Волчий интерес (СИ) - Зайцева Мария - Страница 44

Ни к чему ему знать о моей роли во всем этом.

Но исправить ситуацию необходимо! Он у меня один, никого больше нет. Я его на поругание двугорбым людоедам не отдам!

Лар выбегает за дверь, и следом, буквально через мгновение, выскакиваю я.

Путь мой лежит в сторону административного корпуса, в комнату одного слишком много о себе возомнившего зверя.

Я не представляю, что буду сейчас говорить, как убеждать, но ярость во мне такова, что во всем корпусе позвякиваюст тонко и жалобно стекла.

Осознав, что причина этому — я, и что еще немного, и неполадки обнаружат и точно свяжут со мной, выдыхаю, приказывая себе взять силу под контроль, привычно гашу внутренний огонь, превращая его в крохотную, но крайне горячую точку. Теперь необходимо чуть-чуть переждать, пока она растворится и напитает мое тело силой. Помнится, Дон удивлялся, что мне не нужны регулярные выплески магии, особенно в самом начале, когда толком не могла ее контролировать, и свойство моего организма таково, что умеет поглощать в огромных количествах как свою, так и чужую силу… Поглощать и прятать ее в недрах тела. Дон говорил, что это невероятно, и о таком он не слышал никогда.

Я же не видела, да и сейчас не вижу в этом своем свойстве ничего удивительного. В конце концов, каждая рачительная леди должна уметь экономить и делать запасы на черный день…

Про это грань моей магии никто не знает, хотя, не исключено, что лекарь в курсе, не зря же так возбужденно цокал над моей макушкой во время исследования…

Но, судя по тому, что никто за столько времени не заинтересовался, я сделала вывод про некоторую неосведомленность Дона Сордо в подобных вопросах. То, что он никогда такого не видел, еще не значит, что это уникальное явление… Может, просто Дон не встречал, вот и все…

В комнате Волка меня встречает неожиданная удача: сам Волк во всей своей звериной красе.

Так как я специально не прибегаю к хорошим манерам и не удостаиваю это животное стуком, то какое-то время шокированно смотрю на полуголый и, чего уж там, крайне привлекательный торс Волка, развалившегося на низком топчане, сколоченном из грубых, но очень крепких досок. Еще неделю назад тут была кровать. Дубовая, вполне серьезная… Но она не вынесла волчьего темперамента, и была сменена на вот такую жутковатую, но тяжеловесную и более надежную конструкцию.

Волк чуть привстает, увидев меня в проеме двери, но, животное, не знающее, что такое правила хорошего тона и воспитание, даже не пытается встать, приветствуя леди. Единый, почему я от него до сих пор ожидаю манер? Ну не дура ли?

Я несколько заторможенно моргаю на заросшую густым волосом, больше похожим на шерсть, широченную грудь Волка, невольно скольжу взглядом ниже, к каменному даже на вид животу, домашним мягким штанам, едва прикрывающим то, что этот гад вполне справедливо и очень горделиво считает главным своим достоинством. И вижу, что под моим взглядом оно, упрятанное за легкой тканью, становится все достойнее и достойнее…

Единый… Он может вообще хоть о чем-нибудь думать, кроме этого непотребства?

— Принцесса… — мурлычет, между тем, Волк, и от его низкого, влекущего тембра все внутри меня томно стонет и даже пытается ответить. С негодованием пресекаю в себе эти глупые поползновения, сурово сжимаю губы и, не без некоторой борьбы с внутренней дурной кошкой, почуявшей своего самца, твердо смотрю в блудливые , отдающие зеленью глаза.

— Добрый день, — сухо отвечаю я, делаю шаг в комнату и закрываю за собой дверь.

— Сразу на защелку, принцесса, — хрипит Волк довольно, потягивается на кровати, с наслаждением демонстрируя мне все то, чего, по его мнению, я еще недостаточно увидела и пощупала. И попробовала на вкус… Ах, чтоб тебя, похотливое ты животное… — чтоб потом не отвлекаться…

— Я не собираюсь… — начинаю я гневно, — и вообще, я разрываю наши договоренности! Вы, грубое животное, но я надеялась, что вы не подлы и не жестки сверх необходимого!

— Интересно, — Волк садится на кровати, внимательно смотрит на меня, — и что же заставило вас поменять мнение обо мне? Я, кажется, выполнил все, что обещал… И, признаться, ожидал большей благосклонности с вашей стороны… И вы обещали мне… Помните?

— Не хочу сейчас об этом! — резко обрываю я попытку увести наш разговор в известное, пошлое до невозможности русло, — вы отправили моего брата, моего единственного брата… На верную гибель!

