Избранная для Альфы (СИ) - Лунёва Мария - Страница 38

— Да, сынок, да. — Она подняла пустую кружку и встала. Налила чай и принялась размешивать сахар, позабыв его положить. Мстислав тоже заметил это и, взяв сахарницу с ложечкой, исправил оплошность моей старушки. Она моргнула и покачала головой.

— Катя долго не проявляла ведьминских сил, — продолжила она. — Они всколыхнулись в ней только после смерти мужа. Ярина с Серым тогда приехали. Баню учинили, прямо праздник закатили. На кухне они были. Вдвоем. Уж не знаю, о чем трепались, но Катя видимо подслушивала. И вдруг я почувствовала такой гнев, ярость. Ведьминская сила вспыхнула во внучке, что пламя. Она прокляла их. За что и почему я не спрашивала. Поняла — за дело! Разбираться не стала — велела выметаться вон и не показываться нам на глаза. Тогда-то Ярина и поняла, как ошиблась. Она думала, что слишком слабенькой Катя родилась. С годами ее честолюбие возросло, стало нездоровым, — горько усмехнулась бабушка. — Муж от нее не отставал. Им слабый ребенок, да еще и первенец, был не нужен. Вот и отдали с глаз долой. Приезжали иногда, поглядывали, что с нее растет. А как прокляла она их, так и испугались. Беременная Ярина тогда была. Щенок у них появился, мальчик. Вот и успокоились они и совсем позабыли к нам дорожку. И хорошо.

— Мальчик?! — не поверила я своим ушам. — У них есть еще ребенок!

— Есть милая. Сын у них, — бабушка как-то вопрошающе-тоскливо глянула на Мстислава, словно прося его рассказать то, что, по-видимому, она и сама не знала.

— У Олега Серого — сын Кирилл, — подтвердил он. — Слаб и к обороту не приспособлен. Но в стаю его приняли.

— Какой щенок? Да какая стая? — не выдержала я. — О чем вы?

— Я волк, девочка, как и твой отец, — снова прибил к месту меня одной фразой мужчина.

— Какой-такой волк? — прошептала я. — В смысле волк?

— Я обычный волк. Сказки знаешь?

— Да, — шепнула я, — про трех поросят.

— Ну вот, считай, что это мой далекий предок свиней и умял.

— Как умял?! — разговор брал первенство в номинации «идиотский». — У них же домик был кирпичный...

— Ну, был, — улыбнулся он. — Подождал предок, пока они на улицу высунутся, да и переловил всех. Во всяком случае, уже лет как пятьсот об оборотнях кабанах не слышно ничего.

Подавшись вперед, Мстислав уставился на меня не мигая. Уголки его губ поползли вверх, обнажая огромные клыки. Лицо словно стало шире, скулы выше и острее. В глазах пожаром горел зеленый неестественный огонек. Это был уже не человек.

Зверь!

Я моргнула, но внешность его не менялась, только клыки становились острее, а подбородок уже.

Оборотень! Вот теперь до меня дошло, что за волк.

Не бывает такого! Бред!

Я еще раз моргнула. Сглотнула. Молча встала из-за стола и вышла в коридор. Накинула старенькую куртку и отправилась на улицу. Очнулась уже в парке, недалеко от нашей двухэтажки.

Поросят почему-то было искренне жаль.

Страшно подумать, что в действительности случилось с Красной Шапочкой.

Но не это терзало более всего... Остался вопрос... А кто же я? Ведьма! Выходит, что так и есть...

Глава 41

Чуть пройдя вперед по тропинке, свернула к старой железной беседке. Села на деревянную лавку и плотнее запахнула куртку.

Мысли путались в голове. Так сложно было принять все это, поверить...

Да, в детстве, когда я едва доставала ногами до пола, сидя на своей кровати, мой мир был наполнен сказками. Бабушка рассказывала их так, словно все в них от начала и до конца было чистой правдой. Она тихо преходила в комнату, когда за окном становилось совсем темно и над деревьями появлялась луна. Укладывала меня на мягкую пуховую перину, укрывала, целовала в лоб и начинала свой рассказ. Каждый раз новый...

Я помнила почти все... О ведьмах, охотниках, вампирах, оборотнях, сатирах, феях, леших...

Гриня... Выходит не прозвище это у него, а он... леший?

Вот о чем я должна была поговорить с бабушкой... Он знал! И выходит не только он. Все вокруг! Та женщина в бутике, которая сделала мне скидку как «своей». Бывшая любовница Мстислава выходит фея! Самая настоящая...

