Презумпция невиновности (СИ) - Орлова Екатерина Марковна - Страница 17

— Хороши, — оценивающе говорит Вася, прослеживая за моим взглядом.

Девушка, едва войдя в ресторан, бросает на меня взгляд. На моем лице появляется кривоватая улыбка. Помнит. Это хорошо, запасной аэродром пока еще никому не мешал.

— Так что там про секс? — спрашиваю Васю, переводя взгляд на него. Хватит следить за девочками, иначе сорвусь.

— Говорю, что все крутится вокруг секса.

— Ты споткнулся о книгу Фрейда?

— Ну посуди сам, он ведь был прав. Спасибо, — благодарит официанта, который ставит перед нами тарелки с супом. — Мы же все делаем по велению либидо. И вершин достигаем, и выглядим красиво, и деньги зарабатываем, чтобы заполучить самую лучшую самочку.

Я хмыкаю.

— А что насчет эго?

— А для чего нам его прокачивать? Чем увереннее в себе мужик, тем у него больше шансов закадрить понравившуюся девочку. И чем статуснее мужик, тем лучше будет девочка. Разве нет?

— Наверное, — пожимаю плечами.

— Вот я и говорю: все ради секса. Например, вот эти две красотки, — он кивает через плечо на девушек, которые периодически бросают взгляды в нашу сторону. — Повелись бы они на нас, если бы встретили где-нибудь в метро в обшарпанных джинсах?

— Обшарпанные джинсы в моде, — парирую с усмешкой, наслаждаясь супом больше, чем разговором.

— Хорошо, пусть будет в дешевом шмотье. Да они бы и головы в нашу сторону не повернули.

— Вряд ли они ездят на метро.

— Да пусть и так, это я образно.

— Какова мораль, Вась? — не выдерживаю я. — Что все сводится к сексу? Согласен. Тебя это парит?

— Парит, что не могу найти себе спутницу жизни.

— Ты трижды был женат.

— И трижды неудачно.

Хочется сказать “Зато у тебя есть дети”, но я молчу. О нашей с Мышкой проблеме знает только ограниченный круг друзей, а делиться с коллегами я не намерен.

— Так тебе просто надо понять, почему ты выбираешь не тех женщин, и осознать, почему они не те. Исправить, обратить внимание на другой типаж — и вуаля, ты уже тащишь очередную счастливицу под венец.

— Вот каких я выбираю, — он снова кивает на столик с двумя девушками. — Охотницы за сокровищами. А хочется такую, знаешь, домашнюю, спокойную. Которая со мной и в огонь, и в воду, и в сексуальные эксперименты.

Я смеюсь.

— Интересный ряд задач ты ставишь перед женой. Домашняя, спокойная, но в постели чтоб ураган.

— Знаешь, какими бывают тихони? — доверчиво произносит он с плотоядной улыбкой.

О, я точно это знаю.

Заканчиваем обед под рассуждения Васи о женщинах, которые стали либо слишком требовательные, либо эмансипированные. Мой совет поискать себе жену в деревне коллега, конечно, отбрасывает. Ему кажется, что все деревенские девочки сплошь одеваются безвкусно и не умеют грамотно разговаривать. Опять же, я не переубеждаю его. Хотя знаю на собственном опыте, что зачастую деревенские дадут фору городским, у которых в голове гламур вперемешку с ватой.

Уходя, даю знак официанту, что оплачу обед подружкам, и покидаю здание ресторана, бросив на красавиц тоскливый взгляд. Не знаю, зачем продолжаю оплачивать ее обед, раз уж зарекся спать с кем-то, кроме жены. Но так у меня будто остается надежда, что я не начал блюсти целибат и в любой момент могу вернуться к старым привычкам.

Вечером мы с Ирой договариваемся посидеть в кофейне в торговом центре и пройтись по магазинам. Пока пьем ароматный кофе с вкуснейшими тортами, я так и сяк пытаюсь спровоцировать Иру на секс, но она отшучивается и делает вид, что ничего особенного не происходит.

Пока она отлучается в уборную, я пялюсь в окно, пытаясь понять, почему я такой. Мне ведь всегда нужно было много секса, еще задолго до того, как встретил Иру. Я будто одержим им. Может, мне стоило бы сходить к сексологу или психологу? Мысленно кривлюсь, когда представляю себе это. В моей голове приветствие у такого специалиста звучит как в обществе анонимных алкоголиков. Что-то типа “Здравствуйте, меня зовут Виктор, и я маньяк”. Или как там таких озабоченных, как я, называют? Сексоголик? Есть такой термин?

