Колхоз: Назад в СССР 5 (СИ) - Барчук Павел - Страница 19

— Слушай… Такое дело. Есть у меня один приятель. В Воробьевке. Очень-очень хороший парень. Ему сильно Аллочка нравится. Даже, я бы сказал, он в нее влюблён. Так вот… Сам знаешь, как телочки…

Осёкся, потому что взгляд Андрея стал чуть более туманным. Походу, он аналогии между рогатыми животными и женским полом не улавливал. Пришлось уточнить.

— Девушки. Про девушек говорю. Понимаешь?

— А-а-а-а-а! Ясно. — Братец посветлел лицом.

— Так вот. Девушки, женщины и так далее, просто до ужаса любят всякие героические поступки. И вот что думаю… — Я выдержал театральную паузу, дабы Андрюха проникся важностью момента. — Ты должен пригласить Аллочку на свидание. Там начать вести себя по-скотски. Появится Серега, даст тебе в морду, спасет Аллочку от грязных посягательств и все. Дело в шляпе. Она его полюбит. И будут они любить друг друга до конца жизни. Понял?

— Понял…— Андрюха кивнул головой. — Один вопрос. По-скотски, это как?

Я посмотрел на серьезное лицо Переростка. Ну, да… Он, конечно, даже приблизительно не может представить, что значит, позволить себе лишнего и сделать любой особе женского пола плохо.

— Блин… Ну, приставать, там. Хватать за разные неприличные места. Андрюх! Короче! Ты должен быть злодеем. Понял? Хрен его знает, как объяснить подробнее.

В общем, с горем пополам, удалось разжевать братцу все в деталях. Он сначала заартачился. Ожидаемо. Хватать Аллочку за разные не то, чтоб неприличные, даже вполне себе невинные места ему, может, и хотелось, но Андрюха заявил, что это неуважение к даме. Более того, может сильно испортить репутацию самой дамы. Потому что в деревне есть поговорка "сучка не захочет, кобель не вскочет". Соответственно, в подобных ситуациях всегда винят девушку.

Я заверил братца, что это очень даже хорошо. Тогда она тем более оценит поступок Сереги очень высоко.

— И когда мы это будем делать? — Сдался, наконец, Андрюха.

— Сегодня! — Решительно заявил я.

Ибо не хрена сиськи мять. Тут вон, один день веселее другого. Мало ли, что завтра случится. Нет. Ждать больше нельзя.

— Это как? — Переросток, конечно, от моей прыти офигел.

— Как…

Я завис, соображая. Действительно, как? Опять все упирается в этот долбаный транспорт. Одна машина на всю деревню, и та — служебная. Два мотоцикла. Причем, ни у Ефима Петровича, ни у Лидочки я не могу его попросить. Зато велосипедов — навалом. Но к велосипедам у меня выработалась устойчивая неприязнь.

Я посмотрел на деда Мотю, который, задумавшись, пялился в сторону входной двери, закрывшейся за Семеном. Насколько могу предположить, скорее всего Матвей Егорыч сейчас соображает, как бы перерыть участок рядом с церковью, не привлекая при этом внимания.

— Как себя чувствует Ваша лошадь? — Крикнул я ему. Расстояние между нами было приличное, поэтому пришлось чуть повысить голос.

Дед сразу сделал "стойку" на мою фразу. Естественно, он за это время тоже успел понять, вот уж точно здоровье кобылы меня волнует мало. Значит, на самом деле, имеется какой-то интересный план.

— Чего задумали? — Матвей Егорыч шустро присоединился к нам.

Я в двух словах объяснил, что требуется, теперь деду Моте. Тот пришел буквально в восторг. Заявил, будто я, Жорик Милославский, добрейшей души человек, а он, Матвей Егорыч, самый настоящий Купидон. Устраивать личную жизнь двух людей, нуждающихся в помощи — его секретное хобби.

Честно говоря, в тот момент я испытал все-таки легкое волнение и тревогу. Просто у нас уже были и профессиональный самогонщик, и профессиональный охотник, и даже рыбак. Чем закончилось, дело известное. Теперь, блин, профессиональная сваха появилась.

Успокоил себя тем, что в этой ситуации испортить процесс невозможно. Потому как мой план — гениальный.

