил подобие улыбки:

— Если бы я имел обыкновение оступаться-с, я бы сейчас сидел в пыльной конторе с нарукавниками и готовил документы для государственного адвоката-с.

— В таком случае, я спокоен, — улыбнулся в ответ я. — Держите меня в курсе, господин Вишневский.

— Непременно. Один лишь вопрос, ваше сиятельство. Как мне держать вас в курсе, если вы изволите обучаться в Академии-с?

— Я время от времени выбираюсь в город. Буду вам звонить. Только так.

Вишневский кивнул, совершенно удовлетворённый услышанным. Чего нельзя было сказать о Платоне.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — сказал он, — но мне казалось, что мы собирались как-то облегчить жизнь Клавдии Тимофеевне.

Я сгрёб с капота машины Вишневского пакеты и посмотрел на Платона:

— А мы как раз и облегчаем, Платон Степанович. Мы ищем следы той загадочной деятельности чёрных магов, которая имеет столь неприятные для Клавдии Тимофеевны последствия. Если у вас есть другие идеи — я их с удовольствием выслушаю. Я же пока нашёл только такую ниточку и, как вы можете видеть, сразу за неё ухватился.

Платон всё равно выглядел недовольным.

— Складывается впечатление, — сказал он, — что всё это займёт долгие годы.

— Если ничего не делать — это займёт вечность, — отрезал я. — И давайте уже начистоту. Мне Клавдия Тимофеевна тоже далеко не безразлична. Однако я понимаю, что её проблема — это лишь малая часть большой проблемы, которая касается Российской Империи в целом. Всего лишь верхушка айсберга, если можно так выразиться. Слышали поговорку: лес рубят — щепки летят?

Платон недоуменно кивнул.

— Слышал, безусловно. Но при чём тут...

— При том, что происходящее в Чёрном Городе — это те самые щепки. Игра затеяна очень серьёзная. Ведут её, к сожалению, далеко не первый день. И я многое бы отдал за то, чтобы узнать, кто и чьими руками её ведёт.

— А нацелена эта игра...

Я вздохнул:

— Платон Степанович. Ну, вы ведь умный человек. Поразмыслите сами на досуге: кому может быть выгодно ослабление самой могущественной империи в мире? Кому нужно, чтобы российское государство увязло в решении своих внутренних конфликтов?

Платон побледнел. Вишневский демонстративно смотрел в сторону, делая вид, что глух от рождения.

— Я более чем уверен, что император в курсе происходящего, — продолжил я. — Уверен, что меры принимаются. Но — поправь меня, если я ошибаюсь, — мы, белые маги, также не можем игнорировать эту большую проблему. Спрятать голову в песок и делать вид, что нас ничего не касается. В особенности — я, как представитель рода, входящего в ближний круг императора. Да и просто, по-человечески — не по мне это, отсиживаться в кустах... Засим разрешите откланяться, господа.

* * *

Вернулся я как раз вовремя — Клавдия выплыла из ванной, в пушистом халате и клубах пара, когда я закрывал дверь в прихожей.

Рассеянно спросила:

— Ты куда-то ходил?

— Ещё бы не ходить, — проворчал я. — У тебя в холодильнике мышь повесилась.

— Мышь? — озадачилась Клавдия.

— Ты вообще хоть чем-нибудь питаешься? Когда ты ела в последний раз?

Вопрос поверг её в глубочайшую задумчивость.

— Ну, я, в целом, так и думал, — вздохнул я и протиснулся мимо Клавдии в кухню. — Значит, так. Теперь у нас будут новые правила. Ночевать ты приходишь сюда и как минимум ужинаешь и завтракаешь по-человечески. Реши, пожалуйста, наймешь ли ты кухарку сама, или предоставишь решение вопроса мне.

С этими словами я принялся выгружать продукты из пакетов. Клавдия вошла в кухню.

Осторожно проговорила:

— Костя... Ты только не подумай, что я пытаюсь поссориться. Но не кажется ли тебе, что ты, скажем так... принимаешь слишком уж большое участие в моей жизни?

— Нет, — сказал я, закрыв холодильник. — Ещё вопросы?

Через час, проглотив первую ложку сваренного мною супа, Клавдия крепко задумалась и задала-таки вопрос:

— Где ты научился готовить?

Хороший вопрос: где научился готовить выросший на всём готовом аристократ.

Можно было бы ответить честно. Вспомнить, как в заброшенных подвалах мы, мелюзга, складывали очаг из трухлявых кирпичей, как пытались что-то на нём стряпать, потому что понимали: если просто всухомятку жрать всякие объедки — долго не проживёшь.

Можно было вспомнить, каким долгим был мой путь к вершине Сопротивления, как по-разному изгибалась фортуна. Иногда со мной рядом были женщины, но чаще я жил один и обслуживал себя самостоятельно. Для меня не было проблемой приготовить себе еду, пришить пуговицу или поставить заплату, постирать одежду. Сплоченность начинается с дисциплины, а дисциплина — с самодисциплины. Концерновские личинки без устали посещали тренинги по развитию лидерских качеств. А я твёрдо знал одну простую истину: никто за тобой не пойдёт, если ты сам с собой управиться не в состоянии и бесконечно делаешь себе поблажки.

Возьмёшь под контроль свою жизнь — и сам не заметишь, как тебе доверят себя другие. Такой вот тренинг личностного роста от самой жизни.

— В Императорской академии кулинария — обязательный курс, — сказал я Клавдии.

* * *

Перед тем как вернуться в академию, мне нужно было заглянуть ещё в одно место. А именно — домой, в городской особняк Барятинских. Что и говорить, выходные в этот раз выдались насыщенные. Впрочем, когда они у меня были другими? Лучший отдых — активный отдых...

И всё же, не показаться дома, будучи в городе — дурной тон. А уж в том, что слухи разлетятся, можно было не сомневаться ни секунды. Мир аристократов полнился сплетнями друг о друге, а я, ко всему прочему, оказался местной звездой.

Поэтому после обеда с Клавдией я отправился навещать родню. Вышел на дорогу, тормознул первую попавшуюся колымагу, назвал адрес, посмотрел на выпученные глаза водителя, показал деньги.