Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 38

— Тьфу ты, Дмитрий Иванович! Сколько раз тебе говорить, чтобы не подкрадывался?

— Простите, — он улыбнулся, — думал, вы спите.

Погасив огненный шар, я зажёг свечу на столике рядом с кроватью.

— Садись, — я указал ему на стул, — и рассказывай.

Он кивнул, с достоинством сел и закинул ногу на ногу.

— В имении полный порядок. Опричники несут службу, школа работает. Женщины… — Киж кашлянул. — Скучают по вам и полным составом очень переживают.

— Ты их успокоил, рассказал, что всё в порядке?

— Так точно, Константин Платонович. Объяснил, что ждёте аудиенции у императрицы.

— Документы из архива?

— Спрятал, как вы и велели.

— Бобров вернулся?

Киж помотал головой.

— Увы, я его не застал.

Мурзилка проснулся от наших голосов, потянулся и в один миг перепрыгнул с кровати на колени мёртвому поручику. Требовательно мяукнул, и Киж принялся гладить кота. Вот ведь сибарит хвостатый!

— Константин Платонович, вы были у императрицы? Почему вас сюда отправили?

— Через месяц, может чуть позже, мы отправляемся в войска на запад.

Глаза Кижа загорелись боевым задором.

— Будем воевать? С пруссаками?

Я кивнул, и поручик заёрзал на стуле, словно собирался броситься в атаку немедленно.

— Вам дали полк?

— Не смеши меня, Дмитрий Иванович. Кто мне его просто так даст? Пока капитан-поручиком артиллерии ходить буду — налаживать пушки и всё такое. В бой меня не кинут.

— Да? — он посмотрел на меня с сомнением и некоторым разочарованием. — Жаль, очень жаль. И всё же, разрешите, я обзаведусь личным оружием? Пистолеты, палаш, штуцер.

— Вооружайся, вояка, — я усмехнулся, — на войне всякое бывает, а подраться нам придётся, есть у меня такое предчувствие.

Он снова взбодрился и одобрительно кивнул.

— Благодарю, Константин Платонович.

— Лошадь у тебя есть?

— Так точно, авалонский рысак.

— Тогда держи его наготове и поселись поближе ко мне.

— Простите, но можно я всё-таки в Петербурге? Приехать к вам я смогу за полчаса, а комфорту там гораздо больше.

Ты смотри, второй сибарит! Ладно кот, я понимаю, но мертвецу зачем комфорт?

— Если полчаса, то сойдёт. Иди развлекайся, пока время есть.

Киж встал и поклонился.

— Ах да, чуть не забыл. Вам записочки, Константин Платонович.

Он вынул из кармана сложенные листки и положил рядом со мной на кровать. Прежде чем я успел хоть что-то спросить, Киж растворился в темноте. Впрочем, “записочки” сейчас меня интересовали больше, и я развернул бумаги.

Ровный, как по линейке, почерк Александры узнавался сразу.

“Возвращайтесь, Константин Платонович! Мы вас ждём и любим. Без вас в усадьбе стало грустно и одиноко. Прошу, только вернитесь! Я буду вас ждать, даже если потребуется сто лет. Ваша Саша.”

Вторая записка была написана криво, буквы дрожали и шатались из стороны в сторону, как пьяные. Без подписи, но мне и не нужна была она — это точно писала Таня.

“Берегите себя, Константин Платонович! За нас не беспокойтесь, мы всё делаем, как вы приказали. Марья Алексевна и Настасья Филипповна передают вам привет.”

Но в Танином коротком письме было кое-что ещё. Под пальцами чувствовалось лёгкое покалывание, и я поднял листок на уровень глаз. Ох, Танька! По бумаге тянулись тонкие ниточки эфира, складываясь в рисунок сердечка. Это надо умудриться такое сделать! Вплести эфир в бумагу — кропотливая работа, требующая усердия и самоконтроля. У девочки настоящие способности к деланной магии.

Перечитав записки второй раз, я сунул их под подушку, задул свечу, лёг и закрыл глаза. День сегодня получился сложный, опасный, но закончился самым приятным образом. Так что, засыпая, я непроизвольно улыбался. А вот кто мне снился, говорить не буду — слишком личные были эти сны.

Рассчитывая разобраться с пушками за неделю, я страшно заблуждался. Стоило мне отправиться на склад, как появился старичок-полковник.

