Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 35

— Sprechen Sie Deutsch?

Взгляд наследника стал подозрительный.

— Прошу простить, Ваше Высочество, но только несколько фраз. Я учился в Париже и нахватался от приятелей-немцев.

Пётр одёрнул форму и не торопясь приблизился ко мне, разглядывая с ног до головы.

— Париж, — он прищурился, — не слишком хороший фыбор. Гейдельбергский униферситет лучше Сорбонны.

— Не я выбирал, где учиться, Ваше Высочество.

Он вопросительно хмыкнул, и мне пришлось пояснить:

— Я был ещё подростком, когда меня отвёз на обучение граф Шувалов.

Наследник скривился.

— Шуфалоф, тётушкин любимец. — Он обошёл меня по кругу, внимательно рассматривая и чуть ли не принюхиваясь. — Я не расслышал фаше имя, сударь.

— Константин Урусов, Ваше Высочество.

— Урусоф… Урусоф… Князь?

— Увы, Ваше Высочество, мои предки потеряли титул. Как говорят в России — оставили княжение.

— Фы не похожи на русского, mein freund, — Пётр криво усмехнулся. — Разгофарифаете по-другому, не лебезите передо мной.

— Слишком долго жил за границей, Ваше Высочество. В России я только полгода.

— Да, фы гофорили. Зачем фы здесь?

— Не знаю, Ваше Высочество.

Наследник хрипло рассмеялся.

— Не знаете? Приехали фо дфорец просто так?

— Ваша тётушка, Елизавета Петровна, вызвала меня.

— Ах, фот оно что. Полагаю, фы ф немилости?

— Вероятнее всего, Ваше Высочество.

Он покачал головой.

— Хотите служить мне?

— Вы наследник престола, всякий дворянин обязан служить вам, — я поклонился.

— Найн! Лично мне, Урусоф. Только мне.

Ответить я не успел. Дверь, из которой появился Пётр, снова распахнулась. В проёме показался офицер в парадной форме и громко объявил:

— Константин Урусов, прошу следовать за мной!

Пётр дёрнул щекой и тихо шепнул мне:

— Я пригляжу за фашим делом, mein freund. Мне нужны такие люди, как фы.

Он развернулся на каблуках и удалился, а я двинулся за офицером.

Не скажу, что Пётр мне понравился. Марья Алексевна, бывшая в курсе придворных сплетен, говорила, что дворяне крайне неохотно с ним сходятся. Мол, слишком уж любит всё прусское, приближает к себе иностранцев, а на российских дворян смотрит свысока. Оттого и на меня внимание обратил? Ему нужны сторонники? Не буду ему с ходу отказывать — лучше иметь наследника престола в друзьях, чем настроить против себя. А там посмотрим, стоит ли входить в его круг или выбрать другую сторону.

Императрица сидела за карточным столиком, перебирая какие-то бумаги. В первый момент я опешил, когда увидел её. Орка! Без всякого сомнения, орка. Я непроизвольно моргнул и одёрнул себя, чтобы не рассматривать императрицу слишком пристально.

Нет, не чистокровная, всего лишь наполовину, но орочьи черты не скрыть. Так вот почему вояж по Европе её отца, Петра Первого, вызвал такой шок у правящих домов. Ещё бы! Страшно, наверное, когда к тебе без приглашения заявляется здоровенный орк и называет царственным собратом. Кстати, на картинах, что я видел в Париже, Петра изображали человеком с белой кожей.

Рядом с императрицей стояло несколько мужчин. Из знакомых мне — братья Шуваловы, но они смотрели холодно и отстранённо. Остальных я не знал, лишь догадываясь, кто из них кто. Вон тот, расфуфыренный, скорее всего, канцлер Воронцов. Рядом с ним фаворит Разумовский, а чуть в стороне ещё один фаворит — Иван Шувалов, не слишком похожий на своих двоюродных братьев. Двух оставшихся вельмож я опознать не смог: какой-то военный и старик с золотым ключом на груди.

— Урусов…

Императрица наконец соизволила заметить меня. Я низко поклонился, ожидая монаршего гнева. Слишком уж раздражённый взгляд она на меня бросила.

— Урусов. Замышляешь против короны, стервец?

Стоило Елизавете дать волю злости, как её лицо предательски отразило возраст. Морщины вокруг глаз, мешки под глазами, складки около рта, обвисшие щёки. Ей ведь уже пятьдесят, кажется.

