Ревизор: возвращение в СССР 2 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 48

Встал вспоминать, что в эти времена использовали для звукоизоляции. Как-то сразу вспомнился рассказ знакомого, про то, как в детстве потолок оббивали использованными картонными контейнерами от яиц, чтобы сложная конфигурация звук рассеивала. Правда, побочный эффект — часть из них впитали запах разбитых яиц, и запашок был еще тот. Нет, не подходит. Встряхнув головой, вернулся к учебе. Про стройку успею еще подумать, у меня еще и денег на нее не собрано — смысл сейчас голову по этому поводу ломать?

Через десять минут ко мне подошла бабушка. Я как раз начал потихоньку клевать носом — на базе устал, да еще и эта прогулка с ребенком добавила. Я было улыбнулся ей, как вдруг понял, что происходит — в руках у бабушки был учебник французского за четвертый класс. Блин, сегодня же по графику изучение языка — а я как раз в максимально плохой для этого форме. Но что делать — это в моих же интересах. Бабушка носитель языка, да и акцент у нее явно близок к натуральному. Слабо представляю себе, как мне в ближайшие годы пригодится французский, но вот к концу восьмидесятых этому языку можно будет найти применение. Кто его знает, чем я тогда буду заниматься, почему бы и не замутить какие-нибудь дела с французами. Они же языковые шовинисты — с ними на английском общаться одна морока. А вот если французский знаешь — совсем другое дело. Тогда ты в их глазах сразу человеком становишься.

Только через изнурительные полтора часа, когда у меня голова почти распухла от французских глаголов, я вспомнил про переданный Никифоровной сверток. Тяжела судьба этих свертков — я про них напрочь забываю. Но этот хоть с первого раза домой добрался, в снегу валяться не пришлось, как первому.

Достав его, я молча положил сверток на стол.

— Анютка, как всегда, в своём репертуаре, — без слов всё поняла бабушка.

Она развернула свёрток на глазах у всех. Там оказалось две маленьких бумажных пачки цейлонского чая, коробка зефира в шоколаде, и отдельный свёрток с конфетами «Ведмедик клишоногий». Шишкин на обёртке подсказал, что это «Мишка косолапый».

Ведмедик клишоногий. Мы все смеялись до слёз.

Утром еле встал. Вчерашнее перетаскивание поддонов и ящиков на базе дало о себе знать болью во всех мышцах. Все же ходить за комиссией и время от времени снимать и ставить на полки ящики не то же самое, что несколько часов подряд таскать тяжести почти без перерывов.

О существовании некоторых болевших мышц я давно уже и позабыл. Их напрячь так как в молодости в пятьдесят восемь не удастся под угрозой немедленно схлопотать инфаркт. Я и не напрягал, хотя эта напасть все равно меня догнала. Зато вот сейчас отрываться можно на полную катушку, и это даже доставляет мне удовольствие.

Вышел на пробежку со Славкой, Славка выглядел тоже не лучшим образом. Я удивился, думал друг более тренированный, но, видимо, целый день непривычной работы по тасканию тяжестей сказался и на нем тоже.

— Ты как? — спросил я Славку.

— Да еле двигаюсь, сам же видишь, — весело ответил он. Забавно, что Славка, говоря это, лучился оптимизмом. Видимо, предвкушение еще одного дня заработка искупало с лихвой любую боль в мышцах.

Пробежка помогла немного разогреть тело, мышцы болеть не перестали, но скованность движений прошла, что уже было хорошо. После пробежки быстренько облился водой и позавтракал, нужно было уже выходить на работу. Когда вышел из дома, Славка с Мишкой как раз подходили к калитке.

Поздоровавшись, мы направились в сторону базы. Отметил, что Мишка тоже выглядит уставшим, как и мы со Славкой. Меня картина уставших друзей немного даже порадовала. Получается, не так уж сильно я отличаюсь по физическому здоровью от других подростков. Они привыкли считать меня хлюпиком, а сами выглядят не лучше. Подумав об этом, я выпрямил спину и стал стараться идти более активным и пружинистым шагом. Мол, знай наших.

Но тренироваться, конечно, все равно нужно. Такая боль в мышцах после дня физической работы — это сигнал о том, что тело не привыкло к длительным нагрузкам и выносливость ещё очень низкая.

