Демоны и сталь - Бурмистров Денис Евгеньевич - Страница 12

Экзекуция длилась недолго, хотя казалось, что целую вечность. Должно быть тварь сразу могла почуять спрятавшуюся в человеке заразу, и не было нужды обнюхивать с ног до головы.

– Сюда, холера, – цепочка звякнула и тварь суетливо заковыляла прочь, удаляясь.

– Эй, парень, – донесся голос господина Рихтера. – А ну, лови!

Улисс успел раскрыть глаза и поймать что-то маленькое, теплое. Раскрыл ладонь – то оказался небольшой гладкий камушек с красивым извилистым рисунком.

– Не разорвало, – то ли с досадой, то ли задумчиво прокомментировал капрал. – А ну отдай, басота.

Он забрал камень, подал начальнику.

– Что хочешь за парня? – спросил господин Рихтер.

– Пройти туда, – тут же откликнулся отчим, указывая за шлагбаум. – И два золотых.

Капрал в голос захохотал, будто Густав сказал очень смешную шутку. Господин Рихтер покачал головой, ответил:

– Для беженцев проход закрыт, приказ барона. Что до золота…

Он наклонился к притороченной к седлу походной сумке, вытащил тугой бурдюк и несколько полосок вяленого мяса.

– Это вам сейчас нужнее любого золота.

Отдал хрюкающему от недавнего смеха капралу, тот бросил еду к ногам отчима.

– Сейчас еще принесут сухарей и изюм, – сказал Рихтер. – На том, думаю, сделку закроем.

– Но господин! – возмущенно воскликнул Густав, на замолк, остерегаясь шагнувшего к нему капрала.

– Кстати, – Рихтер, который было поворотил коня в сторону лагеря, задержался. – Можешь продать и девочку, так и быть, накину серебром.

Улисс замер с вещами в руках, пытливо посмотрел на отчима. Тот перевел взгляд с Рихтера на супругу, которая испуганно отшатнулась, прижимая хнычущую дочку к груди. Было видно, как в Густаве борются страсти, как тяжелые и гадкие мысли переползают под его толстым лбом.

И все же, он прогнил не полностью. Медленно покачал головой и глухо ответил:

– Не продам – моя кровь.

– Отрадно, что еще осталось в мире место для родительской добродетели, – похоже, господина Рихтера отказ нисколько не расстроил. – Эй, мальчик! Одевайся и следуй за мной. Нужно до темноты успеть в замок.

Улисс торопливо принялся натягивать вещи, грязные и задубевшие, но это было куда приятнее, чем ощущать дыхание чудовища. И затягивая подвязку штанов вдруг понял, что сейчас останется совсем один, что его продали навсегда, что это не игра и не шутка. Все надежды и желания разом превратились в пропасть, в которую предстояло шагнуть не по собственной воле.

Руки задрожали, взгляд затуманился от слез.

– Живее, – толкнул его в спину капрал.

Улисс подался вперед и бросился к матери, с трудом сдерживая рыдания. Уткнулся лицом в прохудившийся шейный платок, захотел закопаться поглубже, словно это могло вернуть в те времена, когда все было хорошо.

– Все будет хорошо, – ласково проговорила мать. – Это лучший выход, мой мальчик. Прими судьбу с благодарностью.

И прошептала на ухо, так тихо, будто сама боялась услышать собственный голос:

– Возьми вот это… Помни обо мне.

Что-то холодное и тонкое легло Улиссу в ладонь, и тот машинально спрятал подарок в рукав, понимая, что его не должны увидеть.

– Хватит сопли разводить, – прорычал капрал, дергая Улисса за плечо. – Господин Рихтер тебя ждать должен, дризга?

Бледное лицо матери с полосками слез превратилось в отдаляющееся пятно, перед глазами качнулась буро-зеленая трава – и вот уже под ногами взбитая копытами дорога, ведущая в сторону заставы. Мимо проплыл шлагбаум – деревянная доска с полосками дегтя, показались грязные и стоптанные сапоги солдата. За спиной раздался хриплый голос капрала:

– Побережье там, за лесом. И не вздумайте зайти на земли барона – враз на голову укорочу!

А когда он подошел к часовым, один солдат с тревогой произнес:

– Они до темноты из леса не выйдут.

– И что? – хмыкнул капрал. – Тебе какое дело?

– Малышка у них, жалко.

– Все одно пропащее семя, – отмахнулся капрал.

Потом сказал, чуть смягчившись.

– Ладно, отнеси им пару факелов. Пусть помнят доброту истинных сынов Света Единого.

