Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 36

Я пожал плечами.

— В чужом роду мне делать нечего. А в Касимов я не ради денег ехал.

— Ты смотри, каков гусь. А заради чего?

— Служить на благо Отечества — долг каждого дворянина, Ваше Величество.

— Служить… — протянула Елизавета, глядя на меня с лёгкой насмешкой. — И что, правда готов мне послужить? А, Урусов?

У меня в голове щёлкнуло, и картинка сложилась целиком. Все эти разговоры про ссылку Таланта были только поводом, чтобы меня вызвать. Крики, гнев — чтобы сбить с меня самоуверенность и подвести разговор в нужное русло. Мой Талант понадобился императрице, уж не знаю зачем, и сейчас она разыгрывала со мной шахматную партию. Спорим, она через пару минут пошлёт меня делать что-то неприятное? А через месяц-другой вернёт назад и обернёт так, чтобы я был ей благодарен за милость. И уже тогда всучит мне работу по специальности. Простая и в то же время действенная интрига. Что же насчёт Шувалова с его пушками, то он хочет воспользоваться этой игрой в свою пользу.

Коли я знаю расклад, то могу сыграть эту партию по-своему. Можно отказаться, получить ссылку и уехать в имение. Или согласиться играть по правилам императрицы, но уже осознанно, и чуть позже сделать свой ход. В любом случае Елизавета от меня не отстанет, пока не получит желаемое.

— Это мой долг, Ваше Величество, служить вам, — я поклонился. — Приказывайте.

— И правда, дружок, — еле заметно усмехнулась она, — послужи. У нас здесь война с Фридрихом, если ты не знал. Не дело мужчинам по тылам отсиживаться. Отправляйся-ка ты в армию. Пётр Семёнович, запиши его в пехоту подпоручиком.

Военный, весь разговор скучавший у стены, тут же оживился.

— Сделаю, матушка. Сегодня же запишу.

И тут же, как чёртик из табакерки, выскочил Пётр Шувалов. Мой разговор с императрицей пошёл совершенно не так, как он расписывал мне. Те ответы, что он мне нашептал, не пригодились, и я уплывал из его цепких рук.

— Матушка, — Шувалов оттёр военного, — зачем же в пехоту? У Петра Семёновича подпоручиков пруд пруди. А вот пушкарей у нас мало. Ой не хватает!

— Позволь, позволь, Пётр Иванович, — военный выпятил грудь, — ты на чужой кусок роток-то не разевай. А коли императрица приказала, так тому и быть.

— Пётр Семёнович, ты же сам ко мне первый прибежишь. Скажешь: давай пушки, давай людей для заряду, давай, давай, давай. Не так, что ли? А где я тебе возьму деланных магов, коли наша академия учить их не умеет? Из воздуха, что ли?

— Судари! — тут возмутился уже Иван Шувалов. — Вы опять университет ругаете? Разве не я просил вас выделить людей для обучения? Что вы мне сказали?

— Иван, хоть ты не влазь. С твоим университетом…

— Тихо! — Елизавета шлёпнула ладонью по столику. — Раскудахтались, как бабы на базаре. Как я скажу, так и будет.

Она перевела взгляд на меня.

— Умеешь Знаки делать?

— Да, Ваше Величество.

— Забирай, — махнула она Шувалову, — пусть пушками занимается.

Тот не успел расплыться в улыбке, как она добавила:

— Только не на твоём заводике, понял? Пусть в войска едет и там колдует. А узнаю, что ты его здесь оставил, сам поедешь воевать.

— Да как можно, матушка, — затараторил Шувалов. — Разве я когда…

— Не заискивай у меня, — она погрозила ему кулаком. — Всё знаю, как ты в свой карман тянешь. Кто в сентябре…

Разумовский взял меня за локоть и мягко направил к двери.

— Идите, Константин Платонович, ваша аудиенция закончена. Поверьте, вам будут неинтересны эти разговоры.

Он вывел меня из комнаты и передал секретарю.

— Семён, проводите сударя Урусова. Он дождётся Петра Ивановича и поедет с ним.

Секретарь кивнул и указал мне рукой на следующую дверь.

— Прошу вас следовать за мной.

Шувалова я прождал часа два. Он появился раздражённый, кивнул на выход и, не дожидаясь, пошёл к двери. И всю дорогу хмуро молчал, пока мы не приехали в ту же ресторацию, где обедали в прошлый раз. Там неожиданно оживился, потребовал ухи, кулебяку, жареного поросёнка и выпивки. Только съев всё это, он вернулся в благодушное настроение и принялся со мной беседовать.