Хотя...

«Кикимора она» — проворчал мой внутренний голос.

А администратор в ресторане? Горгона?!

Берсеркеры в клубе... Девчонки, Майка и Вася, тоже называли меня своей.

А я и не понимала, о чем они...

Опустив голову, взглянула на руки. Сейчас чувствовала себя наивным дитем, которое зачем-то обманули.

Когда бабушка перестала рассказывать мне сказки?

Я уже и не помнила... Всю жизнь я прожила в селениях лесных и даже не осознавала этого.

Сколько раз ребенком я порывалась отправиться на поиски этих скрытых городов, но бабушка все смеялась и говорила — придет время и все само найдется.

Так почему же это время так и не пришло?

Ответа у меня не было, только чувство глубокой обиды. Меня лишили права на сказку.

Не знаю, сколько я так просидела в темноте, слушая, как по металлической крыше уже давно облупившейся и кое-где проржавевшей беседки, стучит мелкий дождик. Ветер налетал порывами и пробирал до костей.

Но возвращаться домой и мысли не было. Меня выставили какой-то дурой. Вся моя жизнь казалась сплошной ложью.

Лучший друг — не человек вовсе. Мать — убийца. Отец — слов приличных у меня не было, как назвать его...

Бабушка, к ней я испытывала двоякие чувства. Любила? Да, несомненно. Но в то же время... за что она так со мной?

Хорошо она не желала открывать передо мной истину о родителях, но зачем же умалчивать об остальном?

Ведь рассказывала же в сказках о мире ином. Готовила к нему. Так почему же я обо всем узнала от постороннего?

Мстислав... Оборотень... Он ведь называл меня ведьмочкой. Все говорил, что должен обо мне знать...

Вот он единственный кто не дурил. А если бы не встретила я его? Покачав головой, вздохнула.

Тяжелые руки легли на мои поникшие плечи и чуть сжали их. На мгновение я испугалась, а потом поняла, что это Мстислав пожаловал.

— И давно ты стоишь за моей спиной? — вопрос вырвался сам с собой.

— Не отставал ни на шаг с самого начала, малыш, — тихо ответил мужчина. — Я умею быть бесшумным и незаметным. Ну и зачем ты сбежала, ведьмочка?

— Не каждый день узнаешь, что трех поросят все же съели, — съязвила я. — Я в детстве так радовалась, когда они прятались в кирпичном домике, а ты так жестоко развеял мою наивную веру в их чудесное спасение. А семерых козлят тоже твой предок съел?

— Насколько я знаю, в истреблении козлов мы не участвовали, — беззлобно ответил он, его руки скользнули по моим плечам и заключили в крепкие объятья. — Признаться, когда я понял, что ты не совсем понимаешь, кто такая, подумал — ты куда легче воспримешь информацию. Легче! Как можно такое легко воспринять?!

Я хмыкнула и вытерла щеку тыльной стороной ладони. На коже осталась влага то ли от слез, то ли от дождя.

— Все хорошо, моя девочка, — его голос звучал глухо и как-то неуместно интимно.

— Что же хорошего? Если вам верить, то моя мать — убийца. Отец — волк. Бабушка с дедом — обманщики. А я вообще невесть кто! — убитым голосом прошептала я и вдруг позорно разрыдалась.

Я так не плакала, даже когда дедушку хоронили, а тут. Такая горечь стояла во рту. Было обидно за себя и за бабушку. Нас же с ней натурально выбросили за ненадобностью. Моя мать — чудовище! Слезы лились ручьем, нос расклеился, и я по-детски хлюпала им, даже не пытаясь прекратить истерику. Мне нужны были эти слезы, слишком долго я пыталась быть сильной.

Крепкие мужские руки выпустили меня из объятий. И не успела я подумать, что, наверное, так и нужно. Никому не интересны чужие беды и рыдания, как снова оказалась в его руках, при этом еще и сидящей на его коленях. Распахнув куртку, Мстислав укутал меня. И вдруг стало так тепло. Его тело истощало жар в буквальном смысле.

— Тихо, ведьмочка моя, — губы Мстислава легко коснулись моих волос. — Если бы я знал, что это так сильно тебя ранит, молчал бы. Хватит плакать, красивая, ты делаешь меня беспомощным и слабым. Я совсем не знаю, как тебя успокоить.