Времени разглядывать императрицу не было, требовалось ответить. Так что я вытянулся, вздёрнул подбородок и громко отчеканил:

— Никак нет, Ваше Величество!

Молодой Иван Шувалов, склонившийся над табакеркой, вздрогнул от моего голоса и осуждающе покачал головой.

— Нет, значит?! — императрица поджала губы. — А не ты ли, дружок, из ссылки сбежал? А? Что молчишь? Отвечай!

Что делать с разгневанной женщиной, если она тебя обвиняет в несуществующем проступке? Спорить, особенно если она императрица, бесполезно. Оправдываешься — значит, точно виноват. Ладно, включим дурочку — на такой случай у меня есть подходящее выражение лица.

— Не могу знать, Ваше Величество! Предписаний убыть в ссылку не поступало.

— Что?!

Она с размаху хлопнула ладонью по столику.

— Не поступало, значит? Я, по-твоему, Урусов, кого в ссылку отправила? Твоего дядю, старого палача?

— Так точно, Ваше Величество! Его самого!

— Не ори, — Елизавета поморщилась, — не в казарме.

Разумовский наклонился к императрице и зашептал что-то на ухо. Елизавета выслушала и кинула на него сердитый взгляд. Взяла со стола хрустальный кубок и пригубила. А фаворит с улыбкой подошёл ко мне и тихо проговорил:

— Вы ошибаетесь, Константин Платонович. В ссылку был отправлен не Василий Фёдорович, а его Талант.

— Вот-вот, — фыркнула Елизавета, — богомерзкую некромантию.

— Константин Платонович, — продолжил Разумовский, — чем вы можете объяснить своё поведение?

Он улыбнулся мне, вполне по-дружески, и добавил:

— Не нервничайте, отвечайте спокойно и по делу.

Не зря этот дядька столько лет протянул в роли фаворита. Сколько было других, появлявшихся на год-другой и надоевших императрице. А Разумовский уже лет двадцать подле неё, и хоть бы хны. Ни ей не приелся, ни придворные его интригами не выжили. И разгадка очень проста — Разумовский излучал доброжелательность и спокойствие. При этом искренне, от души. Даже со мной он разговаривал, будто со старым знакомым или родственником. Да уж, такой харизме можно только завидовать.

— Не имею понятия, — я развёл руками. — Дядя при смерти был и ничего об этом не сказал. Указа о ссылке в его бумагах не было. Муромские власти, включая надворного судью, тоже промолчали.

Разумовский улыбнулся и повернулся к Елизавете:

— Вот видишь, душа моя, мальчик просто не знал.

— Не знал? — императрица снова начала заводиться. — Он глухой и слепой, что ли? Ничего не слышал и не видел? И родня ничего не сказала?!

Фаворит снова посмотрел на меня вопросительно.

— Прошу простить, Ваше Величество. Я сирота, с детства был отправлен на обучение за границу.

Елизавета посмотрела на меня с меньшей злобой.

— Сирота, — она сделала паузу, думая о чём-то своём. — Ладно, рассказывай, куда и зачем ездил. Сколько мёртвых поднимал, кто платил тебе за это.

— Я не умею поднимать покойников, Ваше Величество. Даже если бы умел, то не стал бы этим заниматься, — я перекрестился. — А ездил в Москву по приглашению князя Голицына.

Елизавета прищурилась.

— Зачем?

Что там, князюшка, зажал мне деньги отдать? Ну, что же, значит, и мне можно слегка отомстить.

— Алексей Дмитриевич хотел, чтобы я вошёл в его род. Но мне пришлось отказаться от предложения.

Императрица подозвала рукой Александра Шувалова, что-то шепнула ему. Начальник Тайной канцелярии кивнул и быстро записал несколько строк в небольшую тетрадь. Вот и отлично — взяли князюшку на карандаш.

— Матушка, вот ещё, взгляни, — Шувалов протянул Елизавете лист бумаги, — в Касимове он был.

— Тоже по приглашению? — хмыкнула императрица и взяла документ.

Я не стал отвечать. Думаю, она сейчас читает отчёт Сумарокова о наших с ним “приключениях”, так что слова излишни.

— Так и было? — переспросила Елизавета у Шувалова.

Начальник Тайной канцелярии кивнул.

— Удивительно, — императрица снова посмотрела на меня, — в богатый род вступать не захотел, за службу награды не выпрашивал. Ты, часом, не скорбный умом?