Мятежный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 28

— Ты не сможешь его открыть. У меня там куча вещей, но ничего интересного для девушки.

Этим Грейсон только подогревает моё любопытство, я вырываюсь из его рук и поворачиваюсь, чтобы подёргать дверную ручку. Дверь стальная, почти как у банковского сейфа.

— Мелани, — предупреждает Грейсон.

Я смеюсь и отступаю.

— Окей. Это твоя мужская пещера, я туда не пойду. Не надо так волноваться.

— Я не волнуюсь. Эту дверь не откроешь даже бензопилой. Что меня беспокоит, так это твоя настойчивость делать именно то, чего я прошу тебя не делать.

— Мне любопытно! — говорю я, снова смеясь. Мой смех… не могу объяснить, но он, кажется, выводит Грейсона из себя. Грейсон выглядит голодным, и полон решимости успокоить меня своим ртом. Когда он облизывает губы и хмуро смотрит на мой рот, меня пронзает внезапное воспоминание о губах Грейсона на мне, о его языке на моих сосках, и по спине пробегает дрожь предвкушения.

— Не против, если я освежусь? — выпаливаю я.

— Детка, ты воплощение весны, но — вперёд, не стесняйся.

Я закрываю за собой дверь ванной и прислоняюсь к раковине. Едва могу дышать, дрожь пробегает по всему телу, от головы до кончиков пальцев ног. Грейсон хренов мудак, который открыто признался, что просто хочет использовать меня, и мне следовало бы дать ему пощёчину, но вместо этого я хочу трахнуть Грейсона, потому что он сводит меня с ума. Потому что он ответственен за ужасную, настойчивую пульсацию между ног. Все эти недели я гадала, чего он от меня хочет, придёт ли он сегодня вечером.

Что бы Грейсон ни говорил, он всё равно так на меня смотрит, и то, как он смотрит, говорит совсем о другом. Что он хочет меня. И, как Грейсон сказал в тот день в моей квартире, он отчаянно хочет, жаждет, может быть, даже нуждается во мне.

Я никогда не носила ничего из того, что мне дарили мужчины. Теперь же моя шея украшена колье из сверкающих белых бриллиантов, и мне никогда не приходило в голову, что такой жест может столь сильно стимулировать мой ум, моё сердце и моё тело.

Грейсон хочет использовать меня для секса сегодня вечером? Тогда я тоже использую его в ответ, потому что это убивает меня. Меня убивает то, как Грейсон на меня смотрит. То, как он пахнет, ходит, звук его голоса.

Что бы ни случилось, сегодня я не буду спать дома одна.

Быстро мою руки, подмышки, потом поднимаю платье и с грустью смотрю на синяки на бёдрах. Достаю из сумки косметичку и начинаю одно за другим покрывать фиолетовые пятна консилером.

Закончив все эти манипуляции, я замечаю полотенце с красными пятнами и тревожусь, не порезался ли он. Наверное, во время бритья? Меня захлёстывает волна переживания. С Грейсоном всё в порядке? Конечно, всё в порядке, Мелани. Этот мужчина так же непробиваем, как и его стальная дверь.

Когда я хватаюсь за дверную ручку ванной комнаты, пульсация между ног только нарастает. И к тому времени, как я открываю дверь и тихо пересекаю комнату, направляясь к кровати, сердце колотится как сумасшедшее.

Я никогда не была в такой роскошной и такой пустой квартире. Грейсон живёт как какой-то Спартанец, у него практически нет никаких вещей. Я заглянула в гардероб — там были три одинаковые рубашки, три одинаковых пиджака и три пары совершенно одинаковой обуви. Он как какой-то безукоризненно организованный сверхчеловек, который и не планирует задерживаться надолго.

От этой мысли меня пронзает острая боль, но она быстро сменяется вспышкой похоти, которую я испытываю при виде него. Грейсон сидит, откинувшись на спинку кровати, и закинув мускулистую руку за голову смотрит в окно.

О боже, почему мне это так нравится? Потому что он смотрит на твой дом.

Тот факт, что он может меня отсюда видеть, вызывает у меня чувство защищённости, даже если Грейсон никогда больше не позвонит. Даже если он никогда больше на меня не взглянет. Мне нужно это маленькое чувство безопасности, и я цепляюсь за него.

