Блеск чужих созвездий (СИ) - Доброхотова Мария - Страница 49

Мартин коротко рассмеялся, но в глазах его мелькнуло холодное беспокойство и что-то еще, похожее на жестокость.

— Я объясню. Ты только не принимай на свой счет, ладно? — он быстро накрыл ее руку своей, будто желая успокоить, но Таня хмуро посмотрела на него, будто желая предупредить, что еще порцию жалости она не вынесет. — Девушки верят, что если в Мабон пустить венок по Шепчущему ручью, он подскажет, кто первой выйдет замуж. А если венок потонул, — он равнодушно дернул плечами, — девушка не доживет до свадьбы.

Таня почувствовала, будто ее ударили по затылку. В груди похолодело. Какое ироничное совпадение! Совсем недавно Жослен рассказывал легенду о цене драконьей человечности, и вот кривой венок предсказывает ей смерть до свадьбы. Во рту стало горько, и она сделала большой глоток меда.

— Я так и знала, — раздраженно ответила Таня, возвращаясь к еде. — В моем доме это называют — мистическое думание.

— В твоем родном крае не верят в гадания и приметы? — спросил Лис.

Мартин вдруг оказался еще ближе, так близко, что их бедра соприкоснулись, от него исходило приятное тепло и древесный запах сандала и пряностей. От его присутствия рядом странным образом щекотало в груди, становилось тепло и легко, но на самой границе ощущений появился раздражающий зуд, не позволявший расслабиться. Лис же принялся таскать овощи из Таниной тарелки, наклоняя голову, чтобы выслушать ее ответы.

— Некоторые верят, — отрывисто сказала она, смущенная своими переживаниями. — Я не считаю, что это умное.

— А ты умная, моя милая? — спросил Мартин, подливая ей мед из высокого кувшина. Рукав рубашки поднялся, и Таня увидела, какие тонкие и жилистые у него запястья.

— Я сижу здесь и пью вместе с тобой, — она принялась немного растягивать слова, будто не могла сразу вспомнить их окончания. — Нет, я не умная.

— Вот ты как, — рассмеялся он. — А может, ты умнее их всех. Главное, чтобы тебе было весело, ведь это праздник изобилия и земных радостей. Посмотри туда, сейчас будут кулачные бои.

Лис показал рукой в перчатке вперед, туда, где собралась большая группа мужчин. Все, как на подбор, высокие и крупные, стаскивали рубахи, они разминали мышцы, беззлобно подначивали друг друга. Какой-то парнишка чертил на земле линию, и за происходящим наблюдал сам Вук.

— А ты почему не там? — Таня спросила с ехидством в голосе, но совсем тихо: Лис сидел буквально щека к щеке с ней, и кричать не было необходимости.

— Обижаешь, Поганочка, — протянул он с обаятельной улыбкой. — Грубая сила — не мой стиль.

— Ну конечно, — усмехнулась Таня.

Лис ущипнул ее за бок, позволяя себе больше, чем имел права, а она его не одернула.

— Ты недооцениваешь хитрость и изворотливость, — с тенью обиды заявил он.

Оборотни тем временем разошлись по обе стороны линии. Они ждали сигнала и не могли устоять на месте: переминались и пританцовывали. Количество выпитого и переизбыток сил давали о себе знать, и когда Вук махнул рукой, мужчины бросились друг на друга, столкнулись, вцепились друг в друга. Взлетели кулаки и обрушились на соперников, на землю полетели первые проигравшие, но их не трогали, уважая честный бой. Старики пили, одобрительно переговариваясь, девчонки смущались и шептали что-то друг другу на ухо, даже Таня не могла не испытать странное волнение от вида первобытной силы и ярости. Ее внимание, как и всех остальных, было приковано к короткой, но яркой схватке, и никто не заметил крылатую тень, что появилась высоко над деревьями, сделала круг и умчалась прочь.

— Что, понравилось? — со странной интонацией в голосе спросил Лис.

— Я не видела такого дома, — ответила Таня, повернулась, чтобы рассказать о профессиональных боях родного мира, и вдруг обнаружила, что его глаза и усмехающиеся губы совсем рядом, почувствовала на коже теплое дыхание. Поляна стала как будто дальше, радостные вопли стихли. Секунды потекли медленно, словно увязнув в смоле. А она смотрела широко распахнутыми глазами, и видела в Лисе, в его ухмыляющихся губах воплощение жизни. Дракон, сказки, лежащий на дне ручья венок — все это так зыбко, тревожно, а страсть — это горячо и ясно. Опьянение мягкой волной смело мысли и разумные доводы, и Таня подалась вперед и легко поцеловала Мартина. Она почувствовала, как раскрылись его губы, как его язык тронул ее, и пальцы легли на ее затылок и притянули ближе. Голова закружилась, Таня окончательно запуталась, где земля, а где небо, и весь мир заполнился только запахом дерева и пряностей. И только на самом краю тумана, что заполонил разум, мелькнула едва различимая темная фигура, и Таня будто наяву почувствовала взгляд янтарных глаз. Она задохнулась, уперлась руками в мужскую грудь, отодвинулась.