Дорогу до замка Улисс практически не видел, просидев весь путь на сухой луковой шелухе внутри большой плетеной корзины, привязанной к скрипучей телеге. Но ехали долго, почти до вечера, и за все это время крышку его клетки поднимали лишь раз, чтобы дать вареную репу и несколько глотков красного кислого вина. Захмелевший, он уснул без сновидений, пробудившись лишь когда мир опасно накренился.

– Вылазь! – прикрикнул возница, толкая ногой корзину.

Улисс вывалился на дощатый помост, торопливо поднялся на ноги, осматриваясь.

Он раньше никогда не видел настоящих замков, если только на картинках, что продавались у лавочниках в базарные дни. На плотных карточках белоснежные башни тянулись прямо к небесам, ребристые стены украшали разноцветные флаги и гербы, а по перекинутому через ров мосту друг за другом скакали рыцари с длинными копьями.

Замок барона Баера не был похож на замки с картинок – грубо собранная из гранитных блоков приземистая бочкообразная башня с двумя крыльями-пристройками. Из стен выпирали полукруглые балконы-данскеры для отправления нужды, над главным входом болталось длинное полотнище, где на золотом фоне стоял на задних лапах ревущий силуэт черного медведя. Никаких рвов и мостов, лишь тяжелые окованные двери, ведущие во двор, обнесенный обычным деревянным частоколом. Тут и там покачивались на шестах треугольные веревочные обереги, изрядно разлохмаченные птицами.

Даже на неопытный взгляд Улисса замок не выглядел столицей баронский владений, а больше походил на старый приграничный форт.

Рядом в грязь упал огрызок яблока. Улисс повернул голову – возле длинного деревянного амбара стояла растрепанная девчонка лет пяти в простой деревянной маске и с любопытством смотрела на него. В ответ на приветливую улыбку подняла с земли комок грязи и бросила в пленника, хоть и не докинула.

Громадная рука опустилась ему на шею и зычный голос над головой с ленцой произнес:

– Заблудился?

Пузатый красномордый бородач в стеганном жилете и без личины развернул Улисса лицом к себе, оценивающе окинул взглядом сверху вниз, будто рыбу на базаре. Приказал:

– Зубы покажи.

И прежде, чем мальчик подчинился, ухватил толстыми пальцами за его нижнюю челюсть и сжал, раскрывая рот Улисса пошире. Бегло посмотрел, протянул:

– Сгодится.

Кивнул в сторону пристройки, подтолкнул в спину.

Улисс пошагал к двери, все еще не понимая что происходит. Зачем он понадобился этим людям? Наверняка для какой-нибудь работы, где молодые парни сподручнее всего. Он может быть загонщиком на охоте, птицеловом, посыльным, да хоть полотером. Лучше бы, конечно, остаться при мельнице, или на кухне, все хоть знакомая работа, но в его ли случае жаловаться? Ведь матушка права, уж лучше здесь, с единоверцами, чем с отчимом или с ночными чудовищами.

Мысли сами собой перескочили к родным. Как они там? Должно быть, все еще бредут по лесу? На отчима Улиссу было плевать, но о матери и маленькой Алесте он переживал. Успеют ли до темноты пересечь лес? А если нет, то найдут ли укрытие? Смогут ли защититься от того, что приползет за ними ночью?

Улисс вздохнул.

Если бы не отчим, его бы не продали людям барона. С другой стороны, как еще можно было добыть воду и провизию? Нет уж, пусть Густав и урод, но он заботится о матери и о маленькой Алесте. А Улисс уже взрослый, не пропадет.

Эта мысль придала уверенности, и мальчик пошагал бодрее, даже расправил плечи, стараясь казаться взрослее.

– Заходи, – над головой протянулась рука и толкнула тяжелую дверь.

Та, звякая кованным засовом, со скрипом отворилась внутрь, выпустив наружу холодный воздух с плотным запахом тушеной капусты и еще чего-то, смутно знакомого, но никак не узнаваемого.

– На лестницу, – вновь указал бородач.

Они очутились в небольшом зале, обставленного достаточно скромно даже по меркам сына мельника. Несколько лавок возле грубо сколоченного стола, бадья с кривым ковшом, небольшой камин с кривой заслонкой, торчащие из стены пожелтевшие оленьи рога. За столом играли в кости солдаты, громко разговаривая и грохая по столешнице треснутой дубовой кружкой. При появлении Улисса лишь один повернул голову в его сторону, остальные не прекратили своих занятий, видимо, привыкшие к новым лицам.