На базу поначалу мы шли в основном молча. Разговаривать особо не хотелось. Но потом мы со Славкой почти одновременно увидели Юльку, которая шла в школу. Мишка в этот момент пялился в другую сторону, но тоже обрадовался, когда я ткнул его локтем в бок, и он, повернув голову, увидел одноклассницу.

— Юлька, — позвали мы её, — привет.

— Привет, — обрадовалась она. — Как ваша работа?

— В целом отлично, но ходим сегодня еле-еле, — бодро отрапортовал Славка.

Мишка Кузнецов согласно кивнул.

— Как с Кириешкой, не было проблем с тем, что ты две записки ей одновременно отдала? — спросил я Юльку.

— Да нет, — сказала она, — хмыкнула, но ничего говорить не стала. На несколько дней же всего отпросились, не на неделю.

Я этой новости обрадовался. Очень хорошо, а то было бы неудобно, если бы Юльке пришлось за нас оправдываться или что-то придумывать перед классным руководителем.

— Кстати, про Полянского Тимура новость есть, — вдруг сказала Юлька.

— Что за новость? — насторожился я.

— Вчера в школе педсовет был, — начала рассказывать Юлька, — на котором его вопрос рассматривали. Так директор предложил школе взять Тимура на поруки, представляешь.

Я кивнул, улыбнувшись. Конечно представляю, подумал я.

— В итоге было очень много споров, — продолжила Юлька, — но учителя согласились, и школа решила, что можно дать Тимуру шанс и уголовного дела против него пока что заводить не будут. А Тимур клятвенно пообещал вести себя очень хорошо и к алкоголю больше не прикасаться. И вообще, на себя был не похож. Такой был вежливый и со всеми соглашался, — добавила она.

— Это отличная новость, — сказал я Юльке, — спасибо, что рассказала.

Юлька улыбнулась, довольная.

Надо срочно выбрать время и сбегать в больницу, — отметил мысленно для себя, — что там Иван говорил, — главное, чтобы главврач жалобу в горком не подал. Надо поговорить с Демьяном Герасимовичем, чтобы с больницей проблем не было и все наши усилия прахом не пошли.

Ещё немного поболтав с Юлькой, мы разошлись в разные стороны, она пошла дальше по Школьной к школе, а мы направились с парнями на базу.

Придя на базу, мы обнаружили там Анну Никифоровну вместе с проверяющими, возбужденно о чем-то переговаривающимися. Вид у Арсения был мрачный. Поздоровавшись с нами, он рассказал, что представители ОБХСС смогут приехать на базу только к обеду. У них с утра выезд, и специалисты освободятся только к часу дня. Проверку без них мы продолжать не можем. Соответственно, до часу дня мы можем быть свободны, потому что всю работу, что нужно было сделать, мы сделали вчера.

— Пока пойдите погуляйте, — сказала нам Анна Никифоровна, — к часу дня возвращайтесь на базу.

— А что с нашей оплатой будет? — задал я наиболее важный для нас вопрос.

— Посмотрим, — ответила Никифоровна, — если работать сегодня будем до шести, то заплачу по три рубля как за неполный день, если же задержаться придется, то получите полную оплату.

Мы при этих словах повеселели. Все не так и плохо.

Вышли за ворота базы. Тут я вспомнил про Мишкиного дядьку.

— Мишка. Хотел спросить тебя, — сказал я другу, — а что дядька твой, пьет часто?

— Да, нет, — немного удивленно ответил Мишка, — сейчас почти совсем не пьет. Вот когда из тюрьмы вышел, напился, правда, — смущенно добавил он, вспомнив, видимо, чем все закончилось тогда. — А тебе зачем?

— Да вот, пытаюсь работу ему найти, — ответил я. — Может получится.

— Хорошо бы, — с сомнением в голосе сказал Мишка. — Но шансов мало. Он уже в пару мест сходил, насколько я знаю, там отказали. Видят, что сидел, так сразу и посылают. Он теперь смурной ходит совсем.

— Да, сложно, конечно, — кивнул я, — если что выйдет, я скажу.

Поболтав еще немного и договорившись встретиться у базы без десяти час, мы разбежались в разные стороны. Славка с Мишкой рванули по домам досыпать, а я направился в больницу, радуясь, что подвернулось свободное окошко и можно попробовать уладить вопрос Тимура.