Психушка монстров (СИ) - Гребнева Ольга - Страница 34

— Точняк новая работа прямо зовёт к себе, — попытался Эдик пошутить с собственным отражением. — В магазин тебя в таком на порог не пустят, даже если пообещаешь сразу снять.

Отражение прикол не оценило, оставшись мрачным и нахмуренным. Выматерившись под нос, Эдик вернул тулуп на место, и выглянул из комнаты. Ему было очень интересно, чем занимается Ксюша, и хоть девушка и попросила оставить её в одиночестве, но не может же она заставить Эдика сидеть безвылазно в одной комнате. По поводу того, куда идти и что делать, особого плана у парня не имелось, но и сидеть в спальне, предаваясь унынию, — явно хреновая затея.

В доме царила ничем не нарушаемая тишина, аж в ушах звенело.

— Ксю-юш, — позвал Эдик, заглядывая в кухню, но там было пусто, только немытые после их общего чаепития чашки сгрудились на столе. «Потом прибраться надо», — промелькнула мысль, неожиданно очень хозяйственная, в гостях и всяких временных пристанищах вопросы нерасставленной по местам посуды обычно не особо волнуют.

В кабинете-гостиной тоже никого не было, и царил такой дубак, словно Эдик вышел на улицу, а не в соседнюю комнату. Причина этого отыскалась почти сразу — створка окна рядом с письменным столом была наполовину приоткрыта, и только благодаря безветренной погоде не хлопала от сквозняка.

— Вот же клуша, — буркнул парень себе под нос, имея в виду, конечно, гостью. Ну а кто ещё мог распахнуть окно и так оставить?

— Ксюша-клуша — даже рифмуется, — согласился голос Дубля откуда-то из-за спины.

Как перевёртыш подошёл, Эдик не слышал и аж подскочил от неожиданности.

— Я на тебя бубенчик повешу, как на корову, чтобы не шастал так бесшумно, — смутившись собственного испуга, пообещал он. — А где она, кстати?

— Кто? Корова?

— Ксюша, — парень не поддержал подначку, ему хотелось узнать про девушку, а не устраивать словесные дуэли.

— Так ушла она, — пожал плечами Дубль, словно это вот так обыденно и даже скучно, что тут постоянно выходят из шкафов девушки, преследуемые маньяками, а несколько часов спустя покидают дом через окно.

— Куда? Там же толпа психов! — Эдика передёрнуло от воспоминаний.

— Ой-ой-ой, стра-а-а-ашно как, — перевёртыш очень похоже вздрогнул. Даже не копируя облик, он умел прекрасно подражать мимике и жестам. — Что уж там такого с тобой те психи сделали? Снежками закидали? Бедненький. А её киркой били — и ничего, не испугалась девица. Учился бы у лучших, сторож.

Эдик почувствовал, что щекам и шее становится жарко. Насмешка была вполне заслуженной, но беспокойство за Ксюшу только усилилось.

— Этот с киркой тоже поди здешний пациент? Разве нет? — выстрел наугад, Эдик совсем не испытывал уверенности в правильности своей догадки. — И там, — взмах в сторону улицы за уже закрытым окном, — таких ещё… сколько? Сотни?

— Точное число пациентов знал только Михаил Евграфыч, да и то я сомневаюсь, если честно. А девица твоя не туда ушла, а отсюда.

Видимо, лицо Эдика красноречиво выражало абсолютное непонимание, поэтому Дубль смилостивился и пояснил:

— Домой ушла. Она-то в отличие от тебя не умирала. Сама пришла, сама дверь обратно открыла. Не волнуйся ты так, я точно видел. А окошко у нас распахнулось — как побочный эффект, так бывает.

Оконную створку Эдик всё-таки прикрыл — разглагольствовать можно долго, а дом продолжает выстужаться. Снова такая «хозяйская» мысль.

— Ушла…

Почему-то от исчезновения девушки накатила такая тоска, что впору об стенку головой биться. Хотя и видел он её в общей сложности не больше часа. А теперь опять остался один на один с сумасшедшими нелюдями, без всякой надежды выбраться.

— А что за фотку ты ей показывал, кстати?

— Так это матушка её, — Дубль, казалось, изумился, что этот «общеизвестный» факт вызывает у Эдика вопросы. — Давно её, кстати, не видел.

