Телохранитель. Моя чужая женщина (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 16

Новый «король» донорского рынка на нашей территории — Магомед Шалиев. Через многочисленные запросы к коллегам с разницей во времени, у меня есть имена всех поставщиков, номера и даты поставок, а также то, что именно ввозилось или должно ввозиться к нам в ближайшее время. Возможно, одна из этих поставок могла бы спасти жизнь Маришке, если бы только Магомед захотел…

Донорские органы «живут» строго ограниченное время, значит их везут под кого-то. Но эта часть меня мало интересует. Тут всё понятно. Пациент платит клинике. Клиника даёт ему вполне легальный договор с подписями, печатями. Отличается только ценник, но тут опять же… Кто станет задумываться о тонкостях, когда вопрос стоит радикально?

Так что в моей схеме выходит так: «король», «поставщики», «реализаторы».

Есть еще «жертвы», но это уже побочка, как бы жёстоко не звучало. На это не будут смотреть.

Для завершения поставленной задачи не хватает ещё одного звена — «покровитель». Без него «короля» бы давно скинули с трона, «поставщиков» раскидали по заморским тюрьмам, а «реализаторов» закрыли бы у нас вместе с «точками сбыта», то есть клиниками.

И вот вопрос. Как поступить?

Ложусь на пол, растягивая позвоночник. Смотрю в потолок. Надо принять решение. Я могу снести башку Магомеду, а потом предоставить обоснование своего решения. Генералу такой расклад не понравится. Ему ведь Магу трогать нельзя. У «покровителя» будут вопросы, откуда у меня доступ к закрытой информации. Полетят головы, меня снова посадят. Только в этот раз без права выхода. А мне туда нельзя. Я сыну обещал, скоро его забрать. И Кате обещал. Значит, откидываем.

Ищем «покровителя»?

Как?

Мозг уже ни хера не варит.

Как я эту суку найду за такое короткое время?

Это ещё и опасно. Я работаю на скорость, выходит местами грубо. До Маги сегодня-завтра дойдёт, что под него копают. Тогда пострадают люди, и операция сорвётся. Нам надо бахнуть сразу по всем точкам схемы, чтобы всё получилось.

Дома у него я поигрался с камерами. Нужна провокация, чтобы «покровитель» оказался в точке обзора. А лучше все звенья моей схемы разом. И тогда мы их сделаем.

Телефон так резко звонит в тишине квартиры, что меня подкидывает с пола. Воспитатель Никиты. Сердце начинает захлёбываться. Семь утра ведь только…

— Что случилось? — хриплю в трубку. После ночи мысленного общения с самим собой связки барахлят.

— Папочка, а ты ещё не уехал?

— Нет, Ник. Здесь. Что такое?

— Я заболел, — кашляет он.

— Роман, здравствуйте, — трубку перехватывает воспитатель. — Не пугайтесь. Ничего страшного. Температура у него тридцать восемь и шесть, горло болит. Раскапризничался сильно. Не хочет один в боксе лежать. Вот, решили вам позвонить.

— Лекарства нужны? Я могу сейчас привезти. Заодно посижу с ним. Можно?

— Приезжайте. В боксе другие дети вас не увидят.

— Буду часа через полтора.

Сбрасываю и звоню подполковнику, принимая решение, что задерживаться мы здесь всё же не будем, но помощь мне нужна.

— Не спится тебе, Рома, — смеётся подпол.

— Успею. Сразу, как сына мне вернёте.

Я ж ему обещал напоминать!

— Рома… — вздыхает он.

— Матвей Степанович, это всё лирика. Я по делу. Нам надо встретиться сегодня. Желательно сразу с генералом. Потому что времени ни хрена нет. Вечером мы уедем, и я буду закрывать схему, но у меня появились дополнительные требования, и мне в помощь понадобятся люди, которым доверяю именно я.

— Не по зубам тебе рыбка?

— Матвей Степанович, вы мои зубы сильно переоценили. Если уж генерал не справился…

— Ты это, аккуратнее в выражениях. Ты знаешь, почему всё так.

— Так я гражданский давно, а у нас в стране свобода слова. Так что, будет встреча? Мне сейчас к сыну надо. Болеет он. У вас как раз будет время решить. Если сегодня до обеда мы не встретимся, значит, я свою работу сдаю на этом этапе и она будет считаться выполненной. Я заберу ребёнка и свалю от вас как можно дальше.

Устал я. И злой, как собака, поэтому огрызаюсь.