— Все хорошо, милая? — проговорил Лис так, будто на поляне кроме них двоих никого не было. Голос его был тихим и мягким, бархатистым. Нежным.

— Я нужно идти, — ответила Таня, не поднимая глаз. Дыхание сбилось. Что же она творит? Это же Лис, шут и пройдоха, откусит и выбросит.

— Конечно, — он уже был на ногах и протягивал руку в белой перчатке. И как только умудрился не испачкаться едой и сажей? — Тебя проводить до твоей комнаты?

По спине пробежал холодок. Таня быстро посмотрела на Мартина и постаралась, чтобы ее взгляд был строгим, но удалось плохо.

— Нет, я сама.

И нетвердой походкой побрела к дому оборотней. Мед оказался ужасно коварным: то, что ощущалось легким весельем за столом превратилось в настоящее опьянение, стоило подняться на ноги. Но Таня смотрела на черный прямоугольник входа и упорно шла к нему. Чуть не споткнулась на пороге, но справилась, устояла. Теперь поворот налево, главное, чтобы дверь не была заперта. В сенях было темно, как под землей, и Таня еще сильнее ощутила, как сильно кружатся блики у нее перед глазами.

Дверь оказалась открыта. Еще бы, куда сбежит искалеченная девчонка, когда кругом полчище самых разных оборотней. Таня прислонилась к косяку, пытаясь справиться с головокружением, а потом шагнула в благословенную безопасность их комнаты, пропахшей травами. На столике тихонько горела керосиновая лампа. Все, хватит с нее приключений, странных знаков и хитрых зверей, что так и норовят заманить ее в силки. Предвкушая благословенную твердость лежанки, она скинула тулупчик, что одолжила ей Мана, и услужливые руки легко подхватили его.

— Спасибо, — пробормотала Таня, а потом осознание обожгло ее разум, и она замерла.

— Я снова напугал тебя? — прошептал Мартин, и его дыхание коснулось шеи там, где начиналась линия самых коротких, тонких волос. — Извини, — он поцеловал ее в плечо. — Я хотел убедиться, что с тобой все хорошо.

— Я хорошо. Уходи, — попросила Таня, но Лис вдруг оказался перед ней и закрыл ее рот поцелуем, все еще нежным и сладким, но ее голову больше не наполнял розовый туман. В груди проснулся страх и потянул холодные пальцы к горлу. Таня оттолкнула мужчину.

— Все еще боишься меня? — усмехнулся он.

— Еще бы, — прохрипела Таня в ответ. Прямота - все, что у нее осталось. Смелость и дерзость украл мед, обманчиво легкий, как Лис. Мысль о том, что она потеряла бдительность и зашла слишком далеко, туда, где оказаться вовсе не была готова, холодом обожгла разум.

— Это правильно, — проговорил тот, поглаживая ее плечо, а потом вдруг резко сжал его, заставив Таню вскрикнуть.

— Ненормальный что ли?! Мне больно! — от неожиданности она перешла на русский язык, щедро отсыпав брани в конце. Оборотню было все равно. Он придвинулся ближе, прижал к стене и жадно вдохнул ее запах. Ловкая рука в белой перчатке схватила ворот рубашки и рванула в сторону, оголяя белое плечо. Треск ткани в тишине комнаты показался оглушающим. Сама Таня утопала в густом аромате дерева, смешанном с откуда-то взявшейся вонью шерсти. Она почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Руки и ноги стали мягкими и безвольными, как макаронины, и Таня ненавидела себя за слабость и глупость. А Мартин был так близко и оказался сильным, намного сильнее, чем можно было догадаться по его стройному телу, и он вдруг загородил собой спящую Росси, комнату, весь мир, заставив смотреть только на себя, вдыхать только его запах. Керосиновая лампа заливала комнату тревожным желтым светом. Оборотень дотронулся до девичьего обнаженного плеча, и по ее коже пробежали предательские мурашки. Таня испуганно посмотрела на мужчину, опасаясь и его, и своего тела, которое лихорадило то ли от выпитого, то ли от чувства опасности. Лис глядел прямо, и в его желтых глазах плескалась неожиданная жестокость.