Как бы это ни называлось, но моя одержимость плотскими утехами иногда и правда напрягает. Ладно, тут я скривил душой. Ни черта она не напрягает. Мне нравится мой темперамент и то, что я всегда нахожу возможность утолить свои аппетиты. Кроме периода, когда увивался за Ирой Дудаевой, студенткой-первокурсницей.

Когда Мышка пришла в наш универ, я был на пятом курсе. Понятное дело, слава о моих подвигах была чуть ли не прописана на каждом заборе студгородка. За моей спиной шептались, а кто-то открыто предлагал провести ночь вместе. Я перетрахал половину универа и гордился этим. Наверное, психолог мог бы что-нибудь рассказать обо мне только лишь по этому факту, но, как тогда, так и сейчас, меня не особо парит чужое мнение.

Несмотря на то, что на моем члене тогда побывало немало красоток разных национальностей, комплекции и с разным цветом волос, Ира Дудаева в первый же день привлекла мое внимание. Именно по тому признаку, который дал ей такое прозвище. Мышка приехала на машине белого цвета, сама была одета в серое с головы до пят. Серые брюки, такой же пиджак, а под ним графитовая блузка. Ее длинные волосы были собраны в строгий пучок. Она выглядела скорее как училка, а не как студентка. Может, именно поэтому я и обратил на нее внимание. Было бы прикольно под окончание ВУЗа гульнуть еще и с преподшей.

Но, как позже выяснилось, Ира уже тогда работала в прокуратуре под началом своего отца. Через месяц после окончания школы она пошла к Сергею Петровичу выполнять сначала мелкие поручения, а потом постепенно стала подниматься по карьерной лестнице.

Ира была прилежной студенткой. По вечеринкам не таскалась, в кафе с одногруппниками ее было почти не встретить. Приезжала, отсиживала пары и уезжала. Я тогда чуть с ума не сошел, ломая голову, куда она всякий раз исчезает. Даже перестал искать себе ночные приключения, потому что новенькая загадочная студентка слишком сильно будоражила мою фантазию. И я, как оголодавший кот, кружил вокруг нее на мягких лапах, подбираясь все ближе и узнавая ее лучше. Я собирал крупицы сведений о ней, как одержимый. Каждая дополняла пазл с именем Ира, позволяя сложить более-менее полноценную картину ее личности.

Когда мне надоело дрочить на фантазии, я наконец познакомился с ней. До этого я не боялся и не стеснялся, мне просто нравилась эта игра в загадочность. И, надо признаться, я немного опасался, что, раскрыв ее полностью, потеряю интерес. Но прошло уже много лет, а Мышка продолжает меня будоражить. Правда, теперь я знаю о ней если не все, то практически все, но от этого она не становится для меня менее интересной. Из наших отношений практически улетучилась та острая, захватывающая игра, и все же я бы не променял жену ни на одну из любовниц, даже на десяток.

Даже то, как она сейчас двигается ко мне, обходя другие столики, при этом плавно покачивая бедрами, снова и снова заводит меня. Каждый ее жест, взгляд, голос, слово — воплощение женственности. При этом во взгляде Иры можно рассмотреть ее стальной стержень. Вот как ее можно не любить? Как можно не восхищаться ею?

— Мышка, — зову, когда она устраивается на стуле.

— М? — поворачивает ко мне голову, слизывая с вилки крем. Р-р-р, доведет меня до греха.

— Я соскучился.

— Мы же не виделись всего несколько часов.

— Ир, не делай вид, что не понимаешь, о чем я.

— Вить, ну мы же не будем прямо тут? Потерпи до дома, — с улыбкой отвечает она, и у меня в груди расцветает надежда. Значит, сегодняшний вечер еще не потерян.

После кафе мы, как и договаривались, идем по магазинам. Но я провожу Иру по ним практически галопом, торопясь как можно скорее оказаться с ней дома наедине. Мышка хихикает, понимая, почему я так себя веду, но все же поддается и — хвала небесам — отменяет посещение еще трех запланированных магазинов. Мы сходимся на том, что пойдем туда завтра после обеда у ее родителей.

Приставать к жене я начинаю еще в машине. Ее автомобиль остался на стоянке прокуратуры, так что сейчас она сидит на пассажирском сиденье, а я беспрепятственно глажу ее колени. Сплетаю наши пальцы и перекладываю ее ладонь к себе на ширинку. Мне хочется играть с ней, распалять нас обоих. Ира, хихикая, пытается отнять ладонь от моего стояка, но я не позволяю, сжимая ее руку своей. В паху простреливает горячим удовольствием, а по телу прокатывается дрожь.