Волчий интерес (СИ) - Зайцева Мария - Страница 23

Но тогда моему инкогнито придет конец.

Потому я поступаю так, как на моем месте поступила бы любая целомудренная северянка, если мужчина переступает все грани дозволенного.

Пока фрейлины щебечут и, перебивая друг друга, пытаются обратить на себя внимание Его императорского величества, совершенно неожиданно решившего посетить музыкальный салон, устроенный матушкой императрицей, я горделиво поджимаю губы и довольно жестко бью разгорячившегося графа по щеке.

— Как вы смеете мне говорить такое? — шиплю тихо, но жестко, стараясь показать взглядом всю глубину оскорбления.

Тут два варианта развития событий: либо граф обидится и уйдет, сочтя бесноватой и забыв ко мне дорогу, либо продолжит настаивать…

Мне, безусловно, выгодней первый вариант, потому что есть шанс, что нашу небольшую перепалку мало кто заметил… И графу это удобней, никакого позора, просто отойти от меня и забыть, как страшный сон.

А вот при втором варианте придется привлекать внимание императора… Но никто не скажет, что я не пыталась смягчить ситуацию…

К сожалению, в своем планировании я забываю еще об одной переменной… Волке императора.

И совершенно зря!

Потому что он неожиданно оказывается рядом, и в следующее мгновение граф Деррек летит в сторону двери, спиной вперед, запинается за банкетку, падает, нелепо вскинув ноги в изящных туфлях и глядя на Волка безумными, испуганными глазами.

В салоне наступает тишина, гробовая.

Все смотрят на графа, валяющегося на полу и скулящего на одной высокой, совершенно не свойственной мужчине ноте, на меня, прижимающуюся к стене и, наверняка, бледную и напуганную.

И на Волка, спокойно вытирающего ладонь о штору из дорогой, привезенной из Султаната, ткани.

Картина эта столь вызывающая и неожиданная, что на какое-то время у всех присутствующих теряется возможность говорить.

Я, прижимая руки к груди и изображая до смерти напуганную жертву, очень серьезно обдумываю в этот момент возможность упасть в обморок и таким образом избежать дальнейшего участия в этом фарсе. Это же так удобно было бы… Легко.

Но что-то подсказывает, что Волк среагирует первым, подхватив слабую на голову фрейлину матушки императрицы… И, скорее всего, унесет из салона под предлогом оказания первой помощи…

Нет никаких сомнений, какого характера будет эта помощь…

Вздрагиваю, мысленно отгоняя разгулявшиеся образы из головы. Нет уж. Нет.

Между тем, мертвая тишина в салоне, прерываемая только скулежом графа, становится плотной, напряженной, и, наконец, лопается, словно мыльный пузырь.

Тихо ахают фрейлины, громко стучит крышка музыкального инструмента, чудом не придавив пальцы ни одной из солисток, а Его величество император Анджеер спокойно осведомляется у молча стоящего и сверлящего меня жутким черным взглядом Волка:

— Надеюсь, у вас, брат мой, есть веские причины для такого поведения?

— Веские, — рычит Волк, по-прежнему не глядя на графа и уничтожая меня убийственной чернотой зрачков.

— И вы их сейчас обозначите? — с интересом спрашивает император.

— Обязательно. Наедине. Когда провожу графиню к лорду Волееру.

Ох, Единый… Не надо меня никуда провожать!

С мольбой смотрю на матушку императрицу, надеясь, что она вмешается и не позволит меня увести!

Но матушка смотрит на меня так же, как и все остальные дамы в салоне: с сочувствием и интересом.

Похоже, они правильно понимают ситуацию. А, возможно, знают за графом Дерреком подобные грешки…

— Да, — задумчиво оглядывает меня император, — графине определенно требуется помощь лорда… Как и графу, пожалуй… Ему даже в первую очередь.

— Граф в состоянии сам доползти до доктора, — рычит раздраженно Волк.

— Сомневаюсь… — император поворачивается к скулящему графу, с интересом рассматривает его, — вы были крайне… неаккуратны…

— Прошу простить мою небрежность, — коротко кланяется Волк, — но вопрос чести не может ждать.

— Согласен… Графиня, как вы себя чувстуете?

Вот он, мой шанс!

