Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 8

Перед сном моей группе довели очень «радостную» новость — завтрашние полёты я и Макс будем выполнять с Граблиным.

Нестеров приболел и появится только в понедельник. С кем-то нужно будет долетать один лётный день на этой неделе. За неимением свободных инструкторов, а может, просто, желающих не нашлось, шефство над нами взял целый заместитель командира по лётной подготовке.

— Итак, товарищи курсанты, довожу порядок выполнения полета по упражнению номер 14... Что это за упражнение, Курков? — опрашивал нас Граблин на стоянке около самолёта.

— Полёт по маршруту, товарищ подполковник, — громко доложил Макс, перекрикивая гул двигателя, запускающегося рядом Л-29.

— Слабо Курков. Упражнение называется «Полёт по маршруту на визуальную ориентировку с использованием радиотехнических средств». Именно так и нужно докладывать, — сказал Грабля. Вот любит он придраться к каждому слову!

Дальнейшие его слова было трудно разобрать, поскольку рядом стали проруливать самолёты на предварительный старт. Особенно смущал запускающийся борт. Когда он вырулит, струей воздуха можно будет нас сбить с ног. Но Граблин похоже этого не замечал.

— Товарищ подполковник, вас снесёт! — кричал ему Макс, заметив, что борт начинает выруливать со стоянки.

— Курков слушай меня и запомина... ай!

Самолёт слишком резко вошёл в поворот. Мощным потоком Граблина отбросило к нам на руки. Да и нас самих потянуло назад.

— Номер борта... запомнить и мне доложить после полётов. Выполняйте предполетный осмотр самолёта, Родин. Время уже взлетать, — злился Граблин, оттолкнувшись от нас.

— Как пинка под зад дали, — ухмылялся Макс, когда мы осматривали самолёт. Согласен, что спесь с Грабли сдуло моментально после такого неофициального полёта.

В воздухе он постоянно что-то требовал. Расскажи ему, сколько времени продолжается полёт, показания приборов, что за деревню пролетели десять минут назад, какую пролетим, если введём поправку в курс и так далее. Нет бы просто лететь и наслаждаться погодой!

— Не знаю Родин, как вам удалось посадить самолёт без шасси в скошенном поле. Вы же ничего не знаете! — сказал Граблин по внутренней связи. Этот вывод он сделал уже на середине маршрута.

Мы как раз пролетали косу Долгую, на которой самые чистые и песчаные пляжи во всём Белогорском районе. Я уже представил себе, как мы с Женей приедем сюда, когда у меня будет увольнение на этой неделе.

— Засмотрелись? Отвлекаетесь ещё и от пилотирования, Родин? — не унимался Граблин. — За такой полёт останетесь у меня в субботу в казарме.

— У меня все параметры в норме. Я веду осмотрительность, — пытался я оправдаться, но подполковник был другого мнения.

— Вам не повредит пару часов дополнительных занятий. Я как раз ответственный в субботу по полку.

Вот чего он докопался до нас? Есть у тебя тёрки с Нестеровым, так и решай их с ним. Нас зачем трогать?

В этот момент в эфире прозвучал сильно встревоженный голос. Это был Артём.

— 882й, в зоне отказ двигателя! — доложил он.

В этот момент я совершенно забыл о своём задании и стал переживать за товарища. Только бы не геройствовал и прыгнул, если не сможет вывести. Тем более что сегодня у Рыжова самостоятельный полёт без инструктора.

— Внимание, всем режим радиомолчания! 882й, номер зоны и высота? — запросил руководитель полётами, явно волновавшийся в этот момент. В ответ в эфире была тишина.

— Командир, вы тоже слышали доклад об отказе двигателя? — спросил я. Сейчас вообще было не до полёта по маршруту.

— Да, Родин. Это Рыжов?

— Так точно. Почему молчит? — сказал я, прослушивая запросы руководителя полётами. Граблин ничего не ответил на мой крайний вопрос.

— 882й, пожар двигателя! Высота 4000! — снова в эфире доклад Артёма. Значит, двигатель запустил, но произошёл пожар. Высоты ему хватает, чтобы катапультироваться. Про себя думаю, что хоть бы сейчас всё обошлось. Двигатель вряд ли будет работать после пожара.

— 882й, закрой пожарный кран, «Малый газ»! Примени систему пожаротушения! — давал команды руководитель полётами.