— Какой чин матушка-императрица тебе обещала?

— Подпоручика, ваша светлость.

Я бы сказал — не обещала, а насильно всучила. Но вслух этого говорить не стал.

— Маловато, — Шувалов покрутил в пальцах вилку, — эдак с тобой и разговаривать не будут.

— Простите, Пётр Иванович?

Он вздохнул:

— Деланные, которые по пушкам, подчиняются только мне. А то генералы так и норовят их под пули подставить, чтобы орудия во время боя чинили. Мало у меня знатоков, некому их нормально учить. Вот и берегу вашего брата, чтобы не убили случайно. Только и другая сторона есть — на довольствие неохотно ставят, квартиры не дают, опять же с лошадьми тянут.

— Неприятная ситуация, согласен.

— Вот-вот, — Шувалов усмехнулся, — если ты подпоручиком будешь, квартирмейстеры на тебя даже не посмотрят.

Он налил себе полный бокал, неспешно отхлебнул и продолжил:

— Давай, Костик, вот как сделаем. Дам тебе капитан-поручика, коня механического. Мундир за казённый счёт справишь.

У меня возникло чувство, что Шувалов хочет меня этим купить. И я не ошибся!

— А ты на пару недель в Петербурге задержишься и десяток-другой пушек для войск подготовишь. Есть у меня только что отлитые, а мастеров не хватает. Войска всё равно пока на зимних квартирах и выступать не торопятся.

Ссориться с Шуваловым, внезапно сделавшимся моим начальником, резону не было. Да и в войска, скажем честно, я не торопился. Летом ещё ладно, но на улице зима, и ничего хорошего от армии я не ждал. С другой стороны, надо поторговаться — нельзя показывать, что я сразу на всё соглашаюсь.

— Можно подумать, Пётр Иванович. Я бы ещё добавил несколько пунктов. Во-первых, я выберу из ваших артиллеристов себе денщика. Во-вторых, для него понадобится вторая механическая лошадь, чтобы не задерживаться в пути. И в-третьих, пяток ружей из хорошей стали и три пистолета.

Шувалов с насмешкой прищурился.

— А тебе, наглец, не жирно будет?

— Ни в коем случае, Пётр Иванович. Я ведь не за красивые глаза прошу. Вы пошлите какого-нибудь ушлого унтера в войска, куда я прибыть должен. Пусть выбьет на меня довольствие, жильё и прочее. И делает вид, что я вот-вот приеду или уже приехал, но ушёл в загул. В общем, изображает моё присутствие. А я, между тем, спокойно разберусь с вашими пушками.

Насмешка сменилась у Шувалова одобрением.

— А ты гусь, однако, — он погрозил мне пальцем, — какую пакость придумал! Это ты так распоряжение Елизаветы Петровны исполняешь? Да не дуйся, хороший план, даже лучше моего. Согласен, так и сделаем. И коня второго дам, и денщика возьми. Денег, — он пожевал губами, — пятьсот рублей тебе ещё дам, если быстро справишься.

Он снова выпил, а затем наклонился ко мне и тихо спросил:

— А мертвеца поднять сумеешь, ежели попрошу?

Я чуть не поперхнулся. Так вот какой у него интерес ко мне! А я то думаю, чего он со мной возится, обедать возит, у императрицы выпрашивал. Возможно, пушки его и интересуют, но главное — это мой Талант некроманта. Вон, даже во взгляде алчные огоньки появились. Кого ты хочешь поднять, дядя? Врага, чтобы выудить сведения? Рано умершего друга? Женщину? Неважно.

— Простите, Пётр Иванович, но здесь я вам не помощник.

— Не хочешь? — в голосе вельможи прозвучала угроза.

— Не могу. Вы работали с моим дядей?

Шувалов закашлялся.

— Встречался пару раз.

— Он бы вам сказал то же самое: поднять мертвеца по собственному желанию невозможно.

— Так ведь было же! Ушаков мне сам рассказывал.

— Из могилы встает только заложный мертвец, Пётр Иванович. Если душа держится за какую-нибудь обиду в этом мире и к богу идти не хочет, он сам и поднимется. А чистую душу, что в рай ушла, или грешную из ада, только бог способен возвратить.