Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь (СИ) - Жнец Анна - Страница 15

После совместной ночи Алони отдаст Легрину свое сердце. Он привяжет ее к себе с помощью постели — обычная схема лунновилских мужчин. Многие так делали. Все, кто хотел жениться по любви или самостоятельно выбрать себе спутницу жизни, а не ждать, пока какая-нибудь властная истеричка положит на него глаз.

Добрая, хорошая супруга — залог счастья, поэтому бесправные мужчины Лунновиля по возможности пытались сами устроить свою судьбу. Для этого они присматривали среди эльфиек кого-нибудь понежнее, поспокойнее, затем соблазняли выбранную деву на празднике. Любыми способами они пытались затащить ее в постель, а уж там в надежде на брак из кожи вон лезли, чтобы произвести впечатление.

Иногда это работало. Женщины были уверены, что выбирают они, а на самом деле выбирали их.

Именно такой трюк Легрин собирался провернуть с белой принцессой.

Он подсадит Алони на свои ласки. Она без них жить не сможет. Ни дня не сможет обходиться без секса с Легрином, не то что ждать целый месяц до следующего праздника. Когда это случится, когда руки Легрина, его язык, его член станут для принцессы наркотиком, она потащит его в храм проводить свадебный ритуал, ведь муж и жена могут быть близки без ограничений, а не только в ночь полнолуния.

Уж он постарается и добьется брака.

Как правило, в праздник Полной Луны эльфийка сразу приглашала выбранного партнера домой, чтобы не терять времени даром, но Алони предложила прогуляться. Ладно. Легрин был не против. Главное, ничем не оттолкнуть принцессу, пока они этим длинным кружным путем станут добираться до ее спальни.

Этикет не позволял мужчине-дроу говорить с женщиной до тех пор, пока она сама к нему не обратится, и Легрин молчал. И без того за вечер нарушил все мыслимые и немыслимые правила. Настало время быть предусмотрительным и осторожным. А то сорвется рыбка с крючка — и что делать?

— Знаешь, — шепнула Алони, как ему показалось, с намеком. — А мне нравятся решительные мужчины.

Решительные?

От удивления Легрин споткнулся на ровном месте.

Он не ослышался? Принцесса действительно это сказала? Решительные?

— Напористые, — продолжила она с загадочной улыбкой.

Легрин закашлялся.

— Смелые.

Он точно не спит?

Неужели правда? Ему так повезло? Принцессе нравятся мужчины с чувством собственного достоинства, а не червяки, пресмыкающиеся перед каждой юбкой?

Если ему достанется такая жена, женщина, которая видит в супруге равного и не ждет от него рабского послушания, от счастья он вознесется до самых звезд.

Надо скорее приступать к соблазнению, пока Алони свободна.

Показать ей, каким он может быть смелым и напористым? Или лучше не рисковать?

Тропинка закончилась у границы защитного купола. За ней простиралось вересковое поле.

— Куда теперь? — спросила Алони, и Легрин ответил с волнением:

— В замок? К вам в спальню?

«Мне нравятся решительные мужчины».

Он вспомнил ее слова и подумал, что можно заняться любовью прямо здесь, под звездами, как дикие, первобытные эльфы на заре времен. Порой на празднике горожане так и делали — предавались страсти прямо на берегу лунного озера, у водопада.

Так почему бы и нет?

— Я могу любить вас и здесь. Летняя трава мягкая. Место уединенное.

Взгляд у Алони после его слов изменился, но Легрин был слишком поглощен своими мыслями, чтобы это заметить. Он шагнул к ней, решительный, напористый, смелый, и попытался поцеловать, как вдруг…

— Нет!

Любимая отшатнулась.

Черты ее лица исказил гнев. Гнев, увидеть который Легрин боялся с самого начала, еще когда подошел к ней с предложением составить компанию на празднике.

Но почему нет? Она ведь сказала, что ей нравится, когда мужчина делает первый шаг. Или это была проверка? Алони проверяла, насколько он покорный? И Легрин эту проверку провалил?

Он все испортил. Почти добился цели, но в последний момент совершил чудовищную, непростительную ошибку.

Знал же — знал! — что нельзя наглеть.

— Да как… Да как ты смеешь? Да за кого ты меня принимаешь? — негодовала принцесса.

В панике Легрин попытался исправить положение. Забыв про гордость, он упал перед Алони на колени и низко опустил голову:

— Простите.

Он готов был унижаться, только бы любимая дала ему второй шанс.

Шанс. Еще один шанс.

Завтра он отправится за решетку. Завтра отвергнутая эльфийка превратит Легрина в изгоя, но сегодня-то он может получить то, ради чего рискнул свободой и репутацией?

Он осторожно поднял взгляд и увидел, что к возмущенному выражению на лице принцессы добавилось брезгливое.

— Да что же вы все в ногах у меня валяетесь? — прошептала она и быстрым шагом двинулась прочь, в сторону города, горящего огнями.

— Подождите! — он кинулся следом в надежде ее остановить. — Ваше Высочество!

Но Алони отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

Глава 17

Утро для Легрина началось с двух новостей. Хорошей и плохой. Хорошая новость состояла в том, что отвергнутая эльфийка не стала никому рассказывать о своем унижении на празднике Полной Луны и его репутация не пострадала. Плохая же привела Легрина в эту темную сырую клетку, воняющую плесенью. Спасибо Исилену и его разбитой голове.

Несмотря на все свои беды, Легрин не унывал, ибо «унывал» — слишком мягкое определение его утреннему состоянию.

Он был в отчаянии. В глубокой, страшной тоске. И очень злился на самого себя.

Зачем полез к Алони с поцелуями? Почему повелся на ее слова о любви к решительным и смелым мужчинам? Мог ведь придерживаться безопасной, проверенной веками тактики!

И что теперь?

Ждать следующего праздника? Так после вчерашнего принцесса его к себе не подпустит. В Лунновиле звание строптивого, своевольного мужчины — приговор.

Проклятие!

Он рискнул всем. И все потерял.

От бессилия Легрин зарычал в тишине пустой камеры, затем сжал в кулаках прутья старой решетки и заорал во все горло, выпуская наружу ярость и боль. Эхо подхватило крик и понесло дальше по подземелью.

Интересно, надолго его здесь заперли? Впрочем, неинтересно. Какая разница.

Вопль отчаяния, повторяемый гулким эхом, еще не стих, когда в конце коридора, где-то за пределами видимости, лязгнула металлическая дверь — вход в темницу.

Пытаясь разглядеть вошедшего или вошедших, Легрин вжался лицом в решетку и скосил взгляд. Металлические прутья сдавили щеки.

Раздался звук приближающихся шагов, а за ними голос — знакомый, ненавистный, принадлежащий его матери:

— Ты всегда был проблемным. С самого детства. Не такой, как все.

Элитри Зеленоглазая. Что она здесь забыла?

Пришла поглумиться, в который раз напомнить Легрину, что он никчемный сын, не оправдавший материнских ожиданий, что каждым своим поступком позорит древний знатный Дом Лартуров и что ей стыдно быть с ним в родстве?

Так все это он уже слышал и не раз. Зачем повторяться?

Со вздохом Легрин отступил в глубину камеры и опустился на голый каменный пол.

В тишине подземного коридора чужая поступь звучала оглушительно. За решеткой по стене, освещенной факелом, скользнула тень — одна, вторая, третья — и вот напротив клетки остановились три фигуры, закутанные в плащи, с глубокими капюшонами, надвинутыми на лица: в центре мать Легрина, по бокам высокие широкоплечие охранники.

— Рад видеть вас, матушка, — устало сказал Легрин, мечтая скорее остаться в одиночестве.

Он не смотрел на пришедших — разглядывал свои руки: разбитые костяшки пальцев, на ладонях ссадины, под ногтями кровь. Стыдно признаться, вчера после ухода Алони он провел ночь вымещая ярость на дереве. Там же и уснул, обессиленный, прямо на земле, с лепестками и листочками в волосах. Там его утром спящего и обнаружили стражники.

Под взглядом матери Легрин напрягся и втянул голову в плечи, приготовившись к свежей порции оскорблений, но в уши врезался металлический скрежет. Подняв взгляд, Легрин увидел, что один из охранников возится с навесным замком.