С чистого листа (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 40

– Тетя Лола, Петька, – рассмеялась Айли, – я вас обязательно навещу попозже. Приеду к дяде в гости, – подмигнула она нам и убежала, подпрыгивая на каждом шаге. Уж она-то точно не упустит случая посмеяться над чересчур строгим и заносчивым наставником, и скоро весь дворец узнает, как гоблин обманул Андариэля, заставив принести клятву безмирнику.

Обманутые гоблином представители рас начали расходиться, недовольно бурча что-то себе под нос.

Народ, увидев, что ничего интересного больше не происходит, шустро разбежался, торопясь разнести весть по городам и деревням.

И мы остались на площади только втроем: я, Петька и застывший в нелепой позе Яволк. Кажется, эльфяк забыл его расколдовать.

– Петька, садись в телегу, – велела я мальчишке, а сама подошла к Яволку. Он яростно сверкал на меня глазами, не в силах пошевелиться. Я вздохнула и провела ладонью по холодной колючей щеке, – мне очень жаль, Яволк.

Сердце рвануло режущей болью. Как будто бы тысячи осколков острыми гранями впились, разрывая его на кусочки. Наверное, поэтому и говорят, что сердце разбилось…

Я всхлипнула, вытерла слезинку и пошла прочь, оставляя в прошлом человека, которого любила и все еще люблю, несмотря ни на что. Только не быть мне с ним счастливой всю свою жизнь. А на меньшее я не согласна.

Я уже дошла до телеги, как позади меня раздался стон и Яволк грузно упал на мостовую. Еще бы… после долгой неподвижности у него, наверное, руки-ноги затекли. Больше всего мне хотелось побежать к нему, помочь, но я удержала себя на месте. «На меньшее я не согласна…»

– Поехали, Петька, одежду тебе купим местную, – прошептала я. Боялась, что если скажу громко, то разрыдаюсь. Петька кивнул и забрал у меня вожжи.

– Куда ехать, теть Лол?

Я махнула рукой, показывая направление. И мы поехали. Купили мальчишке рубашку верхнюю и нижнюю, теплый жилет, штаны, портянки, лапти и кожаные полусапожки… Ушло полтора серебряных. И у меня теперь оставалось аккурат две с половиной серебрянки, что нужно отложить на покупку лошади.

Зря я надеялась, что за спасение Айли мне перепадет копеечка, перепали мне только проблемы. И очень большие.

Петька так уверенно правил лошадью, залихватски посвистывая и подгоняя Могучего, как будто бы всю жизнь только этим и занимался. А ведь я совсем не знаю его прошлого, дошло до меня, как до утки на третьи сутки. А он, небось, по родителям скучает. По маме… И так мне стало жаль мальчишку, что обняла я его и разревелась… заодно и выплакала слезы, что скопились от расставания с Яволком.

– Теть Лол, – удивился Петька, – ты чего? Все же хорошо закончилось! Я теперь с тобой и с дедом Лишеком жить буду. А эти, – он фыркнул, – пусть приезжают. Найдем куда их приспособить, в деревне работы много.

– Петь, а ты по дома совсем не скучаешь? По родителям?

Петька посерьезнел.

– Скучаю, теть Лол… Да, только я и там по ним скучал. Папка наш помер, когда я маленький совсем был. Я его даже не помню. А в прошлом году мамка по пьяни котел газовый не выключила. Он и взорвался, – он запнулся, – от нее потом только зубы нашли. Я в это время в школе был, иначе бы тоже… меня в детский дом отправили. А там… в общем, до ручки я дошел, теть Лол, и решил утопиться. Потому что хотел чтобы та моя жизнь закончилась…

– Петька, – обняла я мальчишку…

– А ты, теть Лол, скучаешь?

– Я не помню ничего, Петька. Даже имя свое недавно вспомнила. А фамилию, когда тебя из избушки выманивала.

– Наверное, ты очень хотела все забыть, – понимающе кивнул он и хлестнул вожжами Могучего, – н-но, Могучий, вперед!

Наверное, ты очень хотела все забыть… звучало у меня в ушах. А ведь Петька прав. Если я хотела все забыть и начать жизнь с начала, то тогда все становится понятно. И моя внезапная молодость и забывчивость. Не зря говорят, устами младенца глаголет истина… Либо просто дети не такие несмышленые, как мы привыкли думать… и есть в них какая-то особая глубинная мудрость.

