Ведущая на свет (СИ) - Волховец Вера - Страница 63

— Ищите его ложь, лорд Катон, — хладнокровно улыбается своему новому сопернику девушка, — найдете — можете меня вместе с ним на Поле отправить.

— Агата, не перегибайте, — недовольно делает замечание Пейтон, — мы даже не собирались делать ничего подобного. Это слишком откровенное противоречие воле Небес и цели нашей деятельности. Вы — Орудие и архангел. Мы это признаем. Так что и вы ведите себя соответственно.

— Простите, мистер Пейтон, вырвалось, — откликается девчонка, и, разворачиваясь к Генриху, впервые за этот день встречается с ним глазами.

Твердые у неё глаза. Упрямые. Эта дурочка ни за что не отпустит его так просто. И зря он с ней вообще закрутил, все, что закрутил. Только усложнил все еще сильнее. Она-то точно не воспринимает это как игру. Глупая, глупая птичка. Самая удивительная птичка в этом чертовом измерении конченых грешников.

И все же, как бы хотелось хотя бы чуть-чуть соответствовать её ожиданиям. Попытаться ведь можно…

— Значит, вы можете узнавать о грехах своих подопечных до их свершения, леди Виндроуз, — Катон говорит абсолютно равнодушно, эта информация его явно не впечатляет, — вот только где у нас гарантия, что вы узнаете о них вовремя? Даже лимбийцы нуждаются в отдыхе. И ваши силы не безграничны, вы не будете дергаться к своей сводке каждые пять минут. А для демона уровня Хартмана лишняя пара часов, пока вы будем, скажем, спать — долгая охота с большим количеством жертв.

Эта абсолютно верная истина приходится птичке не по нутру.

— Мы не можем обвинять амнистированных в тех грехах, что они еще не совершали, — упрямо ершится Агата.

— Демонов можем, — спокойно отрезает Катон и возвращает девушке выписку из её сводки, — собственно, потому и существует Триумвират — для решения возникающих спорных вопросов. Да, Небеса нам предложили альтернативу, леди Виндроуз, вас, но мы все еще можем отказаться от этой сомнительной деятельности, если сочтем её не стоящей усилий. Лично я — остаюсь при своей точке зрения. Риск слишком велик. Усилия не оправдывают результат нашей работы. Даже у бесов — крепко выдерживаются тридцать процентов срывов. Исчадий, отродий, суккубов мы не вытянем в том же количестве, а их срывы будут ударять по нам куда больнее. Мы будем терять людей. И в чем-то Хартман прав — список траура по угасшим навеки душам будет расти. А этого мы допускать не должны.

— И все же наша политика требует сражаться за души до последнего, — меланхолично замечает Пейтон, — в конце концов, мы можем обозначить эту группу тестовой. Исчадье, отродье, суккуб и один промежуточный почти инкуб. Последим за их динамикой, за тем, как справляется леди Виндроуз.

— Арчи, не практично так подыгрывать девчонке только потому, что она единственная из нас, кто может выдержать твой прямой удар, — Катон скептически покачивает головой, — ты знаешь, что Чистилище не знает практики возвращения демонов высшего уровня к праведному образу жизни. Хотя пытались с ними работать не единожды.

— Я слышал об одном таком случае, — Пейтон чуть морщится, будто припоминая, — но он случился еще до того, как я был одарен благодатью архангела. Да и из архива тот случай был изъят, как только долг исправившегося был закрыт.

— Это было до или все-таки после каменного века? — Генрих не удерживается и фыркает, за что удостаивается недовольного взгляда Пейтона. — Что? Разве ты не был в Лимбе всегда?

— Никто не был в Лимбе всегда, мистер Хартман, — Артур смотрит на Генриха как на разыгравшегося мальчишку, — и я — не исключение.

— Один прецедент не может быть основой для подобного решения, — Катон даже не думает сдаваться, — даже если мы поверим, что этот случай — не сказочка, придуманная древними архангелами, чтобы мы верили в то, что даже самые безнадежные грешники достойны веры. Это очень религиозно, но мы же тут пытаемся изжить подобные предрассудки.

— Давайте уже голосовать, — неожиданно предлагает Анджела, — по-моему, все, что нужно, мы поняли, увидели, осталось только принять общую точку зрения.

