Дамский негодник - Милевская Людмила Ивановна - Страница 9

— Далька, ты не представляешь себе, как порадовала меня своим появлением, — заглядывая в окно, говорила Людмила, — как хорошо, что ты вдруг зашла, как хорошо, что мы встретились, просто удача, что сорвалась моя командировка…

Увидев на улице мужа и с ним рядом женщину, она осеклась и, рухнув грудью на подоконник, охнула:

— Ах, он сволочь, снова бабу в дом наш ведет. И даже дочка, Маринка, его уже не смущает!

Людмила яростно сплюнула вниз и вынеслась из столовой, голося на ходу:

— Ну, гад! Ну, сволочь! Сейчас я ему покажу!

— Куда ты? — испугалась Далила, вылетая вслед за подругой.

Людмилу она нашла в зимнем саду: та крошила несчастные помидоры, которые недавно еще целовала.

— Люська, будешь жалеть. Немедленно прекрати, — попросила Далила.

— Вот ему, гаду! Вот! На, кобель, получай! — вопила Люська, выбрасывая за окно красивые деревянные ящички с пышной рассадой.

Кудрявые беззащитные помидоры со второго этажа молчаливо пикировали, но зато сообщали о своем приземлении душераздирающим грохотом.

— Нашла на чем злость срывать! — возмутилась Далила и уже грозно прикрикнула: — Немедленно прекрати!

Но подруга не унималась: ящики порхали с подоконника один за другим. Откуда-то снизу донеслось женское изумленное:

— Людка! Ты что там, совсем охренела?!

И следом мужское:

— Ритка, успокойся, не трогай людей. Без тебя разберутся.

— Да она мне все цветы под окном поломала, — не успокоилась Ритка и с утроенной силой запротестовала: — Людка! Немедленно прекрати на мой участок гадость свою бросать!!!

Людмила яростно согласилась с соседкой.

— Правильно! Гадость тут в доме развел! — завопила она, посылая в полет очередной ящик и хватая другой.

Сердце Далилы не выдержало. Она грудью закрыла окно и пригрозила:

— Сейчас я тебя скручу!

Людмила оставила ящик в покое, закрыла руками лицо и громко завыла:

— Ой! Не могу больше-ее! Не могу-у!

Далила хотела подругу обнять и утешить, но та, охваченная страстью увидеть «своего кобеля», сорвалась в столовую: дорогу, по которой Карачка возвращался домой, из зимнего сада не было видно. Пока Далила ошарашенно столбенела, соображая, что предпринять, девочка Марина на цыпочках вошла в зимний сад, подкралась к окну, глянула вниз и пропищала:

— Помидорчики наши. Разве так можно, мамочка?

В этом риторическом детском вопросе было так много правды, что у Далилы защипало в носу. Выглянув вниз, она с облегчением констатировала:

— Ящики приземлились удачно. Помидорчики еще можно спасти.

Девочка, одарив ее благодарным взглядом, хотела что-то сказать, но в этот миг из глубины квартиры вырвался вопль исступления:

— Кошмар! Что я натворила! Марина! Скорее! Сюда!

В зимний сад ворвалась растрепанная Людмила. Глаза ее блуждали, отражая ужас и панику.

— Что случилось? — испугалась Далила.

— Я ошиблась! — истерически возвестила подруга. — Карачка не кобель! То не баба, то соседка была! Господи, как же я обозналась! Марина! Быстро! Сюда!

— Я здесь, мама, — пискнула девочка.

Людмила лихорадочно запричитала:

— Господи! Помидоры! Кара меня убьет! Что ты стоишь? — напустилась она на ребенка. — Вниз! Скорее беги! Помидорчики подбирай!

Девочка со всех ног припустила выполнять материнское приказание.

Приставив ребенка к делу, Людмила свесилась с подоконника и взялась за соседей.

— Ритка! Подруга! Спасай! — завопила она.

Снизу донеслось недовольное женское:

— Что там еще?

— Я Карачкины помидоры случайно смахнула, а он уже во дворе. Беги, скорей зубы ему заговаривай, чтобы мужика удар не хватил!

— Еще чего! — гаркнула Ритка.

— Христом богом прошу, как-нибудь придержи мужика, пока мы с Мариной помидоры обратно затащим, — взмолилась Людмила.

— Как ты мне надоела, черт с тобой, побегу, — раздалось в ответ сердитое женское.