— Не понял сейчас… — и, судя по бесконечно удивленной морде, Волк и в самом деле не понял моих претензий.

Что ж, сейчас поясню! Так поясню, что жарко станет!

Глава 41

Глава 41

— Вы воспользовались моей слабостью, — начинаю я, победно и злобно изучая внимательно смотрящего на меня Волка, — и не в первый раз, впрочем! Очень благородно… Хотя, чего еще ждать от такого грубого, вероломного животного…

— Про то, какое я животное, чуть позже, леди, — прерывает он меня, лениво откидываясь обратно на подушку, подпирающую стену, — сначала про обман.

Мгновение я молчу, зло глядя на эту совершенно равнодушную к моим словам и чувствам скотину, затем, чуть выдохнув и вспомнив, кто я и кто он, продолжаю, надменно задрав подбородок:

— Я всего лишь попросила вас немного… э-э-э… вразумить моего брата, дать почувствовать настоящую учебу магов… А не убивать!

Последнее слово я произношу, слегка повысив голос, а потому получается визгливо, и Волк чуть морщится, демонстративно ковыряет в ухе, затем почесывает поросль на груди, задумчиво рассматривая меня.

А я, осознав, что невольно отслеживаю ленивые движения пальцев по коже, моргаю с досадой и перевожу взгляд выше. Прямо на нахальную, абсолютно не кажущуюся хоть чуть-чуть виноватой морду. Клянусь, у его пушистого “брата”, как он называет своего волка, оставшегося в столице, и то физиономия повыразительней бывала! Особенно, когда пакостил, утаскивая с дворцовой кухни окорок…

То, что Волк не виноватится и вообще как-то не так слушает меня, не с тем настроем, не с тем лицом, немного выбивает из равновесия. А еще эти руки его, и эти плечи голые… И грудь волосатая… И запах, ох, Единый, как он пахнет… Завлекательно… Животное, чтоб его… Это все неправильно…

Чувствую, как внутри что-то жалко подрагивает, злюсь уже на себя за эти глупости и продолжаю, делая тон как можно суше:

— Я требую, чтоб вы прекратили это безобразие. Прямо сейчас. Пока они не уехали. Моему брату не место среди двугорбых людоедов!

— Кого? — Волк очень натурально и, главное, искренне удивляется, да так сильно, что даже почесываться перестает. Смотрит на меня с изумлением, и я повторяю немного растеряно:

— Людоедов. Двугорбых…

— Людоедов. — Эхом повторяет мои слова Волк, — двугорбых.

А затем принимается ржать. Дико, неприлично громко, от души, смаргивая слезы и скаля белоснежные клыки.

Я продолжаю стоять, уже не чувствуя неуверенно… А просто дурой полной себя чувствуя. Он явно смеется надо мной. И над моими словами про людоедов… Это неправда? Да? Но хорошо… Это неправда, а все остальное? И вообще… Это невежливо и неправильно, так по-конски ржать и не объяснять мне мои ошибки! В конец концов, я не обязана все знать!

Занятая своими переживаниями, я не сразу понимаю, что Волк уже не смеется.

Каким образом он так быстро, молниеносно буквально, оказывается рядом со мной, остается загадкой, на которую я, скорее всего, никогда не получу ответа.

Я задираю подбородок, встречая его темный, уже не весело-зеленый, а совершенно дикий, звериный взгляд.

Он такой глубокий и страшноватый, что невольно отшатываюсь к двери, ощущая опасность…

Но Волк, конечно же, опережает.

Легко перехватывает меня, прижимает в голому торсу, и я невольно делаю судорожный вдох, тут же ощущая, как начинает кружиться голова. Он… Он совершенно… Дикий же… О чем я?.. Зачем я?..

— Ты, принцесса, опять ничего не поняла, — урчит он мне на ухо, мягко, по-звериному потираясь пахом прямо через одежду, и это так остро и неприлично, словно мы уже голые… В голове тут же возникает картинка, когда мы и в самом деле обнаженные, что происходит в эти моменты, и ноги слабеют… Пытаюсь удержаться, невольно цепляюсь за его гладкие крепкие плечи, смотрю, не отрываясь, в темнущие глаза, из последних сил сохраняя рассудок незамутненным, — в южных пустошах у нас постоянный полигон, — продолжает Волк, медленно, обстоятельно ощупывая меня прямо через платье, грудь его равномерно поднимается и опускается, голос глухой и довольный, — там никаких опасностей для щенят нет… Кроме тех, что необходимы… Твой брат в большей безопасности, чем здесь, потому что с ними уехали несколько опытнейших мастеров боя и егерей… Поверь, эта практика — то, что необходимо бесящимся с жиру малолеткам…