— А, Константин Платонович! Желаете приступить к работе? Похвальное трудолюбие. Сейчас поедем на стрельбище.

Как по команде прибежал десяток солдат-инвалидов — старых, но ещё крепких орков. Они принялись грузить одну из пушек на сани, запряжённые парой мощных битюгов.

— Идёмте, Константин Платонович, сейчас нам возок подадут.

Через двадцать минут мы выехали небольшим поездом: сани с пушкой, сани с солдатами и наш возок. Уже за воротами полковник, будто извиняясь, похлопал меня по руке:

— Вы уж простите старика, но я должен проверить вашу квалификацию. А то, знаете ли, разных мастеров мне привозят, а за орудия я лично отвечаю. Бывает, такое наделают, что приходится за молодыми умниками переделывать.

— Конечно, Аристарх Семёнович, всё понятно.

— Будьте добры, покажите ваш kleiner Zauberstab.

Я моргнул, пытаясь сообразить, что полковник имеет в виду. Ёшки-матрёшки, он про small wand! Только называет его на немецкий манер.

— Аристарх Семёнович, вы учились в Кёльнском университете?

— Точно, — полковник заулыбался. — Самые весёлые три года в моей жизни. Увы, способностей сдать на диплом бакалавра не хватило, но для пушкарской науки этого и не требуется. У нас свои тонкости и секреты, не всегда очевидные дипломированным деланным.

Вытащив из кобуры small wand, я продемонстрировал его полковнику. Он, как и положено правильному магу, не стал хватать его руками. Рассмотрел не прикасаясь, уважительно цокнул языком и покачал головой.

— Замечательный инструмент. У меня попроще, но для работы подходит идеально.

Он вынул из кармана kleiner Zauberstab — тот же small wand, только немного толще и короче моего. На мой вкус, грубоватый инструмент, не годящийся для мелких Знаков и тонких связок. Хотя для пушек его должно было хватать за глаза.

Пока сани тащились по дороге через лес, мы обсудили с полковником разницу в преподавании между Сорбонной и Кёльном. И сошлись во мнении, что русских не любят ни там ни там, вставляют палки в колёса при сдаче экзаменов.

Дорога пропетляла через лес и вывела нас к тому же стрельбищу, что я посещал с Шуваловым. Солдаты потащили пушку на позицию, а полковник, выбравшись из саней, остановил меня.

— Константин Платонович, покажите, пожалуйста, что вы собираетесь делать.

Пришлось мне нарисовать в воздухе Печать, запальный Знак и пояснить, куда что ставится. Обижаться смысла не было — я здесь человек почти случайный, а полковник отвечает за мою работу. Мне, собственно, несложно и времени отняло всего ничего.

— Хорошая техника, — одобрил старичок, — только, Константин Платонович, вы сделали рисунок чуть меньше, а эфирные нити толще. Понимаю, так Печать прослужит дольше, но…

Он вздохнул, будто разочарованно.

— Для армии так нельзя делать.

— Почему?

— Заряжать Печать будете не вы, а кто-то из офицеров. Подготовка там дрянная. Частенько из всей деланной магии только эту Печать они и знают. Понимаете? Ваши изыски, как бы ни были они хороши, повторить не смогут. Дай бог, чтобы по уставу сделали. Умоляю, не делайте экспериментов!

Мда, называется, хотел как лучше. Прав Аристарх Семёнович, армейские деланные не тянут даже на второкурсников Сорбонны. Придётся работать чётко по инструкции.

— И ещё, — полковник взял меня под локоть и повёл к орудию, — когда будете размещать Печать в казённой каморе, чуть-чуть утопите её в донышко. Да-да, я знаю, что так неправильно, мощность будет теряться. Но тогда на металле останется след.

— Зачем?

— Увы, деланные маги не желают приезжать на позицию во время боя и подзаряжать Печати. Бывает, что орудия стреляют до полного их распадения. А как восстанавливать? Для неопытного офицера задача непосильная. А если на дне каморы будет след, задача сильно упростится.

Видя моё разочарование, полковник развёл руками.

— Да, Константин Платонович, я тоже был бы рад построить армию по-другому. Но что есть, то есть — разгильдяйство, бардак и дураки. Но в армии противника то же самое, даже не сомневайтесь. Приходится изгаляться, чтобы с нашей стороны беспорядка оказалось меньше.