Выглядел этот план следующим образом. Матвей Егорыч везёт нас в Квашино. Там мы оставляем Андрея. Братец топает к Аллочке домой и приглашает ее прогуляться. Мы тем временем, мчим в Воробьевку, хватаем Серегу и везем его к месту прогулки. Спасителю невинных девиц скажу, будто услышал совершенно случайно о развратных планах Андрюхи и бросился предупредить друга, влюбленного в девушку, чьей наивностью хочет воспользоваться Переросток. Честно сказать, Серега сам в наивности не особо ушел от невинных девиц, поэтому не было ни малейших сомнений, он поверит.

Соответственно, отец является в нужный момент, как воплощение мужественности, брутальности и сексуальной мечты, а потом спасает мать. Аллочка видит это, влюбляется и остается с отцом навсегда.

— Ой, не знаю… — Засомневался Андрюха.

— Чего ты не знаешь? А? Тут людям помощь требуется. Они, может, хотят быть друг с другом. Им, может, на роду написано создать ячейку общества…— Тут же принялся выговаривать братцу Матвей Егорыч.

— Так, если на роду́, они и будут вместе. — Резонно заметил Андрюха.

Нет, доля истины в его словах была, конечно. Вопрос в том, написано ли. Теоретически, они итак должны быть вместе. Но опять же, теоретически, меня, например, тут быть не должно. А я есть. Сижу себе спокойно в теле Жорика Милославского. Так что, оставлять все на самотек не рискну. Тем более, вообще непонятно, что случится, если мать с отцом пойдут разными дорогами. И проверять это я не хочу.

— Короче… Ты Аллочке счастья желаешь? — Пошел я ва-банк.

Андрюха задумался на несколько минут. Потом решил, что, наверное, желает. Она — хорошая. И ему лично ничего плохого не сделала.

— Вот и чу́дно. Значит, поступаем следующим образом. Вы идите за телегой и лошадью. — Я посмотрел на Матвея Егорыча, чтоб он точно понял, кому предназначаются слова. Потом перевел взгляд на Андрея. — А ты переоденься.

— Имеешь в виду, надо выглядеть первым парнем на селе? — Братец приосанился и поправил чуб.

— Наоборот. Нацепи что-то подебильнее. Конечно, Аллочка вряд ли разбирается в веяниях моды, но лучше, если ты явишься, например, в грязных штанах или несвежей рубахе. У нас цель — устроить личную жизнь Сереги, а не твою.

— Ясно… — Братец немного загрустил. Ему, очевидно, помочь неведомому Серёге хотелось, а вот выглядеть идиотом, не особо. Но спорить Переросток не стал.

Отправился в дом, откуда через некоторое время появился с кислым лицом. На нем были трико, в которых он обычно убирает у скотины, и рубаха, несвежесть которой я заметил сразу же, как только братец вышел на крыльцо. Причем не только по внешнему виду, но и по запаху.

— В корзине с грязным бельём откопал. — Пояснил Андрюха, заметив, что я непроизвольно скривился. — Пойдёт?

— Отлично! Двинули. — Я направился к калитке, собираясь выйти на улицу.

Матвей Егорыч отправился домой, еще до того, как братец ушел переодеваться. Так что надо было поторопиться. Мы договорились встретиться на выезде из Зеленух.

В принципе, я был доволен, что время не будет потрачено впустую. Пока маман приходит в себя, как раз подтолкну родного отца в нужном направлении.

Дед Мотя вздохнул, снял кепку и вытер ей лицо. Хотя, если честно, потел не только он, но и я. Просто не вытираться же мне дедовой кепкой. Своей кепки не имеется. А жаль.

Андрюха, наверное, тоже изрядно нервничал, но по его лицу, испачканному грязью и каким-то дерьмом, ни черта не было понятно.

Ефим Петрович сидел напротив нас и молчал. Тяжело так молчал, нехорошо. Со значением. Это нервировало гораздо больше, чем если бы он кричал.

— То есть… — Начал все-таки участковый, — Родной деревни вам стало мало и вы решили отправиться на гастроль. Я верно понимаю?

Мы втроем одновременно выдали тяжелый то ли вздох, то ли стон.

— Ефим… — Матвей Егорыч попытался высказаться за всех, но тут же заткнулся.

Просто участковый посмотрел так, что дед Мотя забыл не только свою заготовленную речь, но и вообще, наверное, в принципе все русские слова. А это, знаете ли, плохой признак.