Дядя самых честных правил 3 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 51

— Так приятно видеть вас в мундире. Надеюсь, мы с вами этого Фридриха ка-а-ак отшлёпаем!

Я улыбнулся — ну да, ну да, вот прямо завтра и начнём в четыре руки.

— Должен сказать вам спасибо за тот урок, Константин Платонович. — Он стал серьёзным и сбавил тон, чтобы было слышно только мне. — После того конфуза у Голицыных я обдумал своё поведение и должен признать — вы были абсолютно правы тогда. Это мальчишество и задиристость недостойны дворянина.

Он вздохнул:

— Если бы вы тогда не осадили меня, рано или поздно всё закончилось бы печально: оказалось, что в дуэлях я никуда не гожусь. А ведь я единственный ребёнок в семье, мама бы не пережила такого.

— Вы просто повзрослели, мой друг, — я похлопал его по плечу. — Вам удалось это сделать раньше других, считайте, что вам очень повезло. Кстати, не подскажете, а с чего это офицеры вначале на меня разъярились?

— Фейерверхмейстеры, присланные из Обсервационного корпуса, — шёпотом пояснил Серфам, — вели себя крайне вызывающе и дерзко. Знали, что заменить их некому, и требовали к себе особого отношения. А хуже всего то, что всячески затягивали подготовку артиллерии.

— Экие негодяи.

— Последний из них даже спровоцировал дуэль с поручиком из моего полка. Таланта у него не было, так что поединок проходил на пистолетах. Поручик выстрелил в воздух, а тот негодяй взял и его ранил. Прострелил ногу так, что бедняга второй месяц не может ходить.

— Понимаю.

— Когда дошло до Фермора, тот даже хотел расстрелять фейерверхмейстера за дуэль в военное время. Но шуваловские генералы вступились за него, был большой скандал. Вот офицеры и решили не пускать в собрание никого из Обсервационного корпуса.

— Боюсь, они ещё и ошиблись — я никогда там не числился. Направлен на постоянное несение службы в Первый корпус.

— Правда?! Ой как хорошо, Константин Платонович. Вы позволите, я расскажу об этом?

Я пожал плечами. Вопрос, на мой вкус, уже решился. Но если Серафиму хочется посплетничать, то пусть себе.

Поручик сбежал, и я остался наедине с закусками. Пожалуй, даже на ужин идти не надо — господа офицеры вовсе не дураки угоститься всякими пикантными разносолами, а мне много и не надо.

Не успел я съесть и парочку канапе, как подошёл капитан, десять минут назад жаждавший моей крови. Остановился, глядя в сторону и усиленно сопя. Судя по выражению лица, ему было неловко со мной заговорить.

— Капитан-поручик Урусов, — я протянул ему руку, — Константин Платонович.

— Капитан Ржевский Степан Матвеевич, Тобольский тридцать восьмой пехотный полк, — он облегчённо выдохнул. — Прошу простить, Константин Платонович, за эдакий конфуз.

— Ерунда, — махнул я рукой, — всякое бывает. Выпьем?

Я протянул ему бокал с шампанским. Через пять минут мы уже дружески болтали и капитан жаловался на состояние артиллерии.

— Пушки с осени разряжены, представляете? Уже сколько жаловались, сколько писали, а никого не присылают. Скоро кампания начнётся, выступать надо, а мы без огневой поддержки.

— Сколько у вас орудий?

— Четыре трёхфунтовки и две мортиры.

— Ерунда!

Капитан поджал губы.

— И вовсе не ерунда. Орудий, может, и маловато, но без их поддержки…

— Я говорю: помочь вам легче лёгкого. Три дня, и ваши орудия будут как новенькие.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Изволите шутить, Константин Платонович.

— Ни в коем случае. Через неделю я закончу с полевой батареей и объеду все полки, чтобы привести орудия в порядок. Если не верите моему слову, можем заключить пари.

— Три дня, значит?

Он хмыкнул, подумал секунду и кивнул:

— А давайте! Люблю биться об заклад. Если справитесь за три дня, сделаю вам подарок от нашего полка.

Мы ударили по рукам. Капитан раскланялся и ушёл к своим однополчанам, кинув на меня смешливый взгляд — никак он не верил, что орудия можно зарядить за такой срок. Я не стал его разубеждать, пусть потом мучается с обещанным подарком.

