Волчий интерес (СИ) - Зайцева Мария - Страница 40

— Дорогая? — а по какой еще причине скупердяя-дракона может хватить удар?

— Опасная… — усмехается Волк, — для слабых девочек… Нельзя. Но ты — та еще штучка…

— Но Катаржина…

— Та еще выпивоха. Она пробку понюхает и уже летит… Не разбирается в напитках совершенно. Сейчас жалеет наверно…

— Ох… Надо ей сказать, что со мной все хорошо…

Порываюсь встать, но Волк легко прекращает все попытки, чуть надавливая грудью и впечатывая меня в постель:

— Не надо… Ее Асси сейчас накажет и все хорошо будет… В следующий раз осмотрительней к выбору напитка подойдет…

— Я не хочу, чтоб ее наказывали… — Единый, зачем? Сама мысль о том, что мужественная и хрупкая Катаржина пострадает из-за меня, кажется жуткой, — надо все объяснить Ассандру…

— Ничего, он сам ей все объяснит… — Волк все еще не замечает моего желания встать, не пускает, только склоняется все ниже, — а ты, я смотрю, бодрая стала… Ничего не болит?

— Болит… — шепчу я горько, и Волк озабоченно хмурит брови, осматривает меня с вниманием.

— Что? Где?

— Сердце… — отворачиваюсь я от слишком близких губ, перебарывая желание сократить расстояние. Самой. Это глупо. Это, в конце концов, поражение… А я не хочу победы этого зверя. Не хочу… Поражения его хочу.

Но, похоже, он бесчувственный. Бревно. А бревна не склоняются…

— Сердце… — задумчиво хрипит Волк… — это где? Тут?

Он кладет тяжелую ладонь на грудь, прижимает, делая вид, что считает удары сердца.

— Или тут? — накрывает губами бешено бьющуюся венку на шее, заставляя непроизвольно податься вперед…

— Или… — рука от груди скользит ниже и четко сразу под юбку. — Тут?

Я только ахнуть успеваю, а вот сжать колени, чтоб не допустить очередного бесстыдства, уже нет.

Жесткие, опытные пальцы попадают сразу туда, куда надо, и меня выгибает от этой непрошенной, грубой ласки.

— Наверно, тут… — задумчиво бормочет Волк, — надо же… Какое интересное место для сердца… Никогда бы не подумал… Будем лечить?

Его лицо пропадает из вида, а затем я с ужасом и томлением понимаю, что он внизу, совсем внизу!

Мое белье скользит по бедрам, Волк так легко стягивает его, спокойно блокируя любые мои попытки закрыться.

— Что вы… Прекратите… — шепчу я, нервно дергая край юбки, желая опустить его, не позволить… — я же… Я же вам сказала, что… Не в силах…

— Лежи, принцесса, — я не вижу его из-за одежды, но явственно ощущаю, что улыбается. Улыбается, зверь такой, своей привычно ехидной усмешкой… — Я тебя услышал…

— Но, если услышали, зачем?.. — белья на мне уже нет, а вот его дыхание там, внизу, такое горячее… Единый… Он же не собирается опять? Он делал это в нашу первую ночь, но я плохо запомнила… Только то, что горячо было. И стыдно, так стыдно…

— Способ лечения, принцесса, выбирает доктор…

Это последнее, что я слышу в этот вечер. И вовсе не потому, что он перестает говорить…

Просто я не могу больше слышать… И думать…

Ничего не могу.

В том числе, и думать о своем несчастном, больном сердце и горькой девичьей судьбе…

Попробуйте об этом всем помнить, когда вас так… лечат…

Глава 37

Глава 37

— Твой брат нарывается на неприятности.

Буквально за мгновение до этого все было невероятно сладко, и ничего не предвещало…

Волк лениво перебирал мои волосы, другая лапа лежала на бедре, мягко поглаживая. Без намека на продолжение, потому что даже для него, двужильного зверя, есть свой предел прочности…

Что уж говорить обо мне?

Я отдыхала, слушая спокойные, гулкие удары сердца под щекой, глаза сами собой закрывались. Замучил совсем, похотливый гад… Очень хотелось поспать… На учебу сегодня решила не ходить, пусть Волк как хочет, так меня и выручает перед преподавателями. Лекарь…

Долечился до того, что ноги сдвинуть не могу и по нужде ходила, за стеночку держась, вот теперь сам будет разбираться с последствиями.

Но вообще… Вообще хорошо… И лечение хорошее, хоть и быстро оно перешло в привычное для Волка жадное удовлетворение собственных потребностей.

Не успела я вернуться в этот мир после вспышки ослепительного удовольствия, что подарили его губы, целовавшие в таком нескромном месте, как меня уже перевернули, поставили в привычную и любимую позу, прорычали, чтоб держалась… Поспешно уцепилась за спинку кровати… И в следующее мгновение меня буквально снесло бешеным вихрем, напором и жадностью моего грубого любовника.

Вскрикивая на каждый жесткий, сильный толчок, я могла в полной мере оценить, насколько он сдерживался, пока ласкал меня, лечил, по его словам.

Единый, я теперь не смогу спокойно произносить эту фразу, без того, чтоб не подумать о пошлом ее смысле… Хотя, из уст Волка любое слово может неожиданно приобрести пошлый смысл…

Он играл со мной до утра и позволил небольшой отдых только с рассветом солнца.

Да и то, не отпустил, а всего лишь удобно уложил себе на грудь, не позволяя никуда отлучиться.

Такое ощущение, что ему необходимо меня трогать, чувуствовать постоянно… Конечно, очень лестно и даже где-то в глубине души радует… Но вот только это все ложное впечатление.

Волк — циничная тварь, и я ему абсолютно безразлична . Просто, видно, еще не насытился, вот и не отпускает…

А мне надо воспользоваться моментом и отдохнуть…

И только я закрыла глаза, погружаясь в мягкий, сладкий сон, без сновидений, это самое главное…

И Волк не мог пропустить такой шикарный момент.

Зачем отдыхать, когда можно поговорить?

И не о чем-то неважном, а прямо в лоб сразу. О Ларе.

Вскидываюсь, упираясь ладонями в мохнатую грудь, смотрю озадаченно в язвительные глаза.

— Что это значит?

— Это значит, что мальчишка — еще больший дурак, чем я думал.

С этим утверждением я, в принципе, полностью согласна, но Волк явно что-то конкретное имеет в виду… Единый, куда мой маленький пакостник опять умудрился попасть?

Смотрю на Волка, ожидая продолжения. Раз уж начал, непременно закончит, натура такая.

Но перед этим всласть помучает, поиграет… Тоже… Натура такая…

Волк лежит, щурится на меня, и глаза у него уже не темные, а зеленые, веселые и жутковатые. Звериные. И зверь этот сейчас прикидывает, каким образом откусить побольше мяска…

Ждет, что начну вопросы задавать, а он получит удовольствие от моих терзаний…

Может, опять паузу возьмет на удовлетворение своих непомерных потребностей, заставит меня исходит злобой и яростью, умело переплавляя их в вожделение… С него станется.

Потому не провоцирую, упираю поудобней кулак в мерно поднимающуюся и опускающуюся волосатую грудь и жду.

Если не давать того, чего он хочет, может, будет побыстрее? Или наоборот? Тут не угадать никак, к сожалению…

Волк оценивает мой жест и мой взгляд, на мгновение в глазах мелькают такие острые, звериные огни, что жуть берет, но затем все пропадает.

Он вздыхает, тянет губы в ленивой ухмылке и расщедривается на пояснение:

— Ты знала, что он планирует вернуть себе корону? Верней, идти воевать за нее?

Хмурюсь.

Конечно, я далека от мысли, что Лар так просто отказался от идеи мести, но не думала, что так скоро проявит себя, выдаст с головой.

А ведь обещал!

Действительно, дурак. Мальчишка!

— Знала, — удовлетворенно кивает Волк, — а когда планировала мне сказать?

Еще сильнее хмурюсь, напрягаясь и отводя взгляд.

— Не планировала, значит, — с тем же удовлетворением продолжает Волк. Вздыхает и смотрит в потолок, — как же вы меня, поганые аристократы с золотой кровью, достали.

Отталкиваюсь, чтоб подняться, не желая слушать оскорбления, но жесткая лапа легко перехватывает поперек талии, пригвождает обратно:

— Лежать.

Замираю, вглядываясь в мрачное, холодное лицо.

В голову приходит мысль, что Волк — далеко не так прост, как я думала. Почему-то так думала? Кстати, а почему?

Первое впечатление так сработало, или, может, короткие рассказы Дона о своем веселом приятеле?