Возраст не помеха - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 28

Проведя рукой по воротнику, обнаружил едва прихваченную парой стежков метку, наверняка доктор подшил, отлично. Развернувшись, двинулся прямо к занятому немцами госбанку. Да-да, вы правильно поняли. Мне отчего-то сильно захотелось узнать, как же так закрепились немцы в этом здании, что наши их будут так долго отсюда вышибать. А хуже всего, что немцы имеют здесь наблюдателей и связь, не давая нашим пользоваться Волгой.

Треск выстрела, перекатом ухожу в сторону и понимаю, что зацепили. Не размышляя, кручусь, стараясь откатиться еще дальше в сторону, за остов сгоревшей машины. Выстрел был, но всего один. Оказавшись в укрытии, ощупываю себя и понимаю, что мне вновь несказанно повезло. В куртке на левом боку маленькая дырочка, хорошо, что она мне на три размера больше, это и спасло.

– Не стреляйте! Я связной, семьдесят первая дивизия! Не стреляйте! – ору я, оглядевшись. Оказывается, до стен здания всего метров пятьдесят, странно, что немцы вообще так близко меня подпустили, или в сумерках поздно разглядели?

– Встань и покажись! – кричит кто-то в ответ, немцы, не наши.

– Минуту назад вы уже чуть не убили меня, я остерегаюсь!

– Мы не станем стрелять, вставай! – требуют, а ведь они боятся, еще бы, сидят тут давно, почти в окружении, я бы тоже не доверял, а стрелял бы во все, что движется.

– Лучше я ползком, не стреляйте, проверите, когда доползу, оружия у меня нет! – настаиваю я.

– Слева от тебя траншея, иди по ней, там встретят.

Осматриваюсь. Точно траншея, и ведет куда надо. Отлично. Интересно, у наших это место не пристреляно? Черт, вот же заигрался, боюсь и тех, и других, но иначе нельзя, сам в это влез.

Едва свалился в траншею, она была неглубокой, и перевел дух, спина все же болит, как появились немцы.

– Документы! – жестко потребовал у меня, протянув руку невысокий солдат.

Ух ты, какой он красивый! Немец был чернее ночи, грязный, с запекшейся кровью на лбу и царапинами на лице. Давно они тут сидят, наверное, забыли, что такое мыться.

– На воротнике метка, – проговорил я. Ворот рубашки мне тогда фриц оторвал, так что пришита метка была чуть ниже, можно сказать, на спине.

Жестом дав мне понять, что ждет, солдат не стал сам искать подшивку. Я оторвал ее и протянул ему в руки, наблюдая за реакцией.

– Пошли, – низко пригибаясь, направился в сторону дома, но через несколько метров, когда траншея вильнула, уперся в очередного немца. Толково, значит, того, кто за мной пришел, страховал еще один? Умно. Но гранатой взять можно, если постараться.

Второй немец расспрашивать не стал, а развернулся и стал указывать дорогу, просто двигаясь впереди меня, первый же замыкал шествие. Возле стены траншея вильнула в очередной раз, и мы остановились возле какой-то ямы. Хрена себе немцы вход придумали! Яма была так хорошо прикрыта, что со стороны улицы ее и не заметишь, надо нашим рассказать, как сюда можно попасть…

– Кто ты?

Сколько раз за последние дни я слышу этот вопрос? Как-то он уже набил оскомину. Ответив, как положено, протянул метку тому, кто на этот раз вел допрос. Это был уставший, хмурый, с рукой на перевязи, средних лет мужик. Лейтенант, погоны я «прочитал» сразу, ознакомившись с тем, что указано в моей метке, махнув рукой, позвал за собой. Иду, весь скособочился, да и голова кружится до сих пор, эх. Вот это здание! Да тут еще стен уцелевших просто тьма, еще бы наши смогли пройти. А на входе, кстати (преодолев яму, я оказался в подвале), был установлен пулемет, добро, так сказать, пожаловать, товарищи красноармейцы. Пока у пулеметчика кончится лента в его «швейной машинке», он тут роту положить сможет. И главное, не обойти никак, засада в прямом смысле. Только гранатами, я думаю, ну или огнемет поможет, больше его отсюда ничем не вытащить.

– Что ты тут забыл, рядовой?

Небольшое помещение, бывший кабинет, что ли? Пара раскуроченных столов, один стул, в углу, на столе стоит радиостанция, а за ней радист сидит. Немцев видел немного, на постах скорее всего. Надо как следует запомнить расположение и размещение солдат. Мебели почти нет, видимо выкинули, чтобы гореть нечему было, слышал о таком.

