Фиктивная жена герцога Санси (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 31

— Рада видеть вас при дворе, герцогиня. Расскажите нам, откуда вы приехали. Где находится Лансель?

— На северо-востоке Франции, Ваше Величество, — ответила я, поднявшись. — Это небольшое герцогство, которые славится лесами и дичью.

— Вот как? Значит, вы много охотитесь?

Тон королевы не изменился, но я почувствовала некоторое напряжение в вопросе. Она потомок друидов, которые всегда жили в гармонии с природой и практически не употребляли мяса. Если я хочу завоевать расположение этой женщины, то про охоту нельзя говорить. С улыбкой я сказала:

— Теперь уже нет. Так, подстрелить пару рябчиков на жаркое.

Королева едва заметно дёрнула бровью, но я поняла, что ответ её удовлетворил. Она хотела спросить ещё что-то, однако ко мне проскользнул лакей в напудренном парике, поклонился Её Величеству и шепнул мне на ухо:

— Прошу пожаловать за мной, ваша светлость, вас ждёт Его Величество король.

Я вздрогнула, взглянула на мужа. Санси услышал. Его губы искривились, но он сдержался, только отступил на шаг, давая мне возможность уйти. Королева тоже поняла и тоже не выказала это ни одним мускулом лица. Со вздохом я склонилась в реверансе перед Её Величеством и сказала ей положенную этикетом фразу:

— Не могу передать моё счастье от знакомства с Вашим Величеством. Позвольте мне удалиться.

Королева отпустила меня взмахом веера, и я решила погубить себя с фанфарами, гордо вскинула голову и пошла за лакеем, чувствуя, как спину прожигает взгляд мужа.

Анри Арман Роберт де Санси, герцог де Бомон, герцог де Моль, принц крови и приближенное лицо Его королевского Величества Карла Семнадцатого, не находил себе места. Он даже не понимал, отчего. Всё катилось куда-то в преисподнюю — буквально всё!

Он придумал гениальный план — и план не сработал.

Он женился на безвестной простушке — и она оказалась герцогиней.

Он представил её Карлу — и она с лёгкостью побежала в постель короля.

Но ведь это было ожидаемо, отчего же он так злится? Отчего не радуется жизни, в которой его не женят на бывшей любовнице Карла? Отчего не флиртует с дамами, которые только и ждут знаков его внимания?

Анри провёл взглядом по бальной зале и вдруг с отчётливой досадой ощутил, что не хочет больше быть здесь. И дамы не радуют глаз, и шампанское кислит, и даже музыка скрипит несмазанной крестьянской телегой в его чувствительных ушах.

Короля не было видно нигде. Королева встала, дав этим знак своим фрейлинам, которые окружили её, и раскланялась с придворными. Теперь можно удалиться. Ничто не держит Анри этим вечером в Версале.

Он вышел через боковую лестницу прямиком к конюшням. Лакей, заметив герцога, тут же махнул рукой, и через минуту Раймонд уже спрыгнул с козел поданной кареты, распахнул дверцу и кашлянул:

— Ваша светлость, в замок?

— В замок, — бросил Анри, ступая на подножку.

— А спутница ваша…

— Пусть добирается как хочет, — со злостью ответил Анри, сел в карету и добавил захлопнувшейся дверце: — Если захочет.

Мариола не захочет. Она такая же, как и остальные. Королю не отказывают, король всегда берёт то, что ему нравится. Сейчас ему нравится Мариола де Санси. Это его королевское право насладиться этой игрушкой, развлечься с ней, даже сломать её, а потом вернуть законному владельцу.

Гравий дорожки захрустел под копытами лошадей, застонал под колёсами кареты, и Анри плотнее закутался в плащ. Глянул в окошко — за ним медленно плыли, качаясь, дубы и клёны парковой аллеи — и вдруг понял: ему ужасно не хочется, чтобы Карл играл в его игрушку, чтобы забавлялся с его женой.

Анри нужна эта девушка

Зачем? Шут его знает. Но нужна — душой и телом.

В тихой и тёмной людской, в свете крохотной свечи, заботливо укреплённой на полочке внутри кровати первого яруса, Соланж молилась перед маленькой бумажной иконой, шёпотом повторяя привычные и знакомые с детства слова. Она делала это так искренне и истово, как умеют молиться только монашки. Впрочем, откуда бы ей взять другой пример? С рождения Соланж была при сёстрах, вела тот же образ жизни, что и они. Вот и переняла даже их манеру молиться.

