Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь (СИ) - Жнец Анна - Страница 38

Ветер завыл громче, поднял в воздух снежную крупу и понес, закручивая маленьким смерчем. Эльфийка в своей клетке плотнее закуталась в шаль.

— Вонючие дикари обнаружили меня в пещере, где днем я пряталась от солнца. Пока я спала, они подкрались и застегнули на моих запястьях эти браслеты, а потом увели меня за кольцо гор.

Боже, какой кошмар!

— Что… что было дальше?

Я замерла, боясь услышать страшное, но на лице девчонки возникло выражение злого торжества. Передние зубы обнажились в оскале. Подавшись вперед, эльфийка стиснула в кулаках прутья решетки.

— А дальше я показала одному из этих волосатых ублюдков, как легко он может лишиться своего отростка. Думал, что без магии я ни на что не способна, что раз слабее физически, то не дам отпор. Надеюсь, ему понравилось знакомство с моим коленом. Как он выл!

Она говорит о… Торнане?

Он пытался… пытался ее изна…

Я прижала ладонь к губам.

Как мерзко!

И этому уроду я позволяла меня обнимать. Всю дорогу до Стоунхейна ехала с ним на одной лошади, любовалась его мужественной внешностью, а он, лжец, соловьем разливался, называя меня нежным цветочком и обещая защиту.

Защитничек, блин.

Меня передернуло. С глаз будто упали шоры. Уродливой правдой шлепнуло по лицу, как куском гнилого мяса.

— Он ведь тебя не… не обидел? У него не получилось?

Может, это был все-таки не Торнан? Может, это был какой-то другой северный маг?

Но он назвал пленницу своей бывшей женой…

— Чуть не убил, — эльфийка оттянула ворот платья, показав синяки на горле. — Вмешался главный.

Урхул?

— Сказал, что стыдно не справиться с женщиной. От этого лысый прямо-таки взбесился.

Лысый…

Чем больше я слушала, тем сильнее подкашивались ноги. Хотелось сбежать, силой мысли перенестись в Лунновиль. В безопасность. Туда, где женщина — богиня и ни один мужчина не смеет ее обидеть.

— Главный запретил меня трогать, — пленница расположилась так, чтобы укрыть от мороза стопы. — Мол, посидит в клетке на холоде — станет сговорчивее, тогда и…

С протяжным вздохом я прикрыла глаза.

Бежать. Бежать из этого убогого места, от этих гнилых мужчин.

План. Мне нужен план.

— Ты умеешь ездить на лошади? — посмотрела я на пленницу.

Встретив мой взгляд, эльфийка наклонила голову к плечу.

— Я и на драконе умею, не то что на лошади. Почему ты спрашиваешь?

Я пока не знала, почему. Наверное, потому что сама, в отличие от настоящей Алони, верховой езде не обучалась, а идти до Лунновиля пешком было самоубийственной затеей.

Глава 41

Стирали одежду в Стоунхейне не в проруби, как я того опасалась, а дома, в специально оборудованной для этого комнате. Вместо привычной мне машинки с барабаном были деревянные бочки с водой и ребристые доски, о которые терли белье. Вместо порошка с отбеливателем — зола и какой-то непонятный щелочной состав, портящий кожу рук.

После трех часов ручной стирки смотреть на свои ладони было физически больно. Видела бы Алони, во что я превратила ее хорошенькие пальчики, — погладила бы меня по головке раскаленной кочергой.

Черт, да мне самой хотелось себе вломить за побег из Лунновиля. Была принцессой, а превратилась в служанку. Могла бы заниматься магией, пусть даже и боевой, а выбрала пахать как ломовая лошадь. Ну дура!

Стирка — занятие хоть и нудное, зато располагающее к беседе. Не имея иной возможности развлечься, местные дамы с готовностью отвечали на мои вопросы. Так я выяснила, что половина живущих в доме женщин — мои родные сестры по отцу, что в Стоунхейне жениться на девице другой расы — очень престижно, независимо от того, какое положение она занимает в обществе. Это показатель статуса мужчины. Северные маги стремились разбавлять кровь, считая, что дети от межрасовых союзов получаются более крепкими и одаренными, а Торнан и вовсе неровно дышал к эльфийкам.

