Отверженный VI: Эльфийский Петербург (СИ) - Опсокополос Алексис - Страница 49

— Вы полагаете, ему подправили память, он забыл, что уже в этот день был в тюрьме и ещё раз пришёл? — спросила бабушка.

— Очень похоже на то, — ответил кесарь. — Впрочем, гадать можно сколько угодно — пока не проверим, не узнаем. Но начну я с этого периода.

— Ну раз процесс небыстрый, то предлагаю не затягивать с началом, — предложила бабушка.

Бабушка позвонила помощникам и велела привести Дроздова в дальний флигель, мы отправились туда же. Когда пришли, адвокат уже был на месте. Комната, которую подготовили кесарю для работы, напоминала кабинет психолога — в первую очередь кушеткой по центру и умиротворяющим интерьером. Помимо кушетки, в комнате стоял большой стол и четыре стула вокруг него. На одном из этих стульев сидел Дроздов.

Когда мы вошли в комнату, адвокат поднялся, и я сразу же ощутил исходящий от него страх. Почувствовал это не только я, потому что бабушка сразу же сказала:

— Не волнуйтесь, Клим Георгиевич, всё будет хорошо. Вам совершенно нечего бояться.

Кесарь поставил на стол свой чемоданчик, познакомился с адвокатом, перекинулся с ним парой фраз по предстоящей процедуре, после чего попросил Дроздова раздеться по пояс и прилечь на кушетку. Тот сразу же выполнил эти просьбы. А мы с бабушкой присели на стулья и принялись наблюдать за работой мага крови.

Кесарь подошёл к голове Дроздова, положил ладонь на лоб адвокату и совсем тихо начитал какое-то заклинание. Дроздов отключился. После этого Александр Петрович положил ладонь на область сердца адвоката и начитал ещё одно заклинание. Потом Романов подошёл к столу, открыл свой чемоданчик, достал из него бутылочку с кровью, шприц на десять миллилитров и жгут. Александр Петрович набрал из бутылочки полный шприц крови, перехватил жгутом руку адвоката и сделал инъекцию. Заморачиваться обработкой кожи спиртом кесарь не стал. После этого он снова принялся начитывать какое-то заклинание.

Минут пять кесарь наблюдал за Дроздовым, словно ожидая от того какой-то определённой реакции на проведённую процедуру, но ничего не происходило, разве что тело адвоката слегка покраснело. Но это было явно не то, чего ожидал Александр Петрович, он нахмурился, вернулся к столу, достал новый шприц и вколол адвокату ещё десять миллилитров обработанной крови. В этот раз сразу же после введения крови адвокат застонал и начал дёргаться, но Романов быстро его обездвижил. Тело Дроздова уже заметно покраснело. Но Романов, похоже, ожидал не этого.

Кесарь начитал очередное заклинание, ещё минут десять подождал и, вздохнув, вернулся к столу доставать из чемоданчика новый шприц. После третьей инъекции Дроздов покраснел так, будто находился в парилке, и его стон превратился почти в крик, а сам он попытался выгнуться дугой, но кесарь это дело предотвратил одним лишь движением руки, после чего принялся начитывать очередное заклинание.

Похоже, на третий раз маг крови добился своего — по всему телу Дроздова начали проявляться какие-то знаки, очень похожие на руны. Эти знаки тёмно-бордового цвета почти полностью покрыли уже ставшее алым тело адвоката. И Дроздов начал кричать — очень громко и довольно жутко.

— К сожалению, я не могу убрать его боль, — пояснил Романов слегка извиняющимся тоном, заметив наше с бабушкой удивление. — Для обезболивания надо действовать на мозг, а мне сейчас этого делать никак нельзя. Он и так только с третьей попытки начал отвечать на заклинания. Поэтому приходится действовать лишь на мышцы и просто обездвиживать тело. А боль ему немного придётся потерпеть.

Я представил, какие муки испытывает бедный адвокат, и мне стало не по себе. Но других вариантов ни у него, ни у нас не было. Оставалось лишь надеяться, что после всего этого Александр Петрович снимет-таки боль, и Дроздов будет помнить об этих мучениях как о страшном сне.