— Тебе видно отсюда мою квартиру? — спрашиваю я и тяну вниз боковую молнию платья. Грейсон поворачивается ко мне, наблюдает, как я приближаюсь, и в его глазах мерцают отблески лунного света. Моё сердце колотится. У него массивная фигура, поведение уверенного в себе человека и властный вид, от которого у меня дрожат коленки. Грейсон сильный. Притягивает к себе словно магнит. Грейсон полон жизни. И наполняет всё моё существо безумным, диким желанием.

— Да, именно поэтому я её и купил.

Понятно, что он шутит, но его слова звучат серьёзно, а взгляд устремлён прямо на мои глаза.

— Можно подумать, у такого плейбоя, как ты, нет занятия лучше, чем пялиться в окно, пытаясь разглядеть МЕНЯ, — поддразниваю я.

— Я делаю больше, чем просто пялюсь в окно, принцесса. Это подразумевает то, что я снимаю перчатки.

Ублюдок.

Чертовски восхитительный ублюдок.

Он как будто мчится на мотоцикле на полной скорости. Он как мотор, скорость… ветер…

Я останавливаюсь в изножье кровати и чувствую волнение, когда замечаю, как Грейсон смотрит на меня, как будто молнии сверкают в его глазах.

— Раздень меня или разденься сама. Выбор за леди, — говорит Грейсон спокойно и лаконично, не делая ни малейшего движения, чтобы повалить меня на кровать.

Серьёзно, сейчас? Так уверен в своём магнетизме, электрическом притяжении, влекущем к нему?

Мой взгляд жадно пробегает снизу вверх по его крепким ногам, по выпуклости, сводящей меня с ума, по груди, которая впечатляюще натягивает материал его белоснежной рубашки. Чувствуя тяжесть и тепло, с пульсом грохочущим в венах, я подползаю к Грейсону, а его пристальный взгляд сверлит меня с молчаливым ожиданием.

— Я думаю, что ты стервец. Но такой сексуальный в этом костюме… — шепчу и начинаю расстёгивать ремень на брюках Грейсона, затем седлаю его колени. Если бы я захотела, то могла бы опустить бёдра и потереться своим изнывающим от желания местечком об эту большую, восхитительную выпуклость. — И я хочу трахнуть тебя жёстко, потому что ты заставил меня думать, что ты лучше, ты заставил меня думать, что хочешь меня для большего, — добавляю я. — Засранец.

Когда я, наконец, расстёгиваю ремень, Грейсон хватает его и с грохотом отбрасывает в сторону, а затем молниеносно перекатывает меня на спину и резко припечатывает мои руки к кровати над головой. Я задыхаюсь, а он улыбается.

— Попалась, — хрипит Грейсон, поглаживая внутреннюю сторону моей руки. Начиная задыхаться от восхитительной тяжести его тела, давящего на меня, я высвобождаю руку, вытаскиваю из-под пояса брюк рубашку Грейсона и начинаю в нетерпении расстёгивать её с самого низа до верха.

Грейсон отпускает моё запястье и медленно задирает платье к бёдрам.

— У тебя грязный рот, Мелани. Знаешь, я легко могу наполнить его спермой, и следующий звук, который ты издашь, будет звуком глотания.

— Может быть, следующим звуком будет твой крик, когда я укушу головку твоего толстого розового члена, — выдыхаю я.

Мои мысли разбегаются, когда Грейсон рычит:

— Сейчас же замолчи. — И целует меня. Жёстко и восхитительно.

На самом деле единственные звуки, что слышны в комнате — скольжение наших влажных языков, шуршание ткани, когда он задирает моё платье выше. Я таю под напором его рта, горячего, настойчивого и более ненасытным, чем любой рот, который когда-либо касался моего… и мне действительно кажется, что всё сказанное нами не значит ничего, а это важнее всего.

Его запах наполняет меня, как жар, разгорающийся в животе, когда Грейсон поднимает мою юбку до талии, чтобы добраться до кружевных чёрных стрингов. Голые ягодицы ласкает прохладный воздух, и в следующую секунду Грейсон обхватывает их своими тёплыми руками.

— Ты рада меня видеть, Мелани? — говорит Грейсон приглушённым голосом, низким и выразительным, и притягивает меня к себе за задницу.

Я хнычу, оттого что так сильно возбуждена.

— Пока ещё нет, — лгу я.

Он проводит своими губами по моим, дразня.

— Уверена?