— Мне кажется, ты торопишься, Анджела, — и тем не менее Пейтон бесстрастно пожимает плечами, а затем протягивает руку к проходящей мимо Агате, — леди Виндроуз, дайте мне сводку, будьте любезны.

На этом контрасте отношения очень остро ощущается разница между Агатой и Анджелой.

Агата — Орудие, да, член Триумвирата, но новенькая, необожженная, сырая. Её уважают, разумеется. Но с Анджелой у того же Артура куда более крепкая связь. Она — собрат по оружию, признанная равной, и к её мнению тот же Пейтон прислушается с большей охотой. И сама Агата все это ощущает, осознает, и в её запахе все-таки становится больше безысходности.

— А я поддержу Энджи, — тем временем кивает Катон, — лично я уверен, что не существует каких-то дополнительных фактов, что смогли бы меня переубедить. Все основное мы уже поняли. Главным образом то, что леди Виндроуз действительно способна временно просветлять души безнадежных. Нам осталось решить, готовы ли мы принять их на исправительные работы в комплекте с сопутствующими рисками для остальных лимбийцев.

— Хорошо, будь по-вашему, — Артур откладывает в сторону лист бумаги, полученный от Агаты, — значит — голосуем.

От тревоги Агаты будто вскипает воздух. Суккуба, что сидит в кресле рядом с Генрихом и за весь процесс не открыла рта ни разу — в отличие от Генриха она явно старается выглядеть пай-девочкой — тихонько втягивает воздух ртом. Оно и понятно — судя по намекам Анджелы, даже у Анны Фриман амнистия может накрыться. А обратно на Поле она не хочет. Никто не хочет. И Генрих тоже. Просто у него есть другие причины.

Что бы такого отчебучить, чтобы Триумвират не усомнился в необходимости возвращения Генриха на Поле?

А, ладно, посмотрим, как они будут голосовать… Сообразить что-нибудь можно и в самый последний момент. Плохо, что Артур никогда не голосует первым — не хочет никак влиять на ход голосования. Хотя он редко встает на сторону меньшинства, особенно, если это меньшинство предлагает что-то связанное с рисками. А замысел Агаты даже слишком рисков.

— Джонни, ты первый, — хмыкает Катон, откидываясь на спинку кресла, — мы давно тебя не видели, ты сам отказался от силы благодати, принял её снова только вчера, да и сегодня ты отмалчиваешься, так что давай. Зажигай.

Приколы с огнем, посвященные стихии, дарованной Миллеру, устарели еще до первого ареста Генриха. Но погляди-ка, их еще используют…

По губам Миллера слабой тенью пробежалась улыбка.

Агата же, обнадеженная, разворачивается к Миллеру лицом. Облегчение прямо расползается по её лицу. Ну точно. И как Генрих мог позабыть, что Миллер с девчонкой «дружит». И пусть «дружба» та слишком специфическая, но наверняка же сейчас блондинчик просто не станет ей противоречить. Паршиво, если голосование начнется с положительного голоса. Этак у Агаты и вправду может получиться…

— Я против, — негромко произносит Миллер, переплетая перед собой пальцы, — против освобождения Хартмана, против освобождения отродий. Мы можем сделать исключение для суккубы. Посмотреть на её адаптацию, и если она будет успешной…

— И сколько ты будешь смотреть на адаптацию? — тихо интересуется Агата, и её голос ощутимо подрагивает. Как и мир под её ногами — судя по враз замершему лицу. Такого предательства от «друга» она явно не ожидала.

А Генриху хочется послать Миллеру воздушный поцелуйчик. Все-таки ничего не бывает крепче старой вражды.

— Это мы можем обговорить позднее, — хрипло отзывается Миллер, все так же не глядя на Агату. — Рози, работа с демонами такого ранга обязательно поставит тебя в слишком рискованное положение. И мы должны думать о безопасности архангелов…

— Ты мне не папочка, чтобы беспокоиться о моей безопасности, Джон Миллер, — тихо отрезает Агата. А эта девочка при всей своей неопытности умеет быть холодной… Настолько, что сейчас Миллер бледнеет от напряжения. Он понимает, что просто так вот это ему сейчас не простят.