— Благодарю вас, Ваше величество, все хорошо… Тревоги… лорда Вулфа несколько… преувеличены…

— Да на вас лица нет, милая моя, — вмешивается матушка императрица, — бледны, как стена! Нет уж, обязательно к лорду Волееру!

— Я провожу, — коротко кивает Волк, галантно предлагая мне руку и сверля далеким от галантности взглядом.

— Не стоит беспокойства, — все еще пытаюсь сопротивляться своей незавидной участи я, — я бы хотела остаться и дослушать… Мне кажется, что музыка сможет привести меня в чувство…

— Да какая музыка, о чем вы, милая моя! — с досадой машет ладонью матушка императрица, — крайне неудачная идея меня посетила с этим музыкальным салоном… Одна головная боль, никакого удовольствия…

Придворные тут же принимаются уверять императрицу, что это не так, идея великолепна, а вкус у матушки идеальный…

За этим гомоном мгновенно забывается плачевное состояние графа Деррека, и он, воспользовавшись открывшейся возможностью, торопливо уползает из салона.

А Волк, также пользуясь тем, что все про нас забыли, жестко перехватывает меня за запястье и рывком вытаскивает из спасительной ниши.

На мгновение прижимает к груди, смотрит злобно и многообещающе в запрокинутое к нему лицо, хрипит сквозь зубы:

— Пойдемте, графиня, провожу вас…

— Не надо… — упираюсь я ладонями в его грудь, беспомощно пытаясь поймать из-за широкого плеча взгляд императора или императрицы, потому что никому другому Волка остановить не по силам.

— Надо, — безапелляционно отвечает он и молча выталкивает меня за пределы музыкального салона…

Глава 22

Глава 22

Мы идем через длинную анфиладу залов, от изысканности и роскоши которых у меня в первые дни пребывания во дворце болели глаза.

Удивительно, насколько разной может быть жизнь…

Здесь, в Империи, много зелени, потрясающе яркое небо, невероятное изобилие трав и цветов. И воздух другой.

Я могла бы всего этого не увидеть, если б осталась на Севере…

Там все суровей: горы, острыми пиками уходящие за облака, снег, искрящийся на колком холодном солнце, вечнозеленые деревья с острыми иглами, прозрачное до серости небо… Невероятно, но я скучаю.

Волк идет чуть позади, не касаясь ничем, кроме взгляда.

А я, понимая, что расплата неминуема, пытаюсь, похоже, черпать силы для очередного противостояния в детских воспоминаниях о родной земле. И, как ни странно, это помогает.

Ощущаю, как спина становится ровнее, шаг плавнее и спокойнее. Я уже не стараюсь вжать голову в плечи, лихорадочно избегая жадного многообещающего взгляда хищника за спиной.

Нет уж!

Я — принцесса. И в любой ситуации ею останусь.

Он — низкородное животное, говорят, его выкормила волчица… Не зря же рядом с ним черной тенью постоянно скользит огромный волк… И Лар, кстати, тоже что-то такое говорил… Хотя, брату я в этом верить не склонна, не существует таких магов, которые способны оборачиваться волками. Это невозможно… Хотя, слухи в северных деревнях ходят о зверях, умеющих вставать на задние лапы… Но это просто страшилки для простолюдинов…

Нам с Ларом Дон Сордо рассказывал, откуда взялись драконы на земле. Это тайное знание, за которое служители Единого распяли бы Дона на колесе… Но он пошел на этот риск, приговаривая, что “хотя бы законные наследники короны должны быть не такими дремучими, как остальные здешние бедолаги”. До сих пор помню его глаза и грустную усмешку при этих словах.

Здесь, в Империи, как говорил Дон, есть целая наука, изучающая историю драконов, их временные изменения, даже то, почему они смогли превращаться в людей, что послужило причиной… И подведена серьезная научная теория под то, откуда взялись маги. Это все тесно связано с драконами, кстати, и вопросами крови.

Так что, если верить Дону, отец все же оказался прав, считая нас с Ларом наследниками с нечистой кровью. Потому что просто так, из ниоткуда, наши способности, наше проклятие, не могли появиться. Значит, когда-то в роду были драконы… А, учитывая, что мы с Ларом знаем своих предков по именам и их деяниям вплоть до двадцатого колена, причем, не только со стороны отца, но и со стороны мамы, и никаких упоминаний о драконах там не было… Значит, кто-то из предков согрешил. И мы — результат этой преступной грязной связи…