— Поезжай к сыну, Ром. Я всё решу. Магомеду позвоню, скажу, что ты мне на сегодня снова нужен на первую половину дня.

— Спасибо, — выдёргиваю последнюю чистую футболку из рюкзака.

— Ром, я понимаю, тебе тяжело. Сложная, рискованная работа…

Сбрасываю. Не хочу я его слушать. Я им лучше фотки Марины покажу. Никиту моего они уже видели. Пусть теперь на неё посмотрят. Может, дойдёт, куда я так гоню. Она ведь без лекарств может даже заявленные два-три месяца не протянуть.

Роман

Затарившись в аптеке, еду в детский дом. Набираю воспитателя. Она встречает меня и провожает в бокс.

Сын лежит на боку, вяло катает по простыне машинку. Колёса всё время цепляются за складки цветастой ткани. Он тихо фыркает, дёргает её вверх и снова катает.

— Ну и чего это такое? — сажусь на край кровати, отдав воспитателю пакет с лекарствами.

— Папа! — приподнимается он.

Укладываю обратно.

— Где ты умудрился заболеть? На улице такая жара.

— Не знаю, — опускает взгляд.

Копошится на кровати и перекладывается головой мне на колени. Волосы и майка мокрые .

Мать вашу! У меня скоро тоже нервы не вывезут. Уеду вечером, а он тут с температурой останется.

— Никит, — глажу его по растрёпанным волосам, — давай завязывай болеть.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — хнычет он. — Не уезжай.

Я, блядь, сердце выплюну сейчас! Оно уже лупит у меня в горле. Дышать трудно. Рёбра будто стальным кольцом стянули и продолжают медленно закручивать винты, лишая меня кислорода. Адски сложно это слушать. Словами не передать, кем я себя ощущаю в данную минуту.

Предателем…

— Ник, я вернусь. Закончу работу и вернусь. Мы же договорились с тобой.

— Всё равно не уезжай, — он встаёт на колени и обнимает меня за шею. — Я с тобой хочу. Забери меня с собой. Я не буду мешать тебе работать. Буду тихо-тихо рядом сидеть. Не уезжай, па-па.

— Прости меня, Ник, — скриплю зубами.

Я пока не могу ему больше ничего сказать. Не знаю я, как пройдёт сегодня моя встреча с бывшим начальством. И чем закончится эта дикая операция на сверхскоростях.

Рядом на тумбочку присаживается воспитатель.

— Психолог говорит, это может быть реакция на стресс, — поясняет она. — Может, вам пока больше не стоит видеться с ним? И звонить? Ему сложно, Рома. И вам, я вижу, тоже. Решите вопрос с опекой и заберёте его. А пока…

— Вы хотите, чтобы он думал, что отец его действительно бросил? Забыл? — тихо рычу на неё, закрывая Нику уши обеими ладонями.

— Рома, вам могут официально запретить визиты сюда, если посчитают, что это вредит ребёнку. Я вам не враг, вы же знаете. Подумайте.

Она уходит. А я уже подумал. И своего решения менять не стану. Усадив Никиту на колени, прижимаю его к себе. Он трётся щекой о мою футболку, шмыгает носом и тихо хнычет.

— Я люблю тебя, Никит. Слышишь меня? — аккуратно приподнимаю его заплаканное лицо. — Я очень тебя люблю, боец. Давай ещё немножко потерпим. Пожалуйста.

— Не могу больше терпеть, — Ник поджимает губы, собираясь снова расплакаться.

— Надо. Так бывает иногда, Ник. Надо просто перетерпеть. Мне тоже сложно, но это временно. Потом всё обязательно будет хорошо.

— Я хочу с тобой перре… перпер…

— Пе-ре-тер-петь, — улыбаясь, помогаю ему, продиктовав слово по слогам.

— Пе-ре-тер-петь, — он повторяет и тоже улыбается. Получилось.

Плавно укачиваю его. Температура падает, и Никита засыпает. Перекладываю на постель. Накрываю наполовину простынёй. Прижимаюсь губами к виску и долго так стою, не решаясь сделать шаг назад.

Вызваниваю воспитательницу. Встречаемся с ней в коридоре возле бокса.

— Я сегодня ещё позвоню вам после обеда. Могут быть новости для Никиты.

— Хорошие?

— Надеюсь, что да. До свидания.

Покидаю детский дом. Беру такси до места встречи. Генерал согласился. Я и не сомневался. Ему Шалиев поперёк горла стоит, а вытащить «кость» не дают. Теперь есть шанс. Осталось продавить свои условия.