Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 23

Секунд-ротмистр вышагивал впереди, топая сапогами. Мы вошли через парадный вход и оказались в прихожей, больше подходящей для дворянского особняка, чем для казённого заведения. Из прихожей вверх уходила широкая лестница, застеленная красной ковровой дорожкой. На первых ступенях статуями застыл караул — два солдата в парадной форме. Только вот огнебои в их в руках были вполне боевые, с заряженными до упора Печатями, причём взведённые и готовые к выстрелу.

— Нам сюда.

Оболенский указал вправо и повёл меня по узкому коридорчику. А затем мы начали спускаться по крутой лестнице. Ёшки-матрёшки, меня что, хотят в подвале в камеру посадить? Может, стукнуть моего провожатого по голове и дать дёру? Нет, неподходящий момент — позади часовые, шум будет.

Между тем лестница закончилась, и мы двинулись дальше под тяжёлыми низкими сводами, едва освещённые тусклыми магическими светильниками. Печати в них давно не подзаряжали, и “пламя” дрожало и дёргалось. Антураж, я вам скажу, пугающий — специально, наверно.

— Осторожнее, Константин Платонович, — предупредил Оболенский, — здесь ступенька.

И снова нам под ноги легла лестница, на этот раз ведущая наверх. На удивление, по ней мы поднялись гораздо выше, чем спускались в подвал. Полагаю, аж на третий этаж, и выходов на другие этажи не предусматривалось.

Странная архитектура, однако. К тому же чувствовалось, что здесь несколько раз всё перестраивали, закладывая одни двери и прорубая новые. Впрочем, это же Тайная канцелярия, ей положены всякие тайны и загадки.

— Это гостевое крыло, — пояснил секунд-ротмистр, заметив, что я оглядываюсь. — Такой путь сюда сделан специально, чтобы никто не беспокоил приезжих.

Да-да, конечно! Скорее, чтобы случайно не зашли к узникам. Сомневаюсь, что здесь живут сотрудники, вызванные из провинции.

Лестница закончилась, и перед нами оказался просторный холл. Дорогу перегораживала конторка из светлого дерева, за которой сидела тётка. Нет, пожалуй, слово тётка не подходит — огромная баба-орка. Клыки густого жёлтого цвета, размером с мизинец; кривой, когда-то сломанный нос; руки толщиной с мою ногу. В общем, такая не коня может остановить, а целого слона, а горящую избу просто задует, как свечку.

— Александр Фёдорович, — орка расплылась в улыбке, увидев Оболенского, — рада, очень рада видеть! Вы к нам надолго? Давно вас не видела. Всё дела, заботы?

— Увы, увы, — секунд-ротмистр развёл руками, — боюсь, не задержусь надолго. Марфа, я вам нового постояльца привёл, оформите как положено.

Только сейчас орка посмотрела на меня. Смерила тяжёлым взглядом, будто насквозь просветила, скривила рот и протянула руку Оболенскому.

— Бумаги.

Тон её голоса изменился с заискивающего на суровый. Взяв из рук секунд-ротмистра лист, она развернула его, пробежала глазами и кивнула.

— Урусов. В пятый номер.

Она снова посмотрела на меня, остановилась на Мурзилке и возмущённо вскрикнула:

— Со скотиной нельзя!

— Марфа… — Оболенский поморщился.

— Выкинуть животину! Только людям можно!

— Не кричите, Марфа, — секунд-ротмистр тряхнул головой, — сейчас разберёмся.

— Простите, Александр Фёдорович, — я вступил в разговор, — но кот со мной.

— Нельзя! — пилой по стеклу взвизгнула орка.

— Константин Платонович, — Оболенский покачала головой, — Марфа прекрасно знает все уложения. Если она говорит нельзя, значит, нельзя.

— Отлично, — я кивнул, — тогда поселюсь в другом месте.

— Эээ…

Оболенский захлопал глазами.

— Константин Платонович, вы не можете.

— Почему?

— Эээ…

— Я ведь не арестован, верно?

— Д-да.

— Вот и отлично. Сниму что-нибудь поблизости, а как понадоблюсь, вы за мной заедете.

На лице секунд-ротмистра отразилась сложная работа мысли. Он наморщил лоб, моргнул одним глазом, потом другим, открыл рот, но ничего не сказал и нервно дёрнул плечом. А орка буравила меня возмущённым взглядом, поджав губы.

— П-пусть, — Оболенский обернулся к орке, — п-пусть оставит кота.