– Возвращался после выполнения, был ранен, можете на спине посмотреть свежие бинты. Не успели эвакуировать в санчасть, как атака большевиков, и подразделению, похоже, конец.

– В квартале отсюда, на запад? – лейтенант махнул рукой куда-то в сторону.

– Я не очень понимаю, где сейчас запад, а где восток, – делаю вид, что растерян и дезориентирован, – в соседнем квартале от вас, в сторону железной дороги.

– Я это и имел в виду. Зачем ты сюда полез?

– Знаю, что здесь наша часть находится, вот и решил к вам, просто не знал, куда бежать во время обстрела.

– Мы почти в окружении, от нас вряд ли проберешься в свою часть. По крайней мере, прямого пути точно нет.

– Вам вроде это и не мешает особо. Гауптман Хофман говорил, что они должны атаковать дома к югу от банка, чтобы разорвать кольцо, в котором вы находитесь. Намечается большое наступление с юга на север вдоль вашей улицы, слышал, что хотят отрезать большевиков в развалинах от берега и выйти к высоте, что на севере города, за оврагами.

– Неудачно, надо полагать, атаковали? – горько усмехнулся немец. Интересный, кстати, персонаж. В голосе ни намека на какое-то пренебрежение ко мне, скорее, легкая отрешенность, или обреченность. Ну, так ведь они тут давно сидят, приказы выполняют, выбить себя не дают. Интересно, сколько их сейчас? Вроде как захватили эти здания они целым батальоном, но вот сколько из них осталось в живых?

– Меня как раз врач бинтовал, когда началось. Думаю, скорее всего большевики упредили Гауптмана и рванули сами, у нас гнали всех на баррикаду, даже врача. Но когда артиллерия начала долбить прямо в дом, я убежал прочь.

– Смотри сюда, – немец подозвал меня к дыре в стене. Осторожно подойдя, я присел, дыра была на уровне пояса. – Видишь танк сгоревший? – Я кивнул, видел его, не раз уже. Немецкая «тройка» тут стояла давно, а за углом наша «тридцатьчетверка» стоит, горелая.

– Он давно стоит, – начал было отвечать я, но лейтенант меня перебил:

– Я знаю, что давно, не об этом сейчас. Если пойти прямо на него, метров через триста, на перекрестке, свернешь направо. Затем еще два квартала, и ты у наших. Русские здесь разве что одиночки прячутся, частей нет. Нам срочно нужны батареи к рации, с утра без связи. Тебе приказать не могу, да и вряд ли донесешь, но передать мою просьбу можешь. Ты ведь с подготовкой, так?

– Это приказ, герр лейтенант? А то я еле хожу, спина болит сильно, да еще контузия, снаряд рванул очень близко, так доктор сказал.

– Да, это приказ. Нужны батареи и еда, боеприпасы пока есть, разве что мины к ротному миномету и гранаты. Я не могу послать своих солдат, их у меня очень мало и все при деле, снимать кого-либо просто нет возможности. Русские постоянно атакуют, у нас очень хорошие позиции, они стремятся выбить нас уже не одни сутки подряд, но у них такие же проблемы. Гранат мало остается, русские подходят к стенам, самый рабочий способ – это граната на голову, понимаешь?

– Я вас понял, господин лейтенант, вот только…

– Что такое? – А вот сейчас я услышал грозные нотки в голосе. Вообще, лейтенант был спокоен до сего момента, скорее всего, из-за усталости, на нем буквально лица нет, хорошо наши, видать, их треплют, но и сами гибнут как мухи.

– Я говорил вам, что после контузии я двигаюсь крайне медленно, ноги плохо слушаются.

– У тебя полночи впереди, а идти всего ничего, – заметил немец.

– По этому страшному городу и одну улицу пересечь иногда час уходит, – продолжал бубнить я.

– Ты здесь давно? – заинтересовавшись, спросил лейтенант.

– Несколько дней, но уже так набегался, что ноги короче стали, – пытаюсь вызвать жалость.

– Тут бежать не нужно, скорее всего, далеко не пробежишь. Ползком, осторожно, должно получиться. Русские в крайних развалинах со стороны улицы, лезут и лезут там, если начнут стрелять, ложись и жди, мы прикроем. Да, передай вот эту записку командиру того подразделения, что найдешь. По идее, там должен быть батальон из нашего полка, но случиться может всякое.