В ожидании апокалипсиса - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая

В дверь позвонили.

«В этом отеле есть даже звонки», – улыбнулся Дронго, открывая дверь.

В коридоре стоял Эльдар. Он действительно изменился, возмужал.

Сколько прошло лет, начал вспоминать Дронго. Кажется, около двадцати с того памятного школьного вечера, когда они прощались со своим детством.

Они обнялись, расцеловались. Эльдар внимательно рассматривал его.

– Ты сильно изменился, – заметил он наконец, усаживаясь в кресло.

– Наверное. Прошло много лет. Что ты будешь пить? – спросил Дронго, открывая бар. – У меня есть шампанское.

– Давай за встречу.

Он откупорил бутылку, разлил золотистую жидкость в бокалы. Они чокнулись.

– Рассказывай, – потребовал Эльдар, – я слышал, ты работал по линии Третьего управления?[9]

– Кто тебе об этом сказал?

– Разное говорили. Ты ведь был раньше экспертом ООН. Тебя многие помнят здесь по твоим операциям. А в 1988 году прошел слух, что тебя убили.

– В меня стреляли, но я остался жив. Правда, был тяжело ранен, наверное, поэтому все посчитали, что я погиб.

– И после этого ты бросил свою работу?

– Нет, конечно. Но в качестве эксперта я уже представлял мало ценности. Меня стали использовать по другим направлениям.

Эльдар не стал задавать ненужных вопросов.

– Ты можешь сказать, сколько пробудешь в Нью-Йорке?

– Пять дней.

– Всего пять. Тебе нужно обязательно побывать у меня дома. Ты ведь не знаком еще с моей женой.

– А когда ты женился?

– Семь лет назад. И у меня уже шестилетний сын. Он учится здесь, в Америке. В этом году пошел в школу. Настоящий янки. Правда, он родился в Индии, так что американским президентом ему не бывать. Но я не очень переживаю. Не нравится мне здесь. Три дня назад прочитал в «Нью-Йорк таймс», как в Бруклине убили директора школы. Случайно, в перестрелке, когда он искал своего девятилетнего ученика – торговца наркотиками. А тебе здесь нравится?

– Я никогда не любил путешествовать.

– Да, ты всегда был домоседом. Любил читать книги и не выносил присутствия девочек. Ты по-прежнему не любишь женщин? Или уже женился?

– Не успел. И я, кажется, по-прежнему домосед. А единственная женщина, которая мне нравилась, погибла в прошлом году в Вене.

– Извини.

– Ничего страшного. Я уже давно привык к этим мазохистским упражнениям со своей душой. Моих друзей стали часто убивать в последнее время. Согласись, к этому трудно привыкнуть.

Они помолчали. Дронго снова разлил шампанское.

– За твою семью.

– Спасибо. Но я тебя завтра жду.

– Обязательно приеду. Где ты живешь?

– Северный Бронкс. Там бывшая советская колония. Теперь в этом доме обитают представители всех суверенных стран СНГ. Сам ты не найдешь. Договоримся, и я заеду за тобой. Если, разумеется, ты можешь появиться у меня дома, – вспомнил вдруг Эльдар.

– Не говори глупостей. Я обязательно к тебе приеду. Мне интересно посмотреть на твоего сына.

– Говорят, он похож на меня.

Эльдар поставил бокал на столик, потянулся за виноградом.

– Я вымою руки, – вспомнил он, направляясь в ванную. Через секунду раздался его восхищенный возглас: – Слушай, кто тебе оплачивает номер? Столько позолоты в твоей ванной рождает у меня массу противоречивых чувств и даже комплекс неполноценности.

– Не обращай внимания. Я просто спутал гостиницы. Завтра утром перееду в более дешевую.

Эльдар возился в ванной.

– Если хочешь, – крикнул он, – я могу помочь тебе устроиться в отель ООН, рядом с нашим представительством.

– Спасибо, не надо. Я уже позвонил в другую гостиницу.

Эльдар вышел из ванной.

– В твоем баре есть что-нибудь кроме шампанского?

– Конечно.

– Ну, доставай наконец, а то я умру от жажды.

– Я всегда подозревал, что дипломаты – потенциальные пьяницы, – улыбнулся Дронго.

– А я всегда знал, что разведчики – скупердяи, – парировал Эльдар, – доставай виски.

Пить они закончили в пятом часу утра, когда Эльдар собрался ехать домой. Дронго, всегда старавшийся не перебарщивать, где-то в половине четвертого понял, что за приятелем ему не угнаться, и бросил пить. Бывший одноклассник доканчивал бутылку в одиночестве.

Его автомобиль по просьбе Дронго припарковали в гараж отеля, а самого Эльдара он посадил в такси.

И только вернувшись в номер, вдруг почувствовал, как болит голова. Дронго включил горячую воду, почти кипяток и целых полчаса принимал ванну. После чего встал под холодный душ. Голова стала ясной, но усталость не прошла.

В четверть шестого утра он вышел из отеля и, пройдя две улицы, взял такси. Доехав до старого города, отпустил машину у отеля «Виста» и поймал другую. Теперь он направлялся в Бруклин.

Ровно в шесть пятнадцать утра Дронго подъехал к ресторану на Оушн-авеню, где его терпеливо ждал Любарский, сидевший в своем автомобиле. Он отпустил такси и, перейдя улицу, сел в машину связного.

– Доброе утро. Вы достали пистолет?

– Достал. Это так опасно, – запричитал Любарский.

– Переживать будете потом. В нашей разведке появилась уйма идиотов, которые не могут нормально анализировать ситуации. Поэтому все нужно решать на месте лично. Я думаю, что докладывать об этом в Центр не нужно.

– Вы убьете его? – с ужасом спросил Любарский.

– Я похож на убийцу? – строгим тоном отозвался Дронго.

– Нет, нет, конечно. Вообще вы какой-то странный агент. Хотя это первое мое серьезное дело. Но такое…

Дронго хорошо понимал его состояние. Конечно, Любарскому не верили. Резидент внешней разведки в Нью-Йорке считал его слишком незаметной фигурой, чтобы внимательно выслушать его. А тем более когда речь шла о Бетельмане, подозрительном еврее, имеющем брата-миллионера в Англии, связанного с английской контрразведкой. По замыслу организаторов операции, кроме Дронго, знавшего лишь в общих чертах главную стратегическую цель, только Любарский был отчасти посвящен в детали. Но и он искренне считал, что новая российская разведка хочет завербовать Бетельмана, не предполагая, что тот будет лишь подсадной уткой для ареста Дронго.

Любарский не ведал и не имел права знать, что Дронго проведет беседу с его протеже нарочито грубо, провоцируя Бетельмана, который должен бежать в Англию. У того была готова виза и разрешение на въезд в Великобританию. Там действительно жил его брат-миллионер, долгие годы сотрудничавший с английской контрразведкой. Расчет строился на том, что напуганный Семен Бетельман расскажет все своему брату, а тот – английской контрразведке. И когда через пять дней Дронго захочет встретиться с Бетельманом в Ирландии, во время посадки самолета в аэропорту Шэннона, его просто арестуют. Конечно, этих подробностей не знал ни российский резидент внешней разведки в Нью-Йорке, ни несчастный посредник Любарский, для которого это было первое и последнее задание в жизни.

Собственно, резидент разведки и не обязан был заниматься разбором личных дел Семена Бетельмана. Лишь Дронго понимал, как важно, чтобы именно Бетельман добрался до Лондона живым и невредимым.

Любарскому, конечно, не особенно верили, ведь он представлял собой так называемую линию ЭМ (сектор эмигрантов в резидентуре разведки). Каждый резидент КГБ имел различные секторы, составлявшие в итоге главные направления его работы.

Сектор Х считался направлением научно-технической разведки.

Сектор ПР включал в себя политическую и военно-стратегическую разведки.

Сектор КР – внешнюю контрразведку и безопасность.

Сектор ИБ – компьютерная разведка.

Среди этих секторов направление ЭМ (эмигранты) считалось наименее важным, и на него часто не обращали должного внимания в отличие, скажем, от резидентов МОССАДа, всегда помнивших, что это направление одно из самых главных.

Дронго посмотрел на оружие.

– Что это за пистолет? – зло поинтересовался он. – Из него, наверное, стрелял еще ваш дедушка.

Это был кольт «бэнкерс».

– Почему? – обиделся Любарский. – Я с трудом нашел этот пистолет. А что касается моего дедушки, то он ни в кого не стрелял. Его сожгли в Освенциме вместе с моей бабушкой в 1943 году. Мне тогда было всего тринадцать лет.

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая