Дамский негодник - Милевская Людмила Ивановна - Страница 8

— Зачем же ты влезла в их жизнь с этим дурацким сном? — пожурила подругу Далила.

— Я влезла? Я этим сном измену Карачки предсказала, — гордо заявила Галина. — Люську от хищницы уберегла.

Самсонова рассердилась:

— Да что там было предсказывать? Люська тоже додумалась мужа в соблазн вводить. Разве можно такого мужа на целые сутки бросать? Да Карапет Ашотович с его восточным темпераментом и рад бы верность Люське хранить, да не знает, как это сделать, когда вокруг столько женщин. И все в него влюблены.

— Вот ты бы Люську и научила, как ей с мужем себя вести. Она, кстати, мне на днях жаловалась, что у Карачки большие проблемы с нервами. По твоей, между прочим, части. Но тебе же не до подруг, ты же у нас занята.

Далила на упрек не обиделась.

— А что с Карапетом Ашотовичем? — разволновалась она.

Галина пожала плечами:

— Я-то откуда знаю? Я не специалист. Люська нервы лечит ему, он не спит, все вздыхает.

— И есть причины? На работе не ладится? Может, влюбился? С мужчинами его темперамента такое бывает частенько, — пояснила Далила, заметив, как округлились глаза подруги.

— Какой там, влюбился, — рассердилась Галина. — Друга его убили недавно.

Самсонова профессионально отметила:

— Это хорошо.

— Что ж тут хорошего, — поразилась Галина. — Друга убили, а ей хорошо.

— Друга уже не вернуть, а неврозы лечить всегда легче, когда известна причина возникновения. Сегодня же позвоню Людмиле, пусть приводит ко мне Карапета.

— Он не пойдет. Люська уже пыталась водить его по врачам. Карачка наотрез отказался.

Далила вздохнула:

— Хорошо, я сама загляну к ней на днях.

— Загляни, — оживилась Галина. — Там ужас такой приключился, — застрекотала она. — Представляешь, друга убили, чуть ли не на глазах у Сасуняна. И если бы только у Карачки. На глазах у жены.

— И Людмила была там? — испугалась Далила.

— Нет, при чем здесь Людмила? У друга жена есть. Короче, рассказываю, все было так: рано утром друг Миша Калоев Карачке позвонил и попросил срочно приехать. Когда Карачка узнал, что Миша звонит с работы, а не из дома, он испугался. Подумал, у того неполадки в семье. Ну, кому охота выступать в роли арбитра?

— Да, мужчины в таких делах трусоваты.

— Еще бы! — компетентно согласилась Галина. — Карачка или струсил, или из политических соображений (может, помирить супругов хотел), уж не знаю, но только решил он прихватить с собой и Марину. Так зовут жену Миши Калоева. Зачем Миша звал его, Карачка так и не узнал. Когда они с Мариной подходили к зданию, раздался выстрел. Миша показался в окне своего кабинета, вскрикнул и тут же исчез. Когда Карачка влетел в кабинет, друг был уже мертв. Вот такая история, — заключила Галина.

— Да-а, жуть, — задумчиво произнесла Далила. — Знаешь, я, пожалуй, прямо сейчас к Людмиле и загляну. Все равно отменила сеансы.

Семенова усомнилась в своевременности такого визита.

— А может, сегодня не надо? — спросила она, сочувственно глядя подруге в лицо. — У тебя у самой неприятности, вон как переживаешь.

Самсонова осведомилась:

— Что, так заметно?

— На тебе лица нет. И причина имеется. Страшная вещь: девчонка просила о помощи, ты ей отказала, а она взяла и погибла. И явилась во сне и во всем обвинила тебя.

— Умеешь ты успокоить, — горько усмехнулась Далила. — Да, я очень расстроена, но знаю профессионально: когда лечишь чужую боль, быстрей проходит своя. Работает неотменимая формула: помогая другим, помогаешь себе. Сострадание необходимо даже животным.

— Ну, ты даешь, — подивилась Галина, но тут же и призадумалась: «Не мало ли я друзьям помогаю?»

Впрочем, поразмыслив слегка, она рассудила, что вовсе не мало. И даже наоборот, надо бы урезать аппетиты собственной сострадательности.

Самсонова и припомнить уже не могла, как давно не видела Зайцеву.

«Интересно, сильно ли Люсенька изменилась?» — гадала Далила, утапливая кнопку звонка.

Дверь распахнулась, и стало ясно, что Людмила не изменилась совсем: такая же юная, шустрая, заводная. Своей оптимистичностью Зайцева еще в детстве легко заражала людей. У нее было много друзей. Людмилу любили, несмотря на ее неуемность. Там, где появлялась она, становилось шумно, но весело.

— Петрова! — радостно завопила Людмила. — Далька! Дай я тебя расцелую!

— Я давненько уже не Петрова, — рассмеялась Далила.

— Да знаю, что ты Самсонова, но для меня ты Петрова пожизненно! Ну? Как я тебе? Не виделись, кажется, вечность!

— На самом деле двенадцать лет, — вдруг припомнив, уточнила Далила и восхищенно добавила: — Люська, выглядишь потрясающе. Совсем не изменилась.

— А ты изменилась, но выглядишь стильно и молодо. Я бы даже сказала, что обалденно.

Подруги сердечно расцеловались, после чего Людмила потащила Далилу в детскую, показывать свой шедевр: дочь Марину — совместное произведение с красавцем Карапетом Ашотовичем.

Восьмилетняя Марина действительно была хороша: изумительно чистая матовая кожа, румяные щечки, невероятной красы армянские глаза, опушенные густыми ресницами, яркие пухлые губы. Далила ахнула:

— Люся, глаз оторвать нельзя, так прелестна твоя малышка!

Девочка смущенно опустила кудрявую голову, а Людмила, краснея от удовольствия, пошутила:

— То-то будет страданий мужчинам, когда вырастет эта скромница. Пусть, пусть отомстит им за всех нас, бедных обиженных баб.

Далила, дернув подругу за руку, прошептала:

— Что ты болтаешь.

— Правду, — рассмеялась Людмила и, прикрывая дверь детской, скомандовала: — Пойдем, покажу свою гордость.

— Что, вторая малышка?

Людмила потрясла головой:

— Нет, пока одной ограничились, я говорю про квартиру.

Квартира тоже впечатлила Далилу — стало ясно: Карапет Ашотович мастер во всем.

— Муж, видимо, хорошо зарабатывает? — спросила она риторически, лишь за тем, чтобы дать повод подруге похвастать.

Людмила повода не упустила.

— O-о! Этого у него не отнять! — защебетала она. — За что ни возьмется, везде сам себя превзойдет! И с бизнесом управляется, и семью не обижает. Живу как королева. Шуба за шубой, золотишко, бриллианты… Дарит и дарит. Представляешь, новенький «Опель» недавно мне подарил, белый, отпадный.

— Ну, надо же, какой молодец, — искренне восхитилась Далила.

— Да! И деньги сам заработает, и в дом все сам принесет. Отдыхаем только на модных курортах. Ой, Далька, счастливая я! На работу хожу лишь от скуки! Одна беда, слишком красивый. Бабы прохода ему не дают. Но ничего, и от баб пока отбивается, — оптимистично заключила Людмила, распахивая очередную дверь. — А здесь у нас зимний сад, — с пафосом сообщила она. — Карачка и ботаникой увлекается.

Внимание Далилы привлекла пышная растительность на окне.

— Что это? — спросила она.

— Карачкины комнатные помидоры. Специальная подоконная культура. Дорогущая! На вкус ерунда, а на вид ничего. Видишь, уже цветут, — с гордостью сказала Людмила и всполошилась: — Ну, надо же, забыла полить! Я сейчас!

Она схватила лейку и, щедро орошая растительность, запричитала:

— Мой Карачка думает, что я в командировке, а я тут, хлопочу над его «ботаникой». Он их обожает, чертовы помидорчики, он их холит, лелеет.

Под воздействием своего же сюсюканья Людмила расчувствовалась и, чмокнув колючий лист помидора, воскликнула:

— И я их люблю, эти никчемные овощи!

Ублажив растительность, она принялась за подругу.

— Сейчас таким кофе тебя напою! — воскликнула Людмила, увлекая Далилу в столовую. — У меня есть торт, прямиком из Германии. Карачка мой, он заботливый, для нас с доченькой покупает все самое лучшее и дорогое.

Присаживаясь к столу, Далила грустно подумала: «Бедная Люська, страдает она капитально, но почему? Из-за измен? Или есть и похуже причина?»

Веселая и хвастливая суетня подруги не смогла обмануть опытного глаза Далилы. Ей было очевидно: в том, что счастлива, Людмила и окружающих, и себя убеждает настойчиво, но бесполезно. Карачка не оставляет места иллюзиям.