Дамский негодник - Милевская Людмила Ивановна - Страница 13

Карапет Ашотович отрезал:

— Марина святая!

— Вы с ней дружны?

— С чего вы взяли?

— Вы об этом сами сказали.

— Я сказал? Я этого не говорил.

Далила напомнила:

— Вы мирили Марину с Мишей. Если мужчина выступает арбитром, значит, он дружен с тем, кого защищает. Вы защищали Марину, значит, с ней вы и были больше дружны.

Сасунян возразил:

— Нет, это значило только одно: что Миша несправедливо поступал с женой. Марина просила помощи, а я не умею отказывать женщинам.

— Возможно, это ценное качество вас и подводило, — предположила Далила.

— Каким образом?

— Прибегая к вашей помощи, Марина невольно сеяла зерна вражды между вами и Мишей. Боюсь, этот скрытый конфликт и явился причиной невроза.

Карапет Ашотович искренне поразился:

— Какой конфликт?

— Конфликт между вами и Мишей. Согласитесь, мужчины не любят вмешательства в свою личную жизнь. Особенно им обидно, когда это делает друг, который и сам не святой. Вы уверены, что Миша не обижался на вас?

— Поначалу он обижался, о чем мне прямо и говорил. Я учил его тому, что сам постигал, набивая шишки. Миша понимал, что я вмешиваюсь из лучших побуждений. Он меня даже благодарил.

— За что? — заинтересовалась Далила.

Карапет Ашотович с достоинством пояснил:

— За то, что оберегал его от ошибок. Впоследствии он сам ко мне обращался за помощью. И в то роковое утро он сам мне позвонил.

Самсонова удивилась:

— Разве он? Не Марина?

— Вам Людмила сказала, что нас разбудила Марина, — догадался Карапет Ашотович и покачал головой. — Нет, Марина разбудила жену, а меня разбудил Михаил.

Он неожиданно замолчал.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросила Далила.

Сасунян отмахнулся:

— Зачем? Все дальнейшее к моей болезни отношения не имеет.

Самсонова возразила:

— Боюсь, что имеет. Во всяком случае, оценить это сами, без специалиста, вы не можете. Поймите, я действительно очень хочу вам помочь. Не забывайте, вы муж моей школьной подруги.

Карапет Ашотович пришел в замешательство. Далила с горечью осознала, что как раз этот факт больше всего его и смущает.

«Он любит Марину и надеется на взаимность, — окончательно убедилась она. — Выходит, Людмила права: угроза развала семьи велика. Теперь, думаю, все зависит лишь от Марины. Захочет она связать свою жизнь с Сасуняном, и Людмила останется на бобах».

— Карапет Ашотович, — проникновенно сказала Далила, — вы мой пациент, вам нужна помощь, и я хочу вам помочь. Пожалуйста, будьте со мной откровенны.

— Да как вы не поймете! — вспылил Сасунян. — Да, мне нужна помощь! Я и сам рад все рассказать, но после моей откровенности ваша помощь понадобится Людмиле! Причем срочная!

Самсонова поняла, как ему нелегко: он мучается от любви, решается на рискованный шаг, он любит дочку, привязан к жене, его терзают сомнения.

По опыту она знала, что в таких случаях люди особенно нуждаются в собеседнике. Выговориться, снять груз с души даже молчунам органически необходимо. Сасунян же потерял своих близких друзей. Ему не с кем поделиться болью, сомнениями.

— Вы можете на меня рассчитывать, — сердечно сказала Далила. — Я вас не подведу.

Карапет Ашотович поверил ей и растерялся:

— А как же Людмила?

— Если надо, Людмила поймет. Я ей помогу.

— Что Людмила поймет?

— Что это жизнь, что чувства на то и чувства; они, появляясь, овладевают рассудком. Вы не вольны себе приказать: не люби. Вы несчастны, страдаете, с каждым днем повышается риск серьезно и надолго заболеть. Людмиле нужен муж, зачем ей невротик? Дочке вашей тоже не нужен папаша-невротик. Если вы действительно влюблены в Марину давно, если чувства ваши уже проверены, то вам лучше уйти из семьи.

Сасунян воскликнул в отчаянии:

— Куда?!

— К Марине Калоевой. Вы же любите эту женщину, любите очень давно? — спросила Далила.

Карапет Ашотович сник:

— Да, люблю. Места себе не нахожу.