— Утро уже… — без предупреждения сменил тему Эдик, рассматривая через не слишком чистое оконное стекло пустынную площадь. Отсюда были видны и ворота, с по-прежнему приоткрытой створкой, и хаотичный рисунок следов — человеческих и собачьих, борозда, где Страж тащил Эдика к дому. Вся его история, записанная отпечатками на снегу. А сверху сыпались новые снежинки, и, наверное, не пройдёт и часа, как следы исчезнут. Выглядел этот пейзаж настолько мирно и благолепно, что Эдику страшно захотелось пойти прогуляться. При свете дня никогда не бывает так страшно, как бесконечно длинными зимними ночами.

— Пойду я. Пройдусь.

— А погуляй, действительно, — кивнул перевёртыш. — Надо же осваиваться на новом месте, рабочее пространство изучать, так сказать.

— Я здесь не работаю, — упрямо возмутился Эдик.

— Конечно, нет, контракт-то ещё не подписывал, значит, не работаешь, — без возражений, почти смиренно, подтвердил Дубль. — Вот я и говорю, осмотришься, вникнешь, а как вернёшься, так и оформим всё как полагается.

Эдик не стал длить спор, молча отправился за тулупом обратно в спальню. С этим психованным доппельгангером разговаривать — всё равно что играть в тупую детскую игру про «а ты купи слона». О чём бы ни говорил собеседник, Дубль продолжал о своём, однообразно и занудно.

Морозный воздух сразу ущипнул за щёки и ладони, и Эдик поспешил поднять воротник и натянуть варежки — тоже местные, не свои. Действительно, только валенками и дробовиком обзавестись осталось. Сейчас, при свете дня, когда низкое зимнее солнышко безуспешно пытается пробраться своими слабыми замёрзшими лучиками сквозь тяжёлые снеговые тучи, посёлок казался, с одной стороны, совершенно не жутким, обычным, без выскакивающих из-за углов монстров и пугающих звуков. А с другой стороны, когда темнота не скрывает окружающее в своих объятиях, становится ясно, что это в самом деле не совсем наша реальность. Эдик так и не разобрался в терминологии: называть психушку другим миром, параллельным слоем той же вселенной или чем-то ещё.

Своей прогулкой Эдик собирался решить два вопроса: осмотреться и поискать утерянный рюкзак. Не сказать, чтобы там остались какие-то вещи, без которых не прожить, но почему-то возвращение имущества, думалось ему, принесёт некое спокойствие и облегчение.

— И ворота закрой, — крикнул ему в спину Дубль, высунувшийся из двери администрации.

Эдик безмолвно показал в ту сторону неприличный жест и отправился по своим следам, пока их не уничтожил сеющийся сверху мелкий снежок. На площади перед домом никакого рюкзака видно не было. ЖК «Старая Дубрава» (мысленно парень продолжал называть психушку знакомым из «прошлой» жизни названием) оказалась более разветвленной, чем помнилось по вечерней дороге от маршрутки до дома. В сторону от известной Эдику главной улицы, которую он раньше считал единственной, то влево, то вправо уходили более узенькие. И дома, кстати, были не только коттеджи за заборами, видел Эдик разное, но в основном как раз-таки издали, на боковых улочках: и старенькие бревенчатые домики, как будто перенесённые сюда из дальних сельских закоулков, и многоэтажки — от двух этажей и до настоящих высоток, парочка из которых втыкалась вершинами прямо в низкие серые облака.

— Чёрт знает что такое, — Эдик напряжённо оглядывался, но кроме пустынных зданий разного размера и фасона, вокруг ничего и никого не было. Даже следов, кроме собственных и огромных собачьих, принадлежащих Стражу, он не заметил. Рюкзака тоже нигде не видать.

По внутренним ощущениям он уже давным-давно должен был добраться до противоположного выхода, но посёлок и не думал заканчиваться, а летопись следов на снегу указывала на то, что это не пространство изменилось, а Эдик плохо помнит — вот же явно отпечатки его ботинок, можно наступить рядом и сравнить.

Рюкзак валялся в стороне, за углом дома, стоящего фасадом на одну из боковых улиц. Эдику очень повезло, что заметил, потому что поначалу осматривал все повороты внимательно, а потом устал и просто шёл по следу, полагая, что вещи должны были остаться там, где он бежал. Ну или если их кто-то переместил, то он тоже оставил бы следы.