И снова тишина в эфире. В крайней фразе РП волновался ещё сильнее. Два отказа на один самолёт в течение двух минут — перебор!

— 882й, прохожу дальний, три зелёные не горят, шасси не вышло, ухожу на второй круг, — снова доклад от Артёма. И как это он так быстро на посадку стал валиться?

— Он же сгорит сейчас вместе с самолётом, — сказал я Граблину, нажимая на СПУ.

— Почему он не прыгает, Родин? — спросил Граблин. Судя по голосу, он тоже весьма нервничал. Представляю, какого сейчас Тёме. Третий отказ и всё ещё летит! Не самолёт, а самый настоящий танк!

Пара минут в эфире была тишина, а потом, неожиданно, руководитель полётами запросил меня.

— 880й, задание закончили?

— Сопка, я 880й, конечный пункт маршрута, разрешите на привод, далее заход по кругу?

— 880й, разрешил.

Голос руководителя звучал спокойно, без каких-либо печальных или нервных нот.

— Значит, нормально всё с твоим другом, Родин. Молодец, Рыжов! — сказал Граблин по внутренней связи.

— Выпало же ему испытать сразу три отказа. И самолёт выдержал...

— Выдержал, Родин. Не отвлекайся и пилотируй. И снижение не проспи, а то будешь потом валиться после привода к первому развороту, — перебил меня Грабля. До чего же чёрствый тип! Мог бы, и обсудить со мной такой случай. Сейчас опять комиссия приедет, небось. Эх, невезуха какая-то у Доброва с этим полком и нашим курсом!

После посадки, я внимательно посмотрел по сторонам в поисках той самой «элки», которая столько пережила с моим товарищем.

К нашему самолёту уже бежал Макс, чтобы помогать готовить его к повтору. Граблин не стал обсуждать со мной полёт, а заспешил к руководителю полётами, чтобы узнать об инциденте.

— Где Тёма? Как он? — спросил я, но Макс смотрел на меня с недоумением.

— Да нормально всё. Пошёл на КДП сейчас. Ты чего так нервничаешь? — сказал Макс, вставляя заправочный пистолет в горловину с левой стороны кабины.

— Как чего? Три отказа у парня, а ты говоришь чего! Как он сел? Ты... ты чего ржёшь? — сказал я, толкая в грудь Макса.

— Просто, я... вспомнил... ой, не могу! — продолжал смеяться Макс. — Вспомнил, как... орал... на него Новиков после... да вон смотри, — указал он мне на дорожку со стоянки, где Ребров вовсю отчитывает Артёма.

— Чего мямлишь, Рыжов? Паровозный гудок ты на Белогорском вокзале, а не курсант! В эфир ты громче говорил, — кричал Ребров на него.

— Виноват, товарищ подполковник. Там аккумуляторы и автомат защиты сети «Радио» были включены. Ну, я ж правильно всё делал...

— Рыжов, ты если балбес, так и скажи. Нечего мне самолёты ломать. Быстро на борт! Устрою я тебе выходные на тренажном самолёте, чтоб ты всё правильно делал! — указал комэска на стоянку самолетов, и Артём сорвался с места, пока ничего нового не узнал о себе.

Макс продолжал смеяться, совершенно не замечая, что к самолёту уже спешит Граблин.

— Забыл... говорит, — не успокаивался Курков.

— Макс следи за топливом. Перельёшь! — крикнул я.

— Да всё я контролирую... вот зараза! — выругался он, когда его обдало вырвавшимся фонтаном керосина. Как раз в этот момент пришёл Граблин.

Конечно, ему было сейчас не так весело, как Максу минуту назад. Им сейчас почти целый час летать, а запах керосина хорошо въедается в форму. Аромат будет суперский в кабине!

— Курков, тебе больше чем мужской... «прибор» доверять нельзя. Лезь в кабину, заправщик!

День был, прямо скажем, неудачный. С другой стороны, нас и так хотел Граблин оставить всех в субботу доподготовкой заниматься. Жаль, что не получится в увольнение сходить.

Женечка обещала какой-то сюрприз мне сделать. Чем дольше я в Союзе, тем больше понимаю, что фраза об отсутствии «секса» была вырвана из контекста.

Последнее время мы часто этим занимаемся с моей девушкой, что не может не радовать! Её я стараюсь тоже радовать — цветы, вкусняшки, а записку напишешь ей и передашь с кем-нибудь, так она её хранит, как реликвию. Вот такие вот СМСки в Советском Союзе!