Красная тетрадь - Беляева Дарья Андреевна - Страница 35

– В местные сигареты добавляют яд местной рыбы, от которого начинается мигрень, поэтому покупать можно только контрабандные с соседней планеты.

– За оскорбление императора еще и смертная казнь.

– Но там вообще много за что смертная казнь.

Так они говорили долго, и я понял, что планета ангелов – совершенно безрадостное место с высоким уровнем социального неравенства.

Наконец Максим Сергеевич сказал:

– Вижу, вас впечатлило.

– Да, – сказал Станислав Константинович. – Теперь, когда я вижу азиата, на меня накатывает ужас.

– Мир удивителен и разнообразен, – сказал Максим Сергеевич.

– Ну, выпьем за это, – сказал Эдуард Андреевич. – Чаю, я имею в виду.

– Выпьем!

Я подумал: Станислав Константинович и Эдуард Андреевич, по всей видимости, действительно хорошие друзья и многое пережили вместе. После этой мысли все снова стало зыбким и неясным, я слышал что-то еще о планете ангелов, на которую лучше не попадать никому, слышал далекие-далекие голоса, а потом окончательно уснул глубоко и спокойно.

Когда я очнулся, то чувствовал себя уставшим и разбитым, словно бы не спал, а наоборот, напряженно работал. Такое бывало в самые тяжелые дни в школе, когда тренировки и уроки шли до позднего вечера.

Немного болела голова, пересохло во рту. Эдуард Андреевич тут же дал мне воды. Вода показалась мне ледяной.

– Ты как, Жданов? – спросил он.

– Устал, – сказал я.

– Неудивительно.

– Но не помню, что со мной происходило. Только помню какие-то разговоры про планету ангелов.

– О, это тебе еще рано слышать. Надеюсь, время изымет большую часть сведений из твоей памяти.

Я проснулся первым. Андрюша выглядел как обычно, он просто спал. На лице его не было никакой мучительной гримасы. Боря перевернулся набок, руки сложил так, как делал обычно, когда обнимал подушку. Володя сопел во сне.

– Но пока не страшно, – сказал я.

– Ну и хорошо, – сказал мне Эдуард Андреевич. – Отдыхай.

И правда, встать было решительно невозможно. Даже когда мы все проснулись, еще как минимум полчаса пришлось нам провести на койках.

А потом, когда Максим Сергеевич отвел нас в палату, мы впервые уснули во время тихого часа и проспали почти до самого вечера.

Но это вовсе не так страшно, как я думал.

На этом пока что закончу, а то нужно собираться на море или мы уже не успеем искупаться.

Знаешь, что я прошептал Володе, когда мы так мило обнимались? Я прошептал, что ты такой долбоеб.

И Володя согласился, конечно.

Хватит читать мой дневник, тебе должно быть стыдно так нарушать чужое личное пространство.

Хорошее замечание от человека, который закладывает соседей!

1) Немного болит голова.

2) Я больше не хочу спать.

3) Легкое головокружение.

4) Чуть-чуть неприятно в горле, но я не могу сказать, что оно болит.

5) Я расчихался на пляже.

Я чувствую себя никак.

Теперь, когда Космос ближе, я думаю о папе чаще. Я ведь ничего о нем не знаю, у меня нет даже фотографий.

Что он за человек?

Похожи ли мы?

Что касается внешности, я уже писал, я кое-что установил. Но ведь некоторые черты характера тоже передаются генетически. Поймем ли мы друг друга?

Я, конечно, приложу все силы, чтобы его найти, когда окажусь в Космосе. Думаю, это вполне осуществимо. Но вдруг я ему совсем не понравлюсь? Может, он хотел другого сына, больше похожего на Володю или Борю.

Или он даже никогда обо мне не думал?

Или он вовсе не будет гордиться тем, чего я добился. Или не будет верить в то, во что я верю.