Марфа чуть не свалилась со стула.

— Не положено, Александр Фёдорович, — почти умоляюще просипела она.

— Н-не страшно, н-не корова же.

Орка метнула на меня такой взгляд, будто собиралась убить. Я в ответ вернул ей улыбку. Ничего, и с тобой, дорогуша, разберёмся. Чай, не герцогиня, а мещанка.

Она встала, всем видом выражая, что оскорблена до глубины души.

— Следуйте за мной, — сказала, будто плюнула, и пошла в сторону двери.

— До свидания, Константин Платонович, — Оболенский пожал мне руку. — Даст бог, свидимся ещё.

И секунд-ротмистр, не задерживаясь, исчез на лестнице. А я спокойно пошёл следом за оркой.

Комнат в моём узилище оказалось две. “Приёмная”, как я её обозвал, с обеденным столом, секретером в углу и парой книжных шкафов. И небольшая спальня с кроватью и умывальником. Негусто, но и не камера в подвале.

— Завтрак, обед и ужин, — буркнула орка, — в определенное время, еду я разношу. Уборная там. Кот, ежели нагадит, сами убирать будете.

Я обернулся и пристально посмотрел на неё. Ну да, здоровая, выше меня на голову и шире раза в два. Вот только не в размерах дело, совсем не в них.

— Принеси ящик с песком для кота.

— Вот ещё, — фыркнула орка, — скотину обихаживать не буду.

— Я сказал, — голос у меня был ровный и холодный, — принеси ящик с песком.

Марфа обиженно засопела.

— Ты смотри, каков барин. Приехал, командует, требует. Ничего, день-другой, возьмутся за тебя господа, отведут в подвал…

Раздражение накатило на меня волной. Что за хамство, а? Привыкла тут на арестованных орать, и на меня по привычке бузит.

Шагнув вперёд, я заглянул орке в глаза.

— Принеси. Ящик. Немедленно.

Вскипая гневом, внутри поднялся Анубис. Некромантский талант, который я принуждал молчать всю дорогу, решил отыграться за неудобства. В груди стало горячо, будто хлебнул крепкого. Следом Анубис ударил в голову, заворочался там, будто в гнезде, и посмотрел на орку моими глазами.

— Ых…

Марфа заморгала, не имея сил отвести взгляд. Секунда, другая, и Анубис беззвучно “рявкнул” на неё. Эфир всколыхнулся, нахлынул на орку и тут же схлынул.

— Ящик. Немедленно.

Не знаю, что Марфа увидела в моих глазах и услышала ли она возмущение эфира, но в тот же момент она побледнела, потупилась и буркнула:

— Принесу песок, так и быть. А то всё одно мне тут убираться.

— Ужин неси и свободна, — махнул я рукой, — ночью мне не мешать.

Ничего не говоря, она вышла из комнаты и прикрыла дверь. Щёлкнул замок, и я наконец-то остался один. Кто бы знал, как мне надоело за время поездки общество Оболенского и солдат!

По факту я был в заключении, хоть и не арестованный по документам. Но раз так сложилось, надо использовать время с пользой. Первый день я отсыпался за всю поездку. В карете и на постоялых дворах не сон, а сплошное мучение, знаете ли.

Орка приносила еду три раза в день, оставляла на столе и забирала грязную посуду с прошлого раза. Кормили, как ни странно, очень даже неплохо. Не ресторация, естественно, но и не таверна у дороги.

Ящик с песком Марфа тоже принесла и поставила в угол. Мурзилка обнюхал, покопался там лапой и одобрил. Коту в моих апартаментах понравилось — спал рядом, ел вместе со мной и выглядел вполне довольным.

На второй день, позавтракав варёными яйцами, хлебом с маслом и паштетом из какой-то птицы, я занялся обследованием узилища.

Что могу сказать: защита здесь была, причём исключительно против Талантов. На стены и окна были наложены шикарные деланные Знаки — толщина нитей эфира оказалась с хороший корабельный канат. Не знаю, сколько времени и сил потратил неизвестный маг на эту красоту, но выглядела конструкция монументально.

Знаки и Печать силы защищали также и дверь с замком. Полагаю, на ключ, отпирающий мою камеру, наложен особый эфирный рисунок, разрешающий механизму замка открыться. Отличная защита против магии Таланта — силовое воздействие отобьёт играючи, да ещё и влепит отдачей по магу. Шикарная штука! Вот только я ещё и деланный, о чём здесь не в курсе.