Ещё с час побыл я в офицерском собрании и поехал к себе на квартиру. Офицеры сторонились меня, не понимая, что я за фрукт. С одной стороны, фейерверхмейстер, с другой стороны, ко мне благоволит князь Вахвахов. Ничего, ещё успею познакомиться и сойтись с ними поближе, когда начнутся боевые действия. А пока надо заниматься пушками.

Всю следующую неделю я впахивал как проклятый. Полторы пушки в день — это вам не фунт изюма скушать! Впрочем, ел я тоже неплохо: утром меня кормила завтраком хозяйка дома, где мы остановились; обед приносил унтер Сидоров; а вот ужинал я исключительно в офицерском собрании.

По совету Серафима я “проставился” — выставил господам военным шампанского за мой счёт. И сразу как-то проще стало общаться, меня перестали сторониться, здоровались и звали сыграть на бильярде.

Забавно — лучше всех в армии ко мне относились солдаты с артиллерийской батареи. То ли из-за того, что я “вошёл” к ним в артель, то ли прониклись уважением, видя, как я корячусь над пушками. Но факт есть факт: орудия они прикатывали без лишнего напоминания, носили мне квас и чистили моего коня.

Мурзилка и вовсе стал героем батареи. Он передушил всех крыс в казарме, а в ответ солдаты кормили его от пуза, вычёсывали и чуть ли не на руках носили. Котяра стал ещё больше, шерсть лоснилась, а с морды не сходило царственное выражение.

С последней пушкой я закончил к обеду шестого дня. Вытер руки ветошью, проверил отзвук Печати и позвал унтера.

— Сидоров!

— Здесь, вашбродь!

— Откатывайте орудие на место. Последнее?

— Так точно, вашбродь! Вы все уже сделали.

— Отлично. Тогда тебе будет два задания.

Орк вытянулся во фрунт.

— Во-первых, доложи Ивану Герасимовичу, что я закончил и завтра жду его на приёмку орудий.

— Сделаю, вашбродь!

— Во-вторых, дай руку, — я вытащил несколько рублей и высыпал унтеру в ладонь, — поставь солдатикам по чарке, заслужили.

Сидоров шмыгнул носом, глядя на деньги, и кивнул.

— Только смотри, не переусердствуйте. Чтобы порядок не нарушали и не шатались по городу.

— Да как можно, вашбродь. Мы службу знаем, наливать тоже научены. Не извольте сомневаться, никто даже не заметит.

— Вот и славно. Веди моего коня, на сегодня всё.

Скакуна мне привёл один из солдат, а вот Мурзилку принёс лично Сидоров, не доверив никому такую честь.

— Вашбродь, а вы завтра Ивану Герасимовичу пушки сдадите, и всё, уедете от нас?

— Не знаю, Сидоров, не знаю, как начальство прикажет.

Унтер вздохнул.

— Вы знайте, Константин Платонович, ежели что, мы всегда помочь готовы.

Я похлопал его по плечу.

— Война долгая, ещё встретимся.

Из расположения батареи я выезжал с лёгким сожалением. Хорошие солдаты, не спорю. Пожалуй, я бы послужил в этом подразделении, если бы не их начальник.

Утро началось с того, что Васька стал трясти меня за плечо.

— Вашбродь! Вашбродь! Константин Платонович!

— Что случилось? — я открыл глаза и недовольно глянул на денщика.

— Стреляют, вашбродь! Пушки!

— Ёшки-матрёшки! Воды мне, быстро!

Я умылся, оделся и рванул к выходу. Пруссаки? Не стали ждать, пока кончится распутица, и пришли воевать русскую армию? Как неудачно-то получилось! Куда смотрела разведка, хотел бы я знать? Раздолбаи, лентяи и бездари!

Васька, не дожидаясь приказа, привёл из конюшни лошадь, и я помчался на батарею, ставшую практически родной. Выстрелов должно хватить и на целый день боя, а вот прикрыть от магических атак, боюсь, что будет некому. Что-то я сомневаюсь, что майор обладает сильным Талантом, если он у него вообще есть. Сильные маги идут в кавалерию, в крайнем случае в пехоту, но не к деланному волшебству пушек.

Часовой на воротах увидел меня издалека, узнал и заранее поднял шлагбаум. На всех парах я ворвался в расположение батареи, так что пришлось поднимать коня на дыбы, чтобы затормозить.