– Петька, – обняла я его и прижалась щекой к худой мальчишеской спине, – теперь все у нас с тобой будет хорошо.

А он покосился на меня и фыркнул.

До деревни мы доехали уже в темноте. В возке сегодня было пусто, так что Могучего мы сразу отвели к Динаю. Петька, сразу видно парень деревенский, пока я рассчитывалась со старостой, шустро распряг лошадь, и даже обтер ее клочком соломы встав на чурбак, на котором кололи дрова.

– Это что за малой с тобой? – удивился Динай, – хозяйственный какой… бабки Далии племянник говоришь внучатый? Ну, и славно, повезло вам с дедом Лишеком, парнишка-то вино не ленивый, к труду приученный. Все полегче тебе теперь будет. А то без мужика в доме в деревне тяжело…

– Тяжело, – согласилась я, думая, что через три дня в деревню приедут целых четыре мужика. И я очень надеюсь, они не рассчитывают, что я предоставлю им жилье и кормежку. Столько мужиков в доме мне не надобно. Пусть сами как-нибудь… я же их не приглашала.

Мы с Петькой шли домой по деревне. Я держала его за руку, а он зевал, прикрывая рот локтем.

С неба светили звезды, насмешливо перемигиваясь друг с другом. И мне почему-то мерещились среди них глаза счастливого гоблина.

Деревья в в палисадниках и деревенских садах недовольно шелестели листьями, на сыром и холодном ветру. Было немного зябко, и хотелось поскорее дойти до дома, поесть и спрятаться под одеяло. И заснуть…

– Петька, – дернула я его за руку, – а давай до дома наперегонки?

– Давай, – проснулся мальчишка, – раз! Два! Три!

И куда делась усталость, мы побежали по деревне, хохоча на всю улицу.

Три дня пролетели, как один миг. Мы с Петькой пахали, как кони, пытаясь наверстать упущенное за те дни, что я проболталась между деревней и городом.

Петька, неожиданно, оказался очень умелым помощником: растопить печь, принести воды, дрова, собрать яйца, полить капусту, нарвать травы для кроликов и уток, проследить, чтобы у них всегда была вода… вроде бы мелочи, но оказывается, они занимали так много времени.

Играть Петька успевал тоже. Он очень быстро стал лидером в компании соседских пострелят, и теперь мальчишки и девчонки с воплями носились у нашего двора, играя в новые игры, которым их научил безмирник… о нашем происхождении в деревне стало известно к вечеру следующего, после возвращения из города, дня. Откуда? Великая загадка. Я совершенно точно знаю, что никто из местных в город не ездил.

Перепуганные родители, конечно же, запретили детям подходить к Петьке. Но разве же их остановишь? И к обеду, большая часть деревенских мальчишек и девчонок носилась по улицам, играя в «Двенадцать палочек», «Чижа» и «Жмурки».

Со взрослыми было сложнее. Меня и так не особенно жаловали в деревне, благодаря старостихе, а сейчас стена отчуждения стала практически железной. Кроме Аништы и Ванута никто из взрослых со мной даже не здоровался.

Было немного обидно, но выбирать не приходилось.

За три дня у меня скопилось больше сорока литров молока. Трехдневное молоко уже не подходило для варки сыра, и я переработала его в корот. Сливки, снятые сверху, оказались немного другие, с легкой приятной кислинкой. Нам с Петькой и дедом вкус понравился. И я немного оставила на закваску. Из остального молока сварила сыр.

Возилась целый день, но зато ничего не пропало.

Весь второй день пришлось убить на рыбу. Их в ловушках скопилось так много, что чистили мы ее с дедом вдвоем несколько часов. И печь пришлось загружать аж два раза, выкладывая рыбу более плотно, чем обычно. Сущика получилось больше пяти килограмм.

Остатки рыбы мы засолили. Мелкая соленая рыбешка, высушенная до каменного состояния, вкусна и хранится в сухом месте довольно долго.

Третий день я скребла, мыла и убрала избу и двор… сколько бы я себя не убеждала, что мне плевать на будущих наставников, однако ударить в грязь лицом в их присутствии мне совсем не хотелось. Говорят, встречают по одежке, а первое впечатление – самое сильное. И я приложила все усилия, чтобы оно было хорошим.