Судьба Вайлет и Люка (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 51

— Знаешь, — говорю я как можно спокойнее, вставая со стула. — Если ты действительно хочешь испечь пирожные с травкой, я могу с этим помочь.

Его брови приподнимаются, когда позади него пищит микроволновка.

— О, правда?

Я пожимаю плечами, отступая в свою комнату.

— Это зависит от тебя. Я просто предлагаю.

Он отходит от столешницы и открывает дверцу микроволновки.

— Что ж, я не собираюсь отказываться от предложения.

Я улыбаюсь своей фальшивой, блестящей улыбкой, той, которую я наклеиваю на лицо, когда мне нужно выглядеть счастливой.

— Я скоро вернусь. — Я ныряю в свою комнату и подхожу к коробкам, сложенным у изножья неубранной кровати размера кингсайз. Я роюсь в них, пока не нахожу бутылочку с рецептом, в которой храню свою заначку. Я удивлена, что Престон не попросил ее обратно, но он, вероятно, был слишком помешан на экстази, чтобы даже вспомнить, что она у меня была. Но я не сомневаюсь, что он в конце концов вспомнит и придет спросить об этом. Кажется, мне должно быть не все равно, но на данный момент это не так.

Я возвращаюсь на кухню, где Грейсон снова читает книгу рецептов, бормоча слова песни себе под нос.

— Теперь мне придется немного подправить это, — говорит он, проводя пальцем по странице.

— Что ж, наслаждайся. — Я бросаю ему пузырек с рецептом, и его глаза расширяются, когда он ловит его.

— Святое дерьмо, — говорит он, откручивая крышку и глядя на довольно приличный запас внутри. — Где ты это взяла?

— У меня есть связи. — Моя улыбка все еще яркая, как полированный кубический цирконий, когда я направляюсь в свою комнату.

— Подожди, ты будешь? — Кричит он

— Конечно, — отвечаю я. — Но сначала мне нужно кое о чем позаботиться.

Он озадаченно смотрит на меня, но я ухожу, оставляя его на кухне печь пирожные. Я не вернусь и не присоединюсь к нему не только потому, что травка делает меня злой и сумасшедшей, как алкоголь, но и потому, что я больше не в настроении для компании.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, я запираю дверь. Затем я подхожу к окну рядом с кроватью и открываю его. Я выключаю телефон, ложу его на кровать. Я устраиваюсь на подоконнике, глядя вниз на трехэтажный обрыв к бетону. Я думаю, что смогу выжить, но трудно сказать наверняка. Если я ударюсь головой, мой череп, вероятно, треснет, а если я приземлюсь на ноги, то, вероятно, сломаю позвоночник. Кости, вероятно, сломаются, и моя кровь окрасит бетон, как кровь моих родителей испачкала ковер, стены и одеяло на кровати. Падение было бы болезненным, если бы я выжила, но на кратчайший момент во время падения я почувствовала бы умиротворение, зная, что все это может просто закончиться.

Люк

Как только я снова включаю телефон, я понимаю, что все испортил. Один пропущенный звонок от Вайолет. Я пытаюсь дозвониться до нее, но звонок попадает прямо на ее голосовую почту. Обычно я бы ничего об этом не подумал, но она выглядела такой шокированной, когда я спросил ее номер. У меня такое чувство, что она не привыкла полагаться на людей.

Я проезжаю мимо полицейского участка на обратном пути в квартиру, просто чтобы убедиться, что она там не ждет и ее там нет. Я должен чувствовать себя хорошо. Я удвоил свои выигрыш. Все должно быть отлично, но я чувствую себя дерьмом. Я не могу перестать думать о том, как удивилась Вайолет, когда я дал ей свой номер, и как она себя чувствовала, когда я не ответил на ее звонок.

Когда я возвращаюсь в квартиру, Сет сидит на кожаном диване, закинув ноги на стол, одеяла сложены по бокам, и он смотрит ситком по телевизору. Грейсон развалился на полу, положив голову на декоративную подушку, в окружении множества коробок, которые еще нужно распаковать. Вайолет стоит на кухне и наливает сок в стакан. Она не смотрит на меня, ставит сок обратно в холодильник, берет стакан и направляется в нашу комнату.

Я перешагиваю через Грейсона и преграждаю ей путь, когда она выходит в коридор, ломая голову в поисках подходящей фразы.

— Привет.

Она подносит край стакана ко рту.

— Привет. — Она делает глоток, стараясь не смотреть на меня.

