Курсант: Назад в СССР 8 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 8

Зал ресторана изгибался за массивную колонну, что подпирала потолок мраморным айсбергом.

— Тут лучше музыку слышно, — улыбнулась Света и утянула меня за колонну. Мы очутились возле приступка сцены. Редкие посетители виднелись за соседними столиками. Но нашего стола не видно. Колонна перекрывала обзор.

Я сжал пальцами горячую ладонь Светы, другую руку положил ей на талию. Притянул ее к себе, ожидая некоторого сопротивления, но не получил его. Света уткнулась в меня упругой грудью. Чуть отстранилась, будто опомнившись, но не слишком. Что-то щебетала, рассказывая мне о играющей сейчас песне, которую она когда-то слышала вживую. Мне все равно было на товарища Намина, на рок-музыку и прочую хореографию. Я с наслаждением вдыхал запах ее волос, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Улыбался и кивал Свете, делая вид, что мне крайне интересна судьба отечественного андеграунда.

Песня закончилась слишком быстро. Я даже немного разозлился на автора. Мог бы еще пару припевов воткнуть в конце. Душевная же композиция…

Света кокетливо присела в легком реверансе, благодаря за танец. Но мои руки почему-то не хотели ее отпускать. Я притянул ее к себе и поцеловал.

Не знаю, какая песня была следующей. Я даже не слышал. Для меня весь воздух звенел пьянящей тишиной и осторожными стонами саксофона.

Кабинет нам выделили просторный, на первом этаже городской прокуратуры, временно выселив из него четверых местных следователей. Одного из них Звягинцев отправил в отпуск, а остальных рассовал по соседним кабинетам, потеснив коллег. Хороший прокурор. Гостеприимный.

Самолюбие Горохова было полностью удовлетворено. Да и мое тоже. Обычно в командировках со служебной жилплощадью вечно приключался напряг. Где нам только не приходилось ютиться — в актовых залах, в ленинских комнатах и прочих «чуланах».

— Какие мысли будут, товарищи? — Горохов пыхал сигаретой и как всегда мерил шагами простор нового рабочего места.

Когда он размышлял, не мог усидеть на месте. Подгонял кровь к голове, смоля излюбленный «Мальборо».

Учитывая мой собственный перенос во времени, на ум приходил фантастический вариант развития событий в Цыпинске. На первый взгляд подростки будто тоже перескочили через пространственно-временной континуум, или как там его по-научному обзывают. Что-то вроде попаданцев, в которых, честно говоря, я уже сам почти перестал верить. Еще лет пять, и я буду считать, что прошлая жизнь мне приснилась, а я всегда был Андреем Петровым. Но сразу двое в одном месте и почти в одно время — в такие совпадения я не поверил бы даже тогда, когда только пришел в себя в теле выпускника советской школы.

— Факт убийства еще не подтвержден, — заметил Катков. — Штольц с шести утра на ногах, проводит вскрытие. Я с ним созванивался, как что-то прояснится, он сразу сообщит.

— В таком возрасте, Алексей, мальчики просто так не умирают, — скривился Никита Егорович. — Голову даю на отсечение — их убили. Что думаете, Светлана Валерьевна? — повернулся он к Психологине.

Света сидела в дальнем углу за столом (у каждого был отдельный стол — красота), погруженная в какие-то грустные мысли. Услышав свое имя, будто очнулась. Я не сводил с неё глаз. Надеюсь, она думала про меня и вчерашний поцелуй. Но почему на лице тень тоски? Совесть мучает, что замужняя женщина позволила себе немного лишнего? Сапожник без сапог, разбирается в потемках душ посторонних людей, а в себе никак разобраться не может.

Вчера после ресторана я проводил ее до номера и на прощанье чмокнул в щечку, пока остальная наша команда весело горланила «Черного ворона», чуть отстав в коридоре гостиницы.

Хотел, конечно, просочиться к ней в номер. На чай, например, но Света захлопнула дверь перед моим носом, одарив напоследок лучезарной улыбкой. Вот блин… Честная. Мужу не изменяет. А вообще есть ли он у нее? Насколько я знаю, формально — имеется. Вот только ни одного слова о семье, очаге и прочих супругах она никогда не высказывала. Может, скрытная, а может, там все не так хорошо… За много лет я так и не раскусил Свету. Нашей взаимной симпатии вечно что-то или кто-то мешал. И вот сейчас она окольцована.

— Что вы сказали, Никита Егорович? — встрепенулась Светлана, придав взгляду осмысленность и распрямив спину.

— Соберитесь, товарищи, — прокряхтел Горохов, ловко сбивая пепел в фарфоровую кружку с зайчиком. — Я говорю, какой психотип убийцы вы видите, Светлана Валерьевна? Поделитесь с коллегами?

Света наморщила носик и забарабанила отточенными коготками по столешнице:

— Пока рано об этом говорить. Причина смерти, способ лишения жизни не ясны. Соответственно, мотив не прослеживается.

— Что же мы будем ждать, когда кого-то еще убьют? — фыркнул следователь.

— Формально их уже убили давно, — пришел я на помощь Светлане. — Если и будут еще трупы, тьфу-тьфу, то подозреваю, что из числа ранее пропавших людей.

— Как это? — Горохов остановился и внимательно на меня уставился.

— Почему мальчики не изменились внешне? — начал рассуждать я. — Скорее всего, их убили примерно в то время, когда они и пропали. А потом тела заморозили. Вот они и сохранились без изменений.

— Интересная версия, — Горохов одобрительно закивал. — Продолжай, Андрей Григорьевич.

— Убийца разморозил тела спустя время и подбросил их в лес. Туда, где они изначально потерялись. Возможно, хотел навести на свои действия некую мистическую составляющую.

— Но почему медэкспертиза не определила факт заморозки трупа? Ложкина нашли месяц назад. Исследовали по полной.

— Я беседовал со с судмедом Штольцем, — взял слово Погодин. — Он сказал, что на момент обнаружения трупа Ложкина в нем наблюдались выраженные гнилостные изменения. В лесу тело пролежало не меньше недели. Его не сразу нашли, как Тетеркина. При таком раскладе признаки замораживания тела могли необратимо утратиться. Гусиная кожа, уровень гликогена в мышцах и другие косвенные признаки — просто стало невозможно проследить.

— Хм-м… — Горохов, потирал руки. — Это подтверждает версию Андрея Григорьевича. Стало быть, вся надежда на результаты вскрытия Тетеркина. Что ж... Подождем.

Не успел шеф закончить фразу, как зазвонил телефон. Мы все смотрели на трубку, как загипнотизированные.

— Слушаю, Горохов. А-а… Карл Генрихович! Только что вас вспоминали. Рассказывайте, дорогой, чем обрадуете? Так… Ага. Секунду, я записываю. Хм-м… Это точно? Ясно. Спасибо, что оперативно сообщили. Готовьте официальное заключение. Но не торопитесь. Информации нам пока устной хватит. Если вскроется что-то новое, прошу немедленно позвонить. Спасибо, до свидания.

Никита Егорович положил трубку и обвел нас интригующим взглядом.

— Ну, что он сказал? — первым не выдержал Погодин, ерзая на стуле и шмыгая носом.

— Андрей Григорьевич был брав, — завил Горохов. — Причина смерти Тетеркина — переохлаждение.

Шеф придвинул блокнот и стал зачитывать все, что наговорил ему Штольц:

— Трупные пятна розоватым оттенком, присутствует эффект «гусиной кожи», переполнение левой половины сердца красной кровью со свертками, наличие пятен Вишневского, точечные кровоизлияния в слизистую лоханок почек, отсутствие гликогена в печени…

— А гликоген тоже Штольц замерял? — скептически спросил Катков.

— Химики быстро анализ провели. Молодцы, просьбу Звягинцева выполнили как надо. Также есть повреждения трупа на клеточном уровне, связанные с кристаллизацией жидкости в организме.

— А сами они замерзнуть не могли? — спросил Погодин.

— В случае с Тетеркиным — это исключено, — замотал головой шеф. — Он пропал три года назад в конце апреля. В этих краях морозов и так почти не бывает, уж тем более — в такой месяц.

— Получается, у нас серийный убийца? — включилась в работу Света. — Возможно, жертв уже гораздо больше. А мы ничего не знаем.

Меня слегка передернуло от мысли, что где-то могут храниться до времени другие тела.