Она всегда просила господа о здоровье короля и королевы, о величии Франции, о мире между христианами и о победе над иноверцами. А теперь к этим просьбам прибавились ещё и молитвы о Мариоле. Ведь та забрала её от монашек, показала мир, заботилась о Соланж. Сейчас Мариоле было просто необходимо заступничество перед высшими силами. Соланж знала это совершенно точно, как будто кто-то снова сказал ей.

— Господи, всемогущий, вездесущий и милосердный! Открой глаза, увидь твою покорную рабу Мариолу, направь её и помоги ей.

Господь обязательно услышит Соланж. Она не пропускает ни одной молитвы, и даже рано утром встаёт на матины…

Я шла по коридору второго этажа вслед за лакеем, а нас эскортировали два огромных гладкошёрстных пса, будто только что поднявшихся на землю прямиком из ада. Каждую секунду я ожидала нападения сзади, то и дело оглядывалась на кровожадные морды, из пасти которых свисали длинные языки.

Но молоссы не нападали. Они просто цокали когтями по паркету коридора, словно поджидали удобного момента, и тот, что поменьше, то и дело поскуливал. Наверное, ему не терпелось накинуться на новое, свежее мясо!

Лакей, впрочем, вёл себя вполне спокойно. Да и умом я понимала: не станет король выпускать вот так на свободу опасных собак. Но ум одно, а страх совсем другое. Безотчётный, липкий, тягучий, он, подобно змее, обвивал позвоночник, холодя его, поднимался к шее, шептал в ухо: «Ты в ловушке, ты в ловушке, Мариола!»

Ловушка захлопнулась, когда лакей привёл меня в маленькую комнату в самом конце коридора, дверь которой была спрятана в филенках стены и замаскирована под панель, зажёг свечу, поклонился и сказал:

— Ждите, миледи, Его Величество прибудет с минуты на минуту.

Дверь закрылась за ним, и я осталась в комнате одна. В камине жарко полыхали большие поленья, окно было занавешено тяжёлыми тёмными гардинами, а посередине помещения игриво манила к себе широкая кровать. Почти бессознательно, ведомая любопытством хозяйки, я погладила её по одеялу, восхитилась гладкостью простыни — шёлковая! — и поправила кружева, нашитые на подушку. Король знает толк в хорошей жизни!

И тут же отдёрнула руку, будто кровать могла меня укусить.

Королю не отказывают.

Что ж, значит, я буду первой. Острова так острова, везде люди живут, ко всему привыкают. Как ни странно, человек может быть свободным и в ссылке.

Возможно, он может быть свободным только в ссылке…

Дверь тихонько скрипнула, и я резко обернулась. У входа стоял король. Он уже снял камзол, оставшись в богато вышитой белым по белому — работа лурдийских монахинь — свободной рубашке с кружевным жабо. Глаза Карла Семнадцатого жадно смотрели на меня. Даже не на лицо, а на мою грудь. Словно она была румяным яблочком, и ему не терпелось полакомиться…

Боже, дай мне силы!

Я снова низко присела в реверансе, не забыв наклонить голову, чтобы локоны причёски надёжно скрыли декольте от взора короля. Сказала:

— Ваше королевское величество, благодарю за приглашение на приватный разговор, но, право, не совсем понимаю, зачем я здесь.

— Оставьте титулы, Мариола, — по-доброму улыбнулся Карл, подойдя и подняв меня. Мы снова смотрели друг другу в глаза. У меня пересохли губы от волнения. А король продолжил: — Мы здесь одни, никто не услышит, поэтому отныне — Карл и Мариола.

— Я не посмею, сир, — ответила скромно.

— Поверьте, сейчас с вами в этой комнате не король, а простой мужчина, которого томит и мучит одиночество.

Карл лукавил. Он говорил таким грустным и одновременно сладким голосом, что фальшь взрезала воздух между нами, будто острый нож пастилу — ломая с хрустом уважение, которое привили мне в детстве к монарху.

Пытаясь отстраниться от этой мысли, я лихорадочно искала подходящие слова, но не нашла, поэтому ляпнула первое, что пришло в голову: