Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/62
- Следующая
А сидящий напротив меня усач и есть настоящий специалист Тайной канцелярии, замаскировавшийся под простого солдата. Зачем? Для удобства и безопасности? Если он “магодав”, как ляпнул Оболенский, такая хитрость объяснима — окажи я сопротивление, под удар попал бы секунд-ротмистр, а усач заломал в ответ.
— Как вас по имени-отчеству?
— Называйте Иван Ивановичем, не ошибётесь.
— Иван Иваныч, я не понимаю, о чём вы. Александр Фёдорович рассказывал мне о новинках столичных театров и новостях высшего света. Не хотелось бы приехать в Петербург совсем уж дремучим провинциалом.
Усач одобрительно прищурился.
— О театрах, значит?
— Конечно! Александр Фёдорович в красках описывал новый спектакль “Трое горбатых” и немного увлёкся.
— Очень хорошо, — усач кивнул, — верю, что так всё и было. Кстати, — он посмотрел на меня пристальным взглядом, — Василий Фёдорович вам кем приходился?
— Дядей.
— Вы близко его знали?
— Увы, — я развёл руками, — по моему приезду Василий Фёдорович уже сильно болел, и поговорить нам почти не пришлось. Но своим обучением в Париже я обязан исключительно ему и горд, что именно меня он выбрал наследником. Василий Фёдорович был настоящим дворянином и человеком чести. Полагаю, государева служба потеряла очень многое, когда он оставил её.
Эту речь я развёл исключительно ради прозрачного намёка в конце. И не ошибся — “Иван Иваныч” прекрасно его понял. Глаза у него довольно блеснули, и он кивнул.
— Да, тяжёлая потеря. Многие были обязаны ему своим положением и успехами по службе. Доброй души был человек, помогал не ради денег или услуг.
Я кивнул в ответ.
— Дядя умел видеть в людях истинные достоинства.
Усач вздохнул и встал.
— Что же, не буду вам мешать. Ужинайте, Константин Платонович. Комната для вас готова, мы присмотрим, чтобы никто не беспокоил ваш отдых.
Он хотел уже уйти, но я подался вперёд и тихим голосом сказал:
— Иван Иваныч, секундочку.
Я поднял руку и провёл пальцем по верхней губе.
— Что? — Он не понял моего жеста.
— У вас, — я произнёс ещё тише, — ус отклеился.
Он закашлялся и огладил рукой усы.
— Благодарю, — сдавленно бросил он и поспешил уйти от моего столика.
Я смотрел ему в спину без улыбки. Надеюсь, этот разговор пошёл мне на пользу — Тайная канцелярия не та контора, с которой хотелось бы ссориться. И первый “подход к снаряду” вроде прошёл не зря.
На следующее утро выехали мы рано. Оболенский выглядел помятым и всклокоченным. Когда карету потряхивало, он морщился, видимо от головной боли. Я бы мог ему посочувствовать, но секунд-ротмистр виноват сам — не стоит пить что ни попадя. Особенно, когда исполняешь служебное поручение.
С другой стороны, понять Оболенского можно. Его против воли загнали служить в Тайной канцелярии, вот и будет он служить без рвения. Особенно если чувствует в этом урон своей чести. Не думаю, что эта всесильная контора пользуется большой любовью среди дворян, и он несомненно тяготится.
— В таверне что-то подливают в выпивку, — Оболенский застонал на очередном ухабе. — Чувствую себя, будто наелся тухлятины.
Я сочувственно покивал бедняге.
— В обед ничего не ешьте, Александр Фёдорович, а закажите себе бульону куриного. Самое первое средство в таких случаях.
— Попробую, — согласился он и снова скорчил недовольную рожу, — так дурно, что даже видения появляются.
— В самом деле?
— Угу. Мне то и дело кажется, что с нами едет ещё кто-то, — он кивнул в угол, где сидел Киж. — Такой неприятный господин, будто бы покойник.
Мёртвый поручик встрепенулся и удивлённо уставился на Оболенского. Того аж передёрнуло, а лицо приобрело зеленоватый оттенок.
— До чего же дурно, — секунд-ротмистр закатил глаза, — сил моих нет.
Я бросил на Кижа укоризненный взгляд. Поручик пожал плечами и отвернулся. Весь его вид будто говорил: что за неженки такие пошли?
— Поспите, Александр Фёдорович. Как будет остановка, я вас разбужу.
Он благодарно кивнул, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Через пять минут он начал похрапывать, и я поманил к себе Кижа.
— Дмитрий Иванович, — шепнул я ему, — как приедем на место, постарайся ускользнуть из кареты.
Киж вопросительно поднял бровь.
— В Тайной канцелярии может найтись какой-нибудь умелец, способный тебя увидеть.
Поручик покачал головой.
— Живые не видят мёртвых, если те не желают. Это непреложный закон, Константин Платонович.
— А он? — я указал на Оболенского.
— Случайность.
— Нет уж, Дмитрий Иванович, будь добр, не рискуй. Если меня засунут в камеру, на воле ты мне будешь полезнее.
Немного подумав, Киж согласился.
— Не волнуйтесь, Константин Платонович. Будет нужда, вытащу вас хоть с того света.
— С того не надо. — Я аж вздрогнул: бродить по свету подобно мёртвому поручику мне не хотелось. — Обойдусь.
Киж понимающе усмехнулся и снова принялся изображать спящего.
В Петербург мы въехали под вечер пятого дня. Я хотел было посмотреть на город в окно кареты, но Оболенский с недовольным видом задёрнул шторку.
— К-константин Платонович, не стоит этого делать. Ваш статус… ммм… н-неопределённый, скажем так. Будет лучше, если вас не увидят.
Я откинулся на сиденье. Настроение резко испортилось, захотелось сорваться и наорать на секунд-ротмистра. Но я взял себя в руки — не время сейчас для чувств.
— Куда вы меня везёте? В Петропавловскую крепость?
Даже в Европе, не слишком интересующейся делами России, знали о крепости — штаб-квартире Тайной канцелярии и главной политической тюрьме. В слухах, больше похожих на легенды, она представлялась страшным местом, где узники годами не видят света, жестокие палачи пытают неугодных русскому монарху, а стены пропитаны ужасом и криками.
Впрочем, Петропавловской крепости было далеко до славы Бастилии. Французы даже считали, что Пётр Великий скопировал их “славную тюрьму для врагов короля”. Вот, мол, даже варвары с востока перенимают наши достижения. Уж чего-чего, а самомнения французам было не занимать
— З-зачем? — искренне удивился Оболенский. — В-вы не арестованы, отвезу вас н-на Садовую.
Видя моё недоверие, он, как мог, постарался успокоить меня.
— Там одно крыло отведено д-для гостей. Даже секретарь канцелярии из Москвы там останавливается. Не беспокойтесь, вам будет удобно.
Ага, знаем мы, какие бывают “удобства” в таких заведениях.
Пока мы с Оболенским разговаривали, дверь кареты, возле которой дремал Киж, хлопнула. Я обернулся — мертвеца внутри уже не было. Он узнал, где меня будут держать, и скрылся.
Глава 15 — Узилище
Тяжёлые кованые ворота распахнулись, и карета вкатилась в широкую арку. Подворотня, гулкий тёмный туннель, проглотила нас и выплюнула во внутренний двор особняка.
— Приехали, Константин Платонович, — Оболенский с видимым облегчением выдохнул. — Прошу!
Он открыл дверь и первым вышел из кареты. Я взял Мурзилку на руки и не спеша последовал за ним.
Колодец — первое что пришло мне в голову. Стены особняка, с тёмными слепыми окнами, окружали внутренний дворик, оставляя видимым только маленький клочок неба над головой. Очень неуютное место, на мой вкус. А ещё здесь был разлит старый “запах” страдания — когда-то давно в этом “колодце” убивали людей. Уж не знаю, кого и за что, но некромантское чутьё подсказывало: умершие здесь, рядом. Но мне пока не до них, тут бы самому выбраться.
— Следуйте за мной, — Оболенский напустил на себя официальный вид. — Прошу не отставать, ради вашей же безопасности.
Ой, даже не сомневаюсь, что здесь полно охранной магии: Анубис нервничал, а на стенах я разглядел тени мощных Знаков. Пожалуй, бежать отсюда будет не так просто.
- Предыдущая
- 22/62
- Следующая