И следом злое мужское:

— Ритка, сказал тебе, не встревай. Сами пускай разбираются.

Людмила, наткнувшись на испуганный взгляд Далилы, подругу немедленно успокоила:

— Ритка добрая, побежит.

В окно влетело писклявое:

— Мама! Ну что?!

— Маринка у помидоров уже! — спохватилась Людмила и, рухнув на подоконник, свесилась и запричитала: — Ой, боже мой! Помидорчики! Маришенька! Что же нам делать?!

Ребенок рассудительно посоветовал:

— Мама, что толку кричать, веревку бросай.

Вскоре ящики один за другим начали возвращаться на место. Людмила с гримасой горя расправляла помятые листья и хныкала:

— Помидорчики, миленькие мои, простите, простите. Далька, что ты стоишь? — вдруг всполошилась она. — Дуй в столовую, посмотри, Карачка с Риткой еще тут или они уже разбежались.

Далила сломя голову влетела в столовую, улеглась на подоконник и, рискованно свесившись, установила: Карачка Риткою основательно обезврежен. Он, правда, рвался домой, но Ритка вцепилась клещом и тараторила неустанно — Карапет Ашотович вежливо ей кивал. Ритка предусмотрительно развернула соседа к подъезду спиной. По этой причине лица его Далила не видела, но она точно знала, что на лице запечатлена любезная скука.

— Ну что? — натужно, втаскивая на подоконник последний ящик, спросила Людмила.

Далила ее успокоила:

— Полный порядок.

— И у нас, — сообщила Людмила. — Успели, управились. Марина, детка, беги домой, — завопила она и с укоризной добавила: — Как же ты испачкалась, недотепа.

«Она еще ребенка ругает, — подивилась Далила. — Никакой благодарности».

А Людмила уже прилетела в столовую и, отпихнув от окна подругу, радостно завопила:

— Карачка! Ты домой?

Соседка Рита вытерла со лба пот. Вздохнув с облегчением, она разом остановила свою трескотню и, не закончив мысли, сказала:

— Ну, я пошла.

Карапет Ашотович проводил ее удивленным взглядом, запрокинул голову и радостно вопросил у жены:

— Люсенька, ты разве дома?

— Командировку мою неожиданно отменили, — с неясной гордостью сообщила Людмила.

Позже выяснилось, что Карачка, бросив работу, спешил поливать помидорчики. Сраженная этим открытием, Людмила посеменила за ним в зимний сад, а Далила осталась в столовой. Вскоре из зимнего сада раздались трагические вопли Карапета Ашотовича:

— Люсенька, что это? Что это с ними?

— Сама не пойму, что случилось с нашими помидорчиками, — растерянно вторила Люсенька. — Карачка, я так заботливо их поливала.

— Поливала? Да они же поломаны!

— Ну что ты, все в порядке, родной, — лепетала Людмила.

— В порядке? С ума ты сошла! На них нет места живого! Марина! Сюда! — как резаный завопил Карапет Ашотович.

По торопливому топоту Далила поняла, что девочка явилась на зов.

— Мариша, что это такое?! — хором вопросили у дочери мать и отец.

Отец — искренне, мать — лицемерно, пряча глаза.

Марина не растерялась.

— Это не я, это кот, — заявил умный ребенок.

Карапет Ашотович немедленно постановил:

— Кот приговорен к смертной казни!

Супруга жестоко с ним согласилась:

— Давно пора, Карачка, шерсть его и мне надоела.

И в сторонку добавила:

— Пуще всех помидоров.

Но глава семьи кота внезапно помиловал, потому что прозрел.

— Да при чем тут кот?! — грозно воскликнул Карачка, затопав ногами. — Что я, слепой? Ящики треснули!

Людмила поспешно заверила:

— Раз кот лазил здесь, значит, он ящики и спихнул.

— Что?! Кот спихнул ящики, которые больше его раза в три?

Марина, оценив фантастичность версии, поддержала отца:

— Мама, ты не права. Как кот спихнет эти ящики?

— Боком или задом, — оптимистично предположила Людмила.

Карапет Ашотович рявкнул:

— Чушь! Плохо воспитываешь наследницу!

— Я?!

— Да! Ты вечно ее выгораживаешь! — заявил Сасунян и выдвинул альтернативу: — Вот что, Марина, или ты сама сейчас сознаешься, или я тебя накажу!