Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 42

— Дадите провожатого?

— Не..

Он хотел мне отказать, но тут рядом возник сухощавый офицер. Немного ниже меня, лет тридцати на вид. Высокий лоб, живые голубые глаза, рано начавшие седеть виски.

— Голубчик! — Он зашёл с другой стороны и взял поручика за рукав. — Я верно слышал про Обсервационный корпус? Мне как раз нужно туда же. Извольте дать провожатого двум достойным офицерам.

Поручик закатил глаза и попытался выкрутиться. Но мы вдвоём его зажали и принудили капитулировать. Через пять минут мы уже выходили из особняка коменданта в компании с усатым солдатом, знавшим дорогу.

— Простите, я не представился. Капитан-поручик Урусов Константин Платонович.

— Подполковник Суворов Александр Васильевич. Вы верхом? Замечательно, тогда не будем терять времени.

Ваське пришлось потесниться на лошади и посадить солдата-провожающего к себе за спину. Таким порядком мы и двинулись на поиски штаба Обсервационного корпуса.

По дороге мы с подполковником завели неспешный разговор.

— Вы, Константин Платонович, судя по мундиру, артиллерист?

— В некотором роде. Я деланный маг…

— А! Фейерверхмейстер.

— Что, простите?

— Вы же занимаетесь магической зарядкой орудий?

— Да, именно.

— Значит вы фейерверхмейстер. А поскольку не знаете этого названия, то на военную службу поступили совсем недавно. Так?

Я кивнул. Фейерверхмейстер, значит? Ничего себе название, язык сломать можно, пока выговоришь.

— Должен вас предупредить, Константин Платонович, офицерское общество не любит людей вашей специальности.

— Из-за деланной магии?

— Нет, — Суворов улыбнулся, — из-за вашей работы. Фейерверхмейстеры не появляются на поле боя, занимаясь пушками только в тылу, но считаются боевыми офицерами. К тому же ваши собратья по ремеслу сами держатся отстранённо и собираются только своим кругом.

— Не слишком воодушевляюще.

— Впрочем, — Суворов наклонился ко мне и доверительно сбавил тон: — провиантмейстеров они любят ещё меньше. А мне, знаете ли, последние несколько лет пришлось быть именно им. К счастью, я смог вырваться в действующую армию и теперь могу принять участие в баталиях, а не заниматься обозами с фуражом.

Разговор перешёл на штаб корпуса графа Фермора, где служил мой собеседник. Затем Суворов попытался разузнать у меня свежие столичные новости, но я только развёл руками. Откуда они у меня? Кроме Тайной канцелярии и пушек я ничего толком и не видел.

— Константин Платонович, а ведь вы за назначением едете?

— Верно.

— Не хотите со мной, в корпус к Фермору? Я, собственно, в Обсервационный корпус за этим и еду — просить дать нам фейерверхмейстера. Уже третий месяц пушки стоят разряженные, и никто не торопится его прислать.

— Я бы с радостью, Александр Васильевич, но от меня мало что зависит. У меня предписание к полковнику Реаду, а дальше куда направят. Протекции у меня нет, вряд ли я смогу выбирать назначение.

— К Реаду? Тогда мне достаточно только вашего согласия. Полковник неплохой человек, мы с ним служили одно время. Если вы не против, сделаем так: сначала я с ним поговорю, а после уж вы представитесь. Хорошо?

Я не возражал. В корпус графа Фермора? Пусть будет так. Главное, не остаться в Обсервационном. Мне совершенно не нравилась идея оказаться в опричниках Шувалова. Императорские войска — это одно, а ходить под командованием конкретного вельможи — это другое. Кто знает, как завтра повернётся ситуация? Тем более у меня были некоторые “подозрения”, что станет со всеми Шуваловыми через несколько лет.

Штаб Обсервационного корпуса располагался в большом поместье с парком, оранжереей и прудом. Вероятно, они заняли его, выгнав бывшего владельца-пруссака. К моему удивлению, порядка здесь было больше, чем в городе: офицеры не выглядели все поголовно навеселе, часовые расставлены на каждом углу, а главный вход охраняли две заряженные картечью пушки. От кого они собрались обороняться? От внезапно появившихся пруссаков? Или от своих же русских, но императорских?