Я напрягаю мышцы, нервничая по причинам, которые едва понимаю и которые мне не нравятся.

— Извини, я совсем забыл о том, что выключаю телефон. Когда я иду на игры, я так делаю… и я не подумал.

Она смотрит на меня с тем отстраненным выражением в глазах, которому я сначала немного завидовал, но теперь я просто хочу, чтобы оно исчезло. Я хочу видеть другой ее взгляд, такой же, как тот, что был сразу после того, как я поцеловал ее. Я хочу, чтобы она снова выглядела живой.

Она опускает стакан.

— Все хорошо. — Она начинает проходить мимо меня, и я упираюсь рукой в дверной косяк, снова преграждая ей путь.

— Нет, это не так. Я сказал тебе, что заеду за тобой, и я должен был забрать тебя, — говорю я. — Как ты вообще добралась до дома?

Она пожимает плечами.

— Я прогулялась.

— Но сейчас жарче, чем в аду.

— Просто немного теплее. И я сделала это, так что ты можешь перестать чувствовать себя плохо.

— Вайолет, мне очень жаль. — Я звучу так жалко, но мне все равно. Что меня волнует, так то, чтобы исправить это — исправить нас. И это осознание одновременно освобождает и чертовски пугает.

— Обещаю, все в порядке. — Она фальшиво, натянуто улыбается, затем ныряет под мою руку и уходит в комнату, закрывая дверь.

— Что это было? — спрашивает Сет, направляя пульт на телевизор.

Я качаю головой и иду к холодильнику за пивом.

— Я облажался.

Он хитро улыбается.

— Разве ты не всегда так делаешь? — спрашивает он, и Грейсон фыркает от смеха.

Я снимаю крышку с пива и закатываю глаза.

— Ха-ха, вы двое чертовски веселые. — Я подхожу и падаю на кресло, сбрасывая ботинки. — И почему ты вообще лежишь? В квартире беспорядок

— Мы ждали, когда ты приберешься, — говорит Сет, и Грейсон смеется еще громче. — Наша личная горничная.

— Очень мило с твоей стороны, — говорю я. — Использовать мою слабость к порядку, против меня.

Сет кладет пульт на подлокотник кресла и переключается на новости.

— Эй, тебе не нужно убираться. Ты можешь оставить все как есть.

Я оглядываюсь на коробки и скомканные газеты повсюду и двигаю плечами от дискомфорта, который это мне приносит.

— Я займусь этим сегодня вечером.

Они оба смеются надо мной, а потом мы входим в этот спокойный ритм, смотрим новости, попивая пиво. В конце концов Сет встает и роется в шкафах в поисках еды, наконец, возвращаясь с пирожным. Он жует его, пока я смотрю, как дикторы рассказывают обо всех плохих вещах в радиусе ста миль. Я почти не обращаю внимания, думая о том, как мне просто пойти в комнату и снова извиниться перед Вайолет, все исправить.

Мой разум начинает переполняться мыслями о том, как помириться с ней, как вдруг я слышу, как репортер по телевизору произносит имя «Хейс». Я на мгновение возвращаюсь к реальности и обращаю внимание на экран. Репортер быстро рассказывает о том, что дело об убийстве в Шайенне вновь открывается через тринадцать лет, и что, если у кого-то возникнут какие-либо вопросы, звоните по этому номеру. В комнате становится очень тихо, когда я смотрю на экран, даже когда идет реклама. Я отвожу взгляд только тогда, когда Грейсон встает и потягивается.

— Я собираюсь принять душ, — объявляет он и выходит из комнаты.

Сет встает с дивана.

— Пойду покурю, — говорит он мне. — Хочешь пойти со мной?

Я качаю головой, и его лицо искажается от замешательства, потому что я редко отказываюсь от перекура.

— Хорошо, — говорит он, приподняв брови, покидая меня и выходя на балкон.

Интересно, почему никто из них не реагирует так, как я, но опять же, никто из них не знает того, что я делаю с Вайолет. Они могли даже не знать ее фамилии, так как она так не хотела называть ее мне.

Иисус. Что я делаю? Я имею в виду, может быть, это не связано с ней, но она только сегодня пошла в полицейский участок, и она выросла в приемных семьях, она не рассказала мне, что на самом деле случилось с ее родителями. Но, кроме этого, я мало что о ней знаю, что кажется таким неправильным в данный момент, особенно если она хранит это внутри себя, всю эту смерть. Смерть так тяжела. Я знаю это.