— Послушной тебе надо быть, — вздыхала одна из прачек, держа над паром мужской шерстяной камзол. — Вести себя хорошо, всячески угождать супругу, тогда он не будет обижать тебя слишком часто.

Покорно благодарю, наугождалась на три жизни вперед. Сыта этим по горло. Теперь хочу взаимности. Если помощи, то обоюдной, если любви, то настоящей, без необходимости скакать перед мужиком на задних лапках.

— Женщина должна быть хитрой. Торнану ой как нравятся такие остроухие прелестницы, как ты. Если поведешь себя умно, сможешь веревки из него вить.

Ну, положим, веревки из Торнана мне не нужны, а вот ключ от конюшни…

Оставшееся до обеда время я обдумывала план действий. Чтобы сбежать из Стоунхейна, мне кровь из носа необходимы были теплые вещи для моей спутницы, выносливый конь и провизия.

Где-то через два часа таких раздумий я отложила в сторону ребристую доску, с помощью которой пыталась очистить от пятен мужскую рубаху из грубого льна, и с самым невинным видом отпросилась в туалет, но не пошла на улицу к выгребной яме в сарае, а свернула на кухню. Пока остальные женщины были заняты стиркой, я обыскала кладовую, решив запастись едой для побега, чем-нибудь легким и не портящимся слишком быстро. Впрочем, в такой мороз хоть рыбу свежую с собой бери — не стухнет. Но как ее готовить без магии среди снегов?

Спички! На полочке рядом с печью лежал коробок с лучинами. Стоило захватить его на всякий случай.

Боясь быть застуканной на месте преступления, я торопливо рассовала по карманам сухари, полоски вяленого мяса, сушеную рыбу. Все это надо было быстренько отнести в мою спальню. Вернее, не в мою, а в ту, которую я делила с маленькой девочкой и ее старой бабушкой. В Стоунхейне женщины, даже замужние, жили в отдельной половине дома по несколько человек в одной комнате. При этом у каждого мужчины были личные покои, куда он приглашал супругу, если хотел провести с ней ночь или несколько веселых часов.

А что, удобно. Никто не храпит под ухом, не отбирает одеяло во сне, орущие младенцы не мешают отцу отдыхать. Захотел удовольствий — позвал жену, получил свое — прогнал. Хорошо устроились эти северные говнюки. Все подчинили своему комфорту.

Аж злость брала, когда я об этом думала! Видимо, жизнь в Лунновиле отразилась на моем характере, сделала меня менее терпимой к таким вещам. А может, я просто вспоминала свою уютную спальню в замке, напичканную бытовой техникой квартиру Олега и злилась, страдая от суровых средневековых условий.

— Что ты тут делаешь? Еду воруешь? — раздался за спиной знакомый голос.

Торнан!

От неожиданности и испуга я уронила мешок с сухарями, и те рассыпались по полу у моих ног.

Что делать? Как выкрутиться?

Я круто развернулась и в дверном проеме увидела грузную широкоплечую фигуру будущего вождя Стоунхейна. Торнан смотрел на меня в бешенстве: ноздри раздуты, брови сдвинуты, глаза налиты кровью.

Неужели черствого хлеба для меня пожалел? Или у его ярости была иная причина?

Под тяжелым взглядом северного мага я попятилась, и под моей ногой оглушительно захрустели рассыпанные сухари. За окном громко залаяли собаки. Кони ржали, мужчины перекрикивались, кажется, куда-то организованно собираясь. На охоту?

— Й-йа… й-й-йа-а просто…

Что сказать?

От маски злости на лице моего несостоявшегося жениха ноги подкосились, сердце в груди заколотилось, как ненормальное. Я заметила, что из кармана у меня торчит хвост копченой рыбины и осторожным жестом засунула улику поглубже.

— Т-ты на охоту, д-да? Й-йа-а тебе с-с-с собой хотела с-собрать покушать.

Угол, под которым сошлись широкие брови Торнана, стал еще острее, морщины на лбу углубились. В два шага он сократил расстояние между нами и сжал рукой мое горло, перекрыв кислород.

— Ты! Дрянь! — захрипел дикарь прямо мне в лицо, брызжа слюной от гнева. — Урхул передал мне ваш разговор! Торнана Могучего не бросают!

Хватка на моей шее усилилась. В глазах потемнело. Мне приходилось балансировать на носках туфель, потому что Торнан тянул меня вверх.