Мы с Суворовым вошли в особняк и доложились дежурному офицеру. Мне предложили подождать, а Александра Васильевича пригласили пройти куда-то на второй этаж особняка.

— Капитан-поручик, — ко мне обратился дежурный офицер, — вы только прибыли?

— Да, майор.

— Будьте аккуратнее. Последнее время армейские чины пытаются задирать наших офицеров. За эту неделю уже семь дуэлей, и три со смертельным исходом. Генерал-майор Олиц приказал наказывать лишением месячного жалования тех, кто будет в них участвовать.

— Благодарю, буду иметь в виду.

Мне пришлось просидеть в приёмной почти час, прежде чем дежурный офицер вышел и объявил:

— Капитан-поручик Урусов! Следуйте за мной.

Полковник Реад оказался хмурым офицером с рыжими усами и орлиным носом.

— Бумаги, — буркнул он недовольно и протянул руку.

Я отдал ему предписание и письмо от Шувалова.

— Так-так, посмотрим.

Он распечатал конверт и пробежал взглядом по строчкам. При этом так кривил губы, будто я принёс ему весть о кончине любимой тётушки.

— Урусов, значит, — Реад покачал головой.

— Так точно, господин полковник.

— Пётр Иванович велит принять вас на службу в Обсервационный корпус, ежели найдётся вакансия.

Он состроил лицо, словно я денег в долг просил.

— Однако штаты уже сформированы. Корпус — это не просто шесть полков! У нас сосредоточены две трети артиллерии армии. Вы понимаете, как важна подготовка орудий? А у вас, капитан-поручик, военного опыта нет-с. Боюсь, назначить вас в корпус никак не возможно.

Полковник окинул меня оценивающим взглядом.

— К тому же, Урусов, корпус получил жалованье за полгода вперёд. Если я назначу вас в полк, деньги увидите в лучшем случае летом. А ведь вам придётся достойно представиться своим сослуживцам, пошить мундир по нашему образцу и квартироваться в городе до выступления в поход.

Несколько секунд я с удивлением смотрел на Реада. Служить за свой счёт? Хорошенькие, однако, порядки. Может, прикажут ещё пушки самому купить? Но тут до меня дошло — полковник хочет от меня взятку за назначение в корпус. Тем самым жалованием за полгода.

Он что, считает, что я прямо мечтаю поступить в опричники к Шувалову? Так он глубоко заблуждается. Но прямо отказываться нельзя, как и показывать, что в гробу я видал Обсервационный корпус — пусть он меня сам отправит служить в другое место. Что ж, придётся изображать скупость и безденежье.

— Прошу прощения, господин полковник, как же без жалования? В дороге поиздержался, пока из Петербурга ехал, — я демонстративно вздохнул. — Хоть бы в казарме квартироваться тогда, комнаты в городе дорого снимать будет.

Реад покачал головой.

— Офицеры нашего корпуса не живут в казармах, как младшие чины. Мы элитное войско, а не линейная часть.

Я вздохнул ещё раз, всем видом выражая расстройство.

— Нет-с, никак не могу назначить вас в корпус. Тем паче фейерверхмейстеров в других частях не хватает.

Очень хорошо! Вот я и получил, что хотел. Добавим последний штрих для реалистичности — полковник должен видеть, что я расстроен.

— Неужели никак в корпус нельзя? Пётр Иванович говорил, что рекомендует меня лучшим образом. Господин полковник, можно ведь что-то придумать? Ну хоть не сразу, а позже.

— Не знаю, не знаю, Урусов, — он покачал головой, — приходите после летней кампании, там и поговорим. Покажете себя хорошо в войсках, подумаем над вашим переводом в корпус.

Сделав печальный вид, я кивнул.

— Так точно, господин полковник. Куда прикажете направиться?

— Подождите в приёмной, вам вынесут предписание.

Я щёлкнул каблуками, как делал Киж, и вышел из кабинета.