Александр Петрович тем временем обеими руками обхватил голову адвоката и принялся начитывать заклинания. Возился минут десять. В процессе этого Дроздов то успокаивался, то кричал совсем уж громко. Затем Романов подошёл к столу, достал из чемоданчика ещё один шприц и набрал в него кровь. Четвёртую инъекцию кесарь сделал себе. Судя по тому, как он скривился в процессе, ему тоже было очень больно.

После этого Романов достал из чемоданчика скальпель, поставил один стул поближе к кушетке, сел на него, взял левую ладонь Дроздова и сделал глубокий разрез на её внутренней поверхности — кровь обильно потекла на кушетку. Кесарь, не теряя времени, точно так же разрезал и свою левую ладонь и прижал её к ладони адвоката: рана к ране. Затем Александр Петрович закрыл глаза и принялся начитывать очередное заклинание. Он говорил очень тихо, я даже не смог разобрать, на каком языке.

Мы с бабушкой наблюдали за происходящим с большим интересом — всё же не каждый день удаётся увидеть за работой сильного мага крови. Но совсем скоро наблюдать стало неинтересно: ещё минут десять кесарь начитывал заклинания, но потом перестал; вскоре после этого прекратил вскрикивать Дроздов, разве что иногда постанывал. Так они и сидели, молча, сцепивши руки, точнее, сидел на стуле кесарь, а адвокат лежал на кушетке; вытекшая из порезанных ладоней кровь начала запекаться на их запястьях и предплечьях.

Примерно через полчаса бабушка негромко произнесла:

— Похоже, это надолго, не вижу смысла здесь больше находиться.

Я кивнул, соглашаясь с этим выводом.

— Ты пока ещё посиди, — сказала бабушка. — Мало ли что, вдруг Романову помощь понадобится, а я пойду и найду Ристо, чтобы он тебя сменил. Жду тебя через полчаса на ужин.

Бабушка осторожно встала со стула и ушла, а я продолжил наблюдать за работой мага крови. Минут через пятнадцать пришёл Ристо и сменил меня. Времени до ужина оставалось не так уж и много, куда-то заходить смысла не было, поэтому я сразу из флигеля отправился в обеденный зал.

После ужина бабушка неожиданно спросила, не хочу ли я узнать кое-что об истории нашего рода. Конечно же, я хотел, и мы отправились в её кабинет, где под треск камина княгиня Белозерская принялась рассказывать мне о моих предках.

Слушать бабушку было безумно интересно, она оказалась замечательной рассказчицей, а истории, которые она выбрала для меня, были одна необычнее другой. Разумеется, я так увлёкся бабушкиными рассказами, что ни разу не взглянул на часы и не заметил, как пролетело время. Когда пришёл Ристо и сообщил, что Александр Петрович сделал перерыв, на часах было десять минут третьего.

Мы с бабушкой сразу же отправились во флигель. Когда мы вошли в комнату, в которой работал кесарь, он прохаживался от одной стены к другой и разминал руки и плечи.

— Затекло всё, — пояснил Романов.

— Может, восстановить Вам силы? — предложила бабушка.

— Благодарю, но не стоит, — отказался Александр Петрович. — Мне не так плохо, как я выгляжу.

А выглядел кесарь, действительно, неважно: его кожа приобрела серый оттенок, а глаза словно потухли, стали какими-то бесцветными. Да и слова он произносил, как будто с трудом, тяжело дыша. Эти несколько часов его сильно вымотали.

Но если Романов просто неважно выглядел, то на Дроздова было невозможно смотреть без слёз. При взгляде на бедного адвоката возникало ощущение, будто над ним несколько суток ставили опыты какие-то садисты-сектанты: всё его покрасневшее тело было покрыто рунами, голова неестественно запрокинута назад, рот открыт, безумные остекленевшие глаза вылезли из орбит, и ещё, казалось, что он не дышит. И к этому стоило прибавить порезанную ладонь и руку по локоть в крови.

— Он живой? — спросила бабушка, указав на Дроздова.

— Да, — ответил кесарь. — По крайней мере, две минуты назад был живым.

— А до утра он доживёт?

— Должен. Я очень на это надеюсь, потому что мы с ним пока ещё не закончили.

— А его нельзя подлечить? — поинтересовался я.

— Лучше ничего не трогать, — ответил Романов. — Сейчас я попью водички, отдохну ещё минут пять да продолжу.

— Может, Вы хотите есть? — спросила бабушка. — Вам бы не помешало подкрепиться.