Но когда я представляю его, несмотря на все эти переживания, все-таки он выходит похожим на меня. Мне кажется, ему тоже небезразлична социальная справедливость, а еще он ответственный и ко всему относится серьезно. Может быть, он рискует своей жизнью ради других людей. Или просто выполняет свою работу хорошо для того, чтобы общество могло функционировать правильно.

Он живет совсем один, потому что думает о маме и обо мне, тоскует, представляет меня, какой я, и тоже воображает меня похожим на самого себя.

Но еще он живет совсем один, потому что это повышает продуктивность его труда, а продуктивность труда для него – главное. Он всего себя отдает любимому делу, и лучшая награда для него – на совесть выполненная работа.

Пусть даже только иногда, перед сном, он думает о том, что где-то далеко есть я и я такой же, как он. Отец мысленно обращается ко мне и заповедует мне быть смелым и честным человеком.

Но так ли смело и честно было оставить мою маму?

От этого мои мысли приходят в беспорядок, и я представляю уже совсем другого человека. Этот человек не думает ни о ком, кроме себя, он заботится только о развлечениях, не задумываясь, обманывает других и использует их для достижения своих целей.

Мы, конечно, похожи: у нас одинаковый нос с горбинкой, и очень похожи брови, а еще овал лица, да и вообще, конечно, я стану похожим на него мужчиной, когда вырасту.

Но в то же время мы являем собой два противоположных полюса, наши характеры ни в чем не пересекаются и мы никогда не поладим.

А сегодня я вдруг подумал: жизнь часто останавливается на чем-то среднем.

Наверное, в чем-то мы с папой похожи, а в чем-то противоположны. Вряд ли он такой хороший, но и плохой – тоже вряд ли. Обычный человек, какие на всех других планетах.

И мне придется приложить усилия, чтобы стать для него родным, но это принципиально возможно.

Маятник качается от радости и предвкушения к тревоге и злости, а потом замирает в среднем положении. Мне такая мысль совсем не свойственна, я ведь всегда делю мир на черное и белое, я большой максималист.

Все случается в жизни, где ничего совершенного нет – так любит говорить моя бабушка.

Я не совсем с ней согласен: изначально в жизни, конечно, нет ничего совершенного, но мы должны посвятить свои энергию, ум, силу попыткам сделать ее лучше, и тогда, через много поколений, наши потомки увидят ту самую совершенную жизнь, которой не было у нас.

Ради этого все, как мне кажется, и существует, чтобы улучшаться со временем.

Надеюсь, мой папа верит в это тоже.

Проспали весь день. Зато ночью никто из нас не мог заснуть. Может, как раз оттого, что мы проспали почти весь день, а может, оттого, что Андрюша рассказывал нам страшные истории.

Сон мне не шел, но я старался не ворочаться, чтобы не мешать другим. Боря же себя этим не утруждал. В конце концов он сказал мне:

– Спишь, лох педальный?

Мне так хотелось ничего ему не ответить, но я не смог.

Я сказал:

– Не сплю.

– Понятно, – сказал Боря и надолго замолчал.

Потом Андрюша сказал:

– Я, кстати, тоже не сплю. Кто-то еще не спит?

– Я не сплю, – сказал Володя.

И снова мы долго молчали.

– Интересно, как там девчонки? – спросил Андрюша.

– Плохо, наверное. Башка вот до сих пор тяжелая.

– Да, – сказал Володя. – Херовато как-то.

– А вы знаете? – спросил Андрюша. – Что хер – это название буквы в старом алфавите?

– А я догадывался.

– А я и представить себе не мог.

И опять мы замолчали. Занавески покачивались от ночного ветерка, в окно заглядывала полная, но хрупкая луна. Наша Луна больше, чем была у людей на Земле. И ночи наши, значит, светлее. Но по сути мне не с чем сравнить, ведь на земных картинках, фотографиях и в фильмах все всегда светлее, чем на самом деле.