— В чем же дело?

— После гибели Миши, после того, как его застрелили, она и видеть не хочет меня!

— Почему вы думаете, что Мишу именно застрелили? Я слышала, что он сам застрелился.

Карапет Ашотович со вздохом признался:

— Да не я так думаю, а Марина.

— Неужели она подозревает в убийстве вас? — испугалась Далила.

Сразу мелькнула мысль: «А что, у Сасуняна был сильный мотив желать смерти друга».

— Слава богу, до этого еще не дошло, — сообщил Карапет Ашотович и без всякого понуждения принялся рассказывать загадочную историю гибели Михаила Калоева.

Ранним субботним утром Карапета Ашотовича разбудил телефонный звонок.

— Т-ты м-можешь приехать п-прямо сейчас? — спросил Михаил Калоев не своим, глухим заикающимся голосом.

Карапет Ашотович, предполагая очередную ссору супругов, настороженно осведомился:

— А что случилось?

— Приезжай, расскажу, — бросил Калоев и без пояснений прекратил разговор.

Карапет Ашотович аккуратно, чтобы не разбудить жену, выбрался из постели и направился в ванную бриться. За шумом воды он не услышал второго звонка, который и разбудил Людмилу. На этот раз звонила Марина Калоева.

— Карачка, что с Мишей случилось? — всхлипывая и не здороваясь, спросила она, едва Сасунян взял трубку.

Он изумленно воскликнул:

— Сам хочу знать. Его голос мне показался странным. Вы опять поругались?

Марина заверила:

— Нет. А что, он и тебе звонил?

Карапет Ашотович удивился:

— Что значит, и тебе? Ты где, Марина? Ты что, не дома?

— Я-то дома как раз, а вот Миша остался ночевать в офисе, в своем кабинете.

— Миша на фабрике ночевал? — не поверил ушам Сасунян, ведь такого еще не бывало.

Калоев мог ночевать у дамы, мог в гостинице, мог провести ночь в клубе, на даче своей, на даче друзей — где угодно, но не на работе. И уж никак не в ночь с пятницы на субботу. Он подобрал надежных опытных управляющих и «фабрикой», как говаривала Марина, себя не слишком обременял.

— Что он там делает? — тревожно спросил Сасунян, не поверив ни на секунду в то, что Калоев на фабрике.

Марина сквозь рыдания пискнула:

— Приводит в порядок дела.

— Какие дела?

Карапет Ашотович знал последнее «дело» друга. Это была синеокая стройная дева — не к ней же Калоев приглашал Сасуняна.

— Я не знаю, какие дела, — пропищала Марина, — Миша сказал, что ночевать будет на фабрике в офисе. Сказал, что надо срочно привести в порядок бумаги. И все. Больше я ничего не знаю. А сейчас он меня разбудил и просил немедленно приехать. Зачем?

— Он и меня об этом просил и мне не сказал, зачем и куда я должен приехать. Спасибо, хоть ты сообщила, где он находится, — поблагодарил Сасунян, уверовав наконец, что Калоев на фабрике.

— Ты поедешь к нему? — Марина хлюпнула носом.

— Конечно. Раз Миша просил, значит, я ему нужен.

— Но я-то ему зачем, там, на фабрике, да еще так рано, в субботу?

— Говорю же, не знаю. — Сасунян поразился: — Неужели он тебе совсем ничего не сказал?

— В том-то и дело, что ничего. Сказал: «Приезжай, немедленно». И все.

— Трубку повесил?

Марина всхлипнула:

— Да, я теперь ехать боюсь. В последние дни он был очень странный.

Карапет Ашотович удивился:

— В каком смысле? Я видел его позавчера, Он был обычный, веселый, нормальный.

— Это с тобой, а со мной Миша был очень странный. Он постоянно о чем-то думает в последние дни, стал рассеянный, злобный. На все вопросы рычит. А когда не рычит, то молчит. Совсем со мной говорить не хочет, а тут вдруг «приезжай, немедленно».

— Ну, так и поехали, — постановил Сасунян. — Через десять минут за тобой заскочу, не переживай, разберемся.

Когда подъехали к проходной, Марина испуганно вспомнила:

— Там же сторож. Как мы пройдем? Без пропусков не пропустят.

Сасунян удивился:

— Тебя что, совсем здесь не знают?