Телохранитель. Моя чужая женщина (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 14

Благо с доставкой проблем нет.

Заказываю на дом сбалансированный набор из кафе, специализирующегося на питании для спортсменов.

Пока мы добираемся, курьер тоже успевает приехать. Встречаю у подъезда. Забираю свой ужин из его термосумки. Накидываю чаевых за скорость и на лифте поднимаюсь к себе.

Ем привычно под телек. Херню всякую неинтересную показывают. Руки тянутся распаковать ноут, но мозгам и нервной системе нужен отдых. Поэтому, отодвинув от себя пустые пластиковые контейнеры, ложусь на спину и закрываю глаза.

Рано утром еду к отелю. Поднимаюсь к люксам. Приветствую отдежуривших ночь парней.

— Как прошло?

— Без происшествий, — зевает один из них.

— Хорошо. Иди отдыхать, я подежурю. Тут осталось-то.

Переглянувшись, парни кивают и сваливают, а я остаюсь у двери, как грёбаный мазохист, прислушиваясь к звукам из номера. Там тишина. Движение начинается только после девяти. Ошалело смотрю, как Магомед выводит из люкса левую тёлку.

— Здравствуй, Рома, — тянет мне руку. Пожимаю, внутренне съёживаясь от брезгливости. — У меня дела сегодня по бизнесу до вечера. От Катерины не отходить.

Зачем он мне всё время об этом напоминает?

— Сделаю, — спокойно отвечаю.

— Как сын? Увидел?

— Видел. Скучает.

Неопределённо хмыкнув, Мага скрывается в комнате. Через час уезжает. А следом за ним выходит и Катерина. Мрачная, совершенно потухшая.

Спускаемся на первый этаж. Проходим с ней через холл. На улице аккуратно спрашиваю:

— Что за бабу он вывел из номера?

— Его новое развлечение, — она кривит губы, и бледность приобретает зелёные оттенки.

— Интересно.

— Неинтересно, Рома! — психует Катерина. — Смотреть, как он трахает другую, делать вид, что мне нравится, а потом принимать участие в процессе. Нет. Это ни хрена не интересно! Вот если бы меня исключили из этой цепочки… Чёрт… — шмыгает носом и отворачивается. — Извини. Просто нервы в последнее время совсем никуда не годятся. Слова Маришки покоя не дают, а тут ещё Мага со своими игрищами.

Как я не выдрал руль из арендованной тачки, знают только высшие силы. Сука, кастрировать бы его! Любвеобильный бык-осеменитель!

Эмоции гасит пришедшее сообщение. У меня есть доступ к счетам клиники. Хорошо, что я выспался. Предстоящая ночь опять будет бессонной. Зато после у меня будет полная картинка по ситуации.

Маришка сегодня радует нас улыбками. Она нарисовала для Никиты рисунок и уже успела отправить фотографию на телефон воспитательницы. Ему обязательно передадут.

— Ты крутая, — улыбаюсь ей. — Я вас с сестрой оставлю. Пойду за кофе прогуляюсь.

У палаты оставляю парня, выданного мне в подчинение как раз на такие случаи. Сворачиваю к лестнице, но иду не вниз к автоматам, а к хозблокам.

Обычно лучше всего всё про всех знает обслуживающий персонал. Его не замечают, ни во что не ставят, а люди, к примеру, моющие полы в этой больнице, наверняка замечают и слышат многое.

Нахожу одну из уборщиц.

— Вы заблудились? — добродушно спрашивает она.

— Есть немного. Мне сказали, здесь можно сократить и выйти к вашей аптеке.

— Ой. Это вы не туда свернули.

Активно жестикулируя, начинает рассказывать мне правильный маршрут.

— Вот ни черта ж не знают, — сетует женщина. — Сидят в своих кабинетах. Кофе пьют целыми днями и лясы точат.

— Очень понимаю, — улыбаюсь ей. — Такая же история на работе.

И понеслась. Завязывается разговор про нерадивое начальство, про маленькие зарплаты для клиники, через которую проходят «такие деньжищи». Выясняем, что её сюда сноха устроила на подработку. А сноха сидит в бухгалтерии. Не главная, но тоже всё про всех знает.

— … и вот девчушечка у нас тут так давно лежит. Так давно. Я у них в отделении ночами полы мою. Мать её уже извелась вся. На тень похожа. А доноров-то нет. Врач её говорит, месяца два-три ещё у малышки есть и всё. Организм не справляется. На одних лекарствах ребёнок живёт. Так жалко её, — всхлипывает женщина. — Я малышке хотела пирожков напечь с яблоками. Порадовать. А нельзя. Строгая диета у неё. Она мне картинку нарисовала. А я смотреть на неё не могу. Плачу всё время.

— Что, совсем доноров нет? Или у семьи нет денег, чтобы оплатить?

Она задумчиво постукивает округлым кончиком пластиковой швабры по стене.

— Ты знаешь, парень, денег тут валом. Девки в отделении шептались, — воровато оглядывается по сторонам, — что всё решает не клиника, а другой человек. Кто, чего. Не знаю. Но человеком такого назвать сложно, раз даёт ребёнку умереть.

— А подобное уже случалось?

— Случалось, — вздыхает она. — Не все же могут такие операции потянуть. У государства очереди ждать ещё дольше, а тут хоть какой-то шанс. Но чудес не случается. Очень тяжело тут работать. Уйду я, наверное. Буду огурцы с дачи на остановке продавать и спать спокойно.

— Ну и правильно. Спасибо вам за интересную беседу. Тоже немного отвлёкся. Пойду в аптеку. Жена, наверное, потеряла уже.

Катерина

Еще один день в клинике. Мы с Маришкой чего только не делали: и рисовали, и читали сказки, и смотрели мультфильмы. Она стала ещё быстрее уставать, и спит теперь чаще, но мы всё равно здорово провели время вместе. Мама съездила домой, приняла ванну, выспалась и привезла для них с Малинкой чистых вещей.

Всё это так сложно. Видеть, как наша жизнерадостная малышка угасает. Она устала бороться. Я это вижу, и мне хочется выть от безысходности. Лечение больше не помогает. Врач сказал, что у нас только два варианта — либо в самое ближайшее время должна быть операция, либо…

Выхожу из палаты, пообещав сестрёнке, что завтра мы ещё увидимся. Рома ждёт в коридоре. Поднимается, молчаливой тенью провожает вниз. Он тоже задумчивый сегодня. Вчерашняя поездка сделала его взгляд мрачным и тяжёлым.

— В отель? — спрашивает он, открыв для меня дверь.

— Нет. Не хочу. Увези меня куда-нибудь подальше от людей. Погуляем.

Хлопает дверь. Отворачиваюсь к окну. И такая злость берёт. Отец сегодня даже не позвонил. Я приехала всего на несколько дней, а он всё своё время проводит в обществе Магомеда. Столько всего нужно ему сказать, не по телефону. Глядя в глаза. Но у него работа. И эта работа никому не может помочь: ни Маришке, ни мне. Папа даже не понимает, что своего бизнеса у него давно нет. Он просто работает на моего мужа. Таких как он, удобных пешек, у Магомеда не один десяток раскидано по всей стране. У нас ничего не осталось. Мы все зависим от Шалиева.

Роман останавливает машину и помогает мне выйти.

— Совсем без людей летом в столице место найти не так просто, но здесь тихо. Мне нравится. Надеюсь, понравится и тебе.

Красивый пруд, много зелени… То, что мне сейчас нужно. А главное, здесь только мы и даже запах Магомеда сюда не дотянется. После прошлой ночи до сих пор тошнит. Ничего отвратительнее, кажется, у нас ещё не было. Даже плётка для меня сместилась куда-то в сторону. Лучше бы он развлекался с той женщиной один…

Передёрнув плечами, иду вперёд, глядя на воду. Я бы хотела жить подальше от шумных дорог. У нас в Крае много мест, куда можно забиться и исчезнуть.

— Кать, — тихий голос Ромы пробирается мне под кожу. Моя точка равновесия беспокойно заглядывает мне в глаза.

И я опять срываюсь. Утыкаюсь носом ему в грудь и реву. Ну что ж это?! Почему опять с ним? Нужны ему мои слёзы! А остановиться не могу. Этот мужчина словно вытягивает из меня наружу всю боль, все мои переживания.

— Ну тише, всё, — шепчет он. — Моя хорошая. Потерпи ещё немножко. Знаешь, как у меня крышу рвёт, когда ты к нему ходишь? А когда возвращаешься потухшая, рвёт ещё сильнее. Я скоро тебя заберу. Скоро, слышишь?

Его тёплые губы хаотично касаются моего лица, собирая слёзы. Такой мужественный и такой нежный. Мне хорошо в его руках. Укутывает волнами спокойствия. Рома будто впрыскивает